Неточные совпадения
Им
овладело беспокойство,
Охота к перемене мест
(Весьма мучительное свойство,
Немногих добровольный крест).
Оставил он
свое селенье,
Лесов и нив уединенье,
Где окровавленная тень
Ему являлась каждый день,
И начал странствия без цели,
Доступный
чувству одному;
И путешествия ему,
Как всё на свете, надоели;
Он возвратился и попал,
Как Чацкий, с корабля на бал.
Нехлюдов пробыл в этой комнате минут пять, испытывая какое-то странное
чувство тоски, сознанья
своего бессилья и разлада со всем миром; нравственное
чувство тошноты, похожее на качку в корабле,
овладело им.
Стрелок говорил, что ходить не стоит, так как незнакомец сам обещал к нам прийти. Странное
чувство овладело мной. Что-то неудержимо влекло меня туда, навстречу этому незнакомцу. Я взял
свое ружье, крикнул собаку и быстро пошел по тропинке.
Из этих намеков мужа и Егора Егорыча Миропа Дмитриевна хорошо поняла, что она поймана с поличным, и ею
овладело вовсе не раскаяние, которое ей предлагали, а злость несказуемая и неописуемая на
своего супруга; в ее голове быстро промелькнули не мысли, нет, а скорее ощущение мыслей: «Этот дурак, то есть Аггей Никитич, говорит, что любит меня, а между тем разблаговещивает всем, что я что-то такое не по его сделала, тогда как я сделала это для его же, дурака, пользы, чтобы придать ему вес перед его подчиненными!» Повторяемый столь часто в мыслях эпитет мужу: дурак и дурак — свидетельствовал, что Миропа Дмитриевна окончательно убедилась в недальности Аггея Никитича, но, как бы там ни было, по
чувству самосохранения она прежде всего хотела вывернуться из того, что ставят ей в обвинение.
Он сжал губы, как будто хотел
овладеть полнотою
своих чувств.
Старое чудовище в полусне щурит на меня
свой маленький, острый, красный глаз. Оно представляется мне теперь старым-старым, забытым божеством, которое в этой черной тишине грезит
своими тысячелетними снами. И
чувство странной неловкости
овладевает мною.
Я знаю, что мне под сорок лет, что она жена другого, что она любит
своего мужа; я очень хорошо знаю, что от несчастного
чувства, которое мною
овладело, мне, кроме тайных терзаний и окончательной растраты жизненных сил, ожидать нечего, — я всё это знаю, я ни на что не надеюсь и ничего не хочу; но от этого мне не легче.
Совсем иное дело лица, у которых сообщительность является главною, постоянною потребностью, которыми, при виде незнакомого человека, тотчас же
овладевает беспокойство и мучительное, неодолимое желание вступить в объяснение, войти в дружбу и раскрыть
свои мысли и
чувства.
Надобно вполне почувствовать, вполне усвоить себе то, что читаешь; вполне
овладеть своими средствами, как то: чистотою произношения, управлением выработанного предварительно голоса и, что всего важнее, управлением собственными
чувствами, мерою теплоты и одушевления… но я не хочу вдаваться в рассуждение об искусстве читать.
Осудить себя за
чувство к Цезарине, задушить его, выгнать его вон из сердца, — но опять-таки возможно ли это, когда это
чувство, Бог весть как и когда, незаметно и невольно, но так могуче
овладело им, когда из-за него он всю будущность, всю жизнь
свою поставил уже на карту, когда бесповоротно сказано себе: «aut Caesar, aut nihil», когда наконец и теперь, после этой записки, после всех колючих укоров совести, после сознания
своей неправоты, это проклятое
чувство наперекор всему — и рассудку, и долгу, и совести, — вот так и взмывает его душу, как птицу в ясную высь, в неизвестную даль и все заглушает, все уничтожает собою.
Странное
чувство овладело мною: я и испугался и заинтересовался этим явлением. Очень быстро
чувство страха сменилось любопытством… Я быстро пошел назад, взошел на пригорок и пробрался к тому кусту, где последний раз видел свет. Шаровая молния пропала. Долго я искал ее глазами и нигде не мог найти. Она словно в воду канула. Тогда я вернулся на тропу и пошел
своей дорогой.
Когда эти люди слепо исполняли ее волю, она еще сносила
свое положение, но когда тот или другой из ее пособников неосторожно давал чувствовать, что он проникает в ее план и даже сам может ей его подсказывать, то ею
овладевало чувство нестерпимой гадливости.
А когда он переправлялся на пароме через реку и потом, поднимаясь на гору, глядел на
свою родную деревню и на запад, где узкою полосой светилась холодная багровая заря, то думал о том, что правда и красота, направлявшие человеческую жизнь там, в саду и во дворе первосвященника, продолжались непрерывно до сего дня и, по-видимому, всегда составляли главное в человеческой жизни и вообще на земле; и
чувство молодости, здоровья, силы, — ему было только двадцать два года, — и невыразимо сладкое ожидание счастья, неведомого, таинственного счастья,
овладевали им мало-помалу, и жизнь казалась ему восхитительной, чудесной и полной высокого смысла.
И мною, мало-помалу,
овладело неприятное
чувство. Сначала я думал, что это досада на то, что я не в состоянии объяснить простого явления, но потом, когда я вдруг в ужасе отвернулся от огонька и ухватился одной рукой за Пашку, ясно стало, что мною
овладевает страх… Меня охватило
чувство одиночества, тоски и ужаса, точно меня против воли бросили в эту большую, полную сумерек яму, где я один на один стоял с колокольней, глядевшей на меня
своим красным глазом.
Ложась спать, я зажгла свечу и отворила настежь
свое окно, и неопределенное
чувство овладело моей душой. Я вспомнила, что я свободна, здорова, знатна, богата, что меня любят, а главное, что я знатна и богата, — знатна и богата — как это хорошо, боже мой!.. Потом, пожимаясь в постели от легкого холода, который пробирался ко мне из сада вместе с росой, я старалась понять, люблю я Петра Сергеича или нет… И не понявши ничего, уснула.
Странное
чувство овладело им. Ему стало казаться, что чем дальше удаляется он от
своего дома, тем в более тонкую нить растягивается его связь с Надеждой Николаевной, и вот скоро, скоро, когда лошадь сделает еще несколько поворотов, она совершенно порвется.
Необыкновенно легкое, уносящее вверх
чувство овладело им настолько, что он просто не сознавал тяжести
своего тела.
С первых слов ее Лука Иванович побледнел, потом нервная дрожь прошла у него по спине. Он сжал кулаки, желая
овладеть собою, неловко упал на кресло и, пугаясь
своего чувства, выговорил...