Неточные совпадения
Река то, верная своим высоким берегам, давала вместе с ними углы и колена по всему
пространству, то иногда уходила от них прочь, в луга, затем, чтобы, извившись там в несколько извивов, блеснуть, как
огонь, перед солнцем, скрыться в рощи берез, осин и ольх и выбежать оттуда в торжестве, в сопровожденье мостов, мельниц и плотин, как бы гонявшихся за нею на всяком повороте.
Степной кустарник, реже и менее подвергающийся
огню, потому что почва около него бывает сырее: вишенник, бобовник (дикий персик) и чилизник (полевая акация) начинают цвести и распространять острый и приятный запах; особенно роскошно и благовонно цветет бобовник: густо обрастая иногда огромное
пространство по отлогим горным скатам, он заливает их сплошным розовым цветом, [Плоды дикого персика состоят из небольших бобов, с серебряный пятачок в окружности, сердцеобразной фигуры.
Если весна поздняя и мокрая, то
огонь не может распространиться везде, не уходит далеко в глубь степей, и птица бывает спасена; но в раннюю сухую весну поток пламени обхватывает ужасное
пространство степей и губит не только все гнезда и яйца, но нередко и самих птиц…
Натаскали огромную кучу хвороста и прошлогодних сухих листьев и зажгли костер. Широкий столб веселого
огня поднялся к небу. Точно испуганные, сразу исчезли последние остатки дня, уступив место мраку, который, выйдя из рощи, надвинулся на костер. Багровые пятна пугливо затрепетали по вершинам дубов, и казалось, что деревья зашевелились, закачались, то выглядывая в красное
пространство света, то прячась назад в темноту.
Наконец он дошел до самого верха, над колоколами, и оглянулся. Город лежал окутанный мглою;
огней сквозь осенний туман не было видно. Решетка в этом ярусе была такая низенькая, что опереться на нее было нельзя, а ограниченность
пространства не допускала разбега. Однако кончить все-таки было нужно, кончить теперь же, сейчас, потому что завтра, упаси бог, он и впрямь юродствовать начнет.
Проктор пошел к рулю. Я увидел впереди «Нырка» многочисленные
огни огромного парохода. Он прошел так близко, что слышен был стук винтового вала. В
пространствах под палубами, среди света, сидели и расхаживали пассажиры. Эта трехтрубная высокая громада, когда мы разминулись с ней, отошла, поворотившись кормой, усеянной огненными отверстиями, и рассекала колеблющуюся, озаренную пелену пены.
На всем громадном
пространстве, расстилавшемся вдали, рдели разбросанные в бесчисленном множестве кучи раскаленного известняка, на поверхности которых то и дело вспыхивали голубоватые и зеленые серные
огни…
Отойдя несколько шагов от своего бивака, они подошли к мелкому кустарнику, в котором протянута была наша передовая цепь; шагах в пятидесяти от нее стояли французские часовые; позади их пылали
огни неприятельского авангарда, а вдали, вокруг Доргобужа, по всему
пространству небосклона расстилалось широкое зарево.
Что же сказать о гигантском здании Ганувера, где я, разрываемый непривычкой и изумлением, метался как стрекоза среди
огней ламп, — в сложных и роскошных
пространствах?
Огни за кормой пропали во мраке, и тогда стало страшно. Казалось, что
пространство гневной воды не имело границ. Ничего не было видно, кроме волн, летевших из мрака.
Огонь ярко освещал только небольшое кругловатое
пространство около решетки; даже нос лодки освещался уже слабо; круг света скоро поглощался мраком, и еще темнее, чернее казалась ночь, охватившая нас со всех сторон.
Народы, ощущая призвание выступить на всемирно-историческое поприще, услышав глас, возвещавший, что час их настал, проникались
огнем вдохновения, оживали двойною жизнию, являли силы, которые никто не смел бы предполагать в них и которые они сами не подозревали; степи и леса обстроивались весями, науки и художества расцветали, гигантские труды совершались для того, чтоб приготовить караван-сарай грядущей идее, а она — величественный поток — текла далее и далее, захваты вая более и более
пространства.
Рыжий свет выпуклых закопченных стекол, колеблясь, озарил воду, весла и часть
пространства, но от
огня мрак вокруг стал совсем черным, как слепой грот подземной реки. Аян плыл к проливу, взглядывая на звезды. Он не торопился — безветренная тишина моря, по-видимому, обещала спокойствие, — он вел шлюпку, держась к берегу. Через некоторое время маленькая звезда с правой стороны бросила золотую иглу и скрылась, загороженная береговым выступом; это значило, что шлюпка — в проливе.
В доме потухли
огни, замолкли все звуки; только соловей наполнял собой, казалось, всё необъятное, молчаливое и светлое
пространство.
Я не кончил… Язык у меня запутался от мысли, что я говорю с людьми ничтожными, не стоящими и полуслова! Мне нужна была зала, полная людей, блестящих женщин, тысячи
огней… Я поднялся, взял свой стакан и пошел ходить по комнатам. Когда мы кутим, мы не стесняем себя
пространством, не ограничиваемся одной только столовой, а берем весь дом и часто даже всю усадьбу…
Этот огонек мог скорее всего быть отражением внешнего света, но как я ни напрягал свое зрение, в громадном
пространстве, которое лежало передо мной, я не увидел кроме этого
огня ни одной светлой точки.
Огни, как в княжеских хоромах, так и в людских, были давно потушены. Кругом царила невозмутимая тишина, прерываемая лишь изредка скрипом снега под ногами опозднившихся путников, по большей части ночных гуляк из опричников-ратников, разносившимся на далекое
пространство.
Как
огонь его голубых глаз пожирает
пространство! как белизна лица его спорит со снегом, когда разливается по нем огненная заря!
Она приподняла меня, и мы отделились от земли и неслись в каком-то
пространстве, в облаках серебристого света. Она наклонила ко мне свое лицо. Я слышал ее дыхание, — оно было горячо, как
огонь; я прильнул губами к ее раскаленным губам и ощутил, что жар ее дыхания наполнял меня всего, проходя горячей струей по всем фибрам моего тела, и лишь ее руки леденили мне спину и бока.
Он уже давно забыл про себя, кто он и как попал он в воздух, а теперь он снова стал звездою, сгустком яростного
огня, несущимся в
пространстве, отвевающим назад искры и голубое пламя.
И дальше показалось ему, что он вовсе и не человек, а сгусток яростного
огня, несущийся в
пространстве: отлетают назад искры и пламя, и светится по небу горящий след звезды, вуаль голубая.
Как только эти люди выходили из того
пространства, по которому летали ядра и пули, так их тотчас же, стоявшие сзади, начальники формировали, подчиняли дисциплине и под влиянием этой дисциплины вводили опять в область
огня, в которой они опять (под влиянием страха смерти), теряли дисциплину и метались по случайному настроению толпы.