Неточные совпадения
Лошади подбежали к вокзалу маленькой
станции, Косарев, получив на чай, быстро погнал их куда-то во тьму, в мелкий, почти бесшумный дождь, и через десяток минут Самгин раздевался в пустом купе второго класса, посматривая в окно, где сквозь мокрую тьму летели злые огни, освещая на минуту черные кучи деревьев и крыши изб, похожие на крышки
огромных гробов. Проплыла стена фабрики, десятки красных окон оскалились, точно зубы, и показалось, что это от них в шум поезда вторгается лязгающий звук.
Завтрак состоял из яичницы, холодной и жесткой солонины, из горячей и жесткой ветчины. Яичница, ветчина и картинки в деревянных рамах опять напомнили мне наше
станции. Тут, впрочем, было богатое собрание птиц, чучелы зверей; особенно мила головка маленького оленя, с козленка величиной; я залюбовался на нее, как на женскую (благодарите, mesdames), да по углам красовались еще рога диких буйволов,
огромные, раскидистые, ярко выполированные, напоминавшие тоже головы, конечно не женские…
Если употребить, хоть здесь например, большие капиталы и множество рук, держать по многу лошадей на
станциях, доставлять для корма их, с
огромными издержками, овес, тогда все затруднения устранятся, нет сомнения.
Нехлюдов, еще не выходя из вагона, заметил на дворе
станции несколько богатых экипажей, запряженных четвернями и тройками сытых, побрякивающих бубенцами лошадей; выйдя же на потемневшую от дождя мокрую платформу, он увидал перед первым классом кучку народа, среди которой выделялась высокая толстая дама в шляпе с дорогими перьями, в ватерпруфе, и длинный молодой человек с тонкими ногами, в велосипедном костюме, с
огромной сытой собакой в дорогом ошейнике.
Это
огромное здание, похожее на Большой театр, но только без колонн, находилось на незастроенной площади парка, справа от аллеи, ведущей от шоссе, где теперь последняя
станция трамвая к Мавритании.
А тогда громадное пространство на Ходынке сияло причудливыми павильонами и
огромным главным домом, от которого была проведена ветка железной дороги до товарной
станции Москвы-Брестской. И на выставку.
Во время отсутствия господина с дамой в вагон вошло несколько новых лиц и в том числе высокий бритый, морщинистый старик, очевидно купец, в ильковой шубе и суконном картузе с
огромным козырьком. Купец сел против места дамы с адвокатом и тотчас же вступил в разговор с молодым человеком, по виду купеческим приказчиком, вошедшим в вагон тоже на этой
станции.
Однако эта полезная деятельность мало скрашивает судьбу горемыки-почтальона, и если он остается жив в своей плохой одежонке среди необычайных морозов, то приписывает это главным и даже исключительным образом водке, которой выпивает на каждой
станции огромное количество без всяких видимых последствий, благо она достается ему дешево и доставляет даже некоторый, — право же, невинный при этих условиях, — доход…
Много солдат уже сошло на
станциях, в теплушках было просторно, а поезд был
огромный, паровоз с трудом тащил вереницу вагонов.
Вечером на небольшой
станции опять скопилось много эшелонов. Я ходил по платформе. В голове стояли рассказы встречных раненых, оживали и одевались плотью кровавые ужасы, творившиеся там. Было темно, по небу шли высокие тучи, порывами дул сильный, сухой ветер.
Огромные сосны на откосе глухо шумели под ветром, их стволы поскрипывали.
На юге медленно дрожало большое, сплошное зарево. На западе, вдоль железнодорожного пути, горели
станции. Как будто ряд
огромных, тихих факелов тянулся по горизонту. И эти факелы уходили далеко вперед нас. Казалось, все, кто знал, как спастись, давно уже там, на севере, за темным горизонтом, а мы здесь в каком-то кольце.
— Одна. — Она ответила голосом, как будто из другого мира. Глаза смотрели неподвижно, —
огромные, темные, средь темных кругов. — Вы знаете, я заказала в Мукдене гроб и хотела сдать его на поезд, отвезти в Россию… Гроб не поспел, так на поезд не приняли… Не приняли…
Станцию уже бросали.
Вокруг нас, — у
станций, у разъездов, — везде стояли полевые госпитали. Одни из них все еще не получали приказа развернуться. Другие, как и наши, были развернуты. Издалека белелись
огромные парусиновые шатры с светло-зелеными гребнями, флаги с красным крестом призывно трепыхались под ветром.
А на
станциях высились
огромные склады фуража и провианта. Рядами тянулись
огромные «бунты» чумизной и рисовой соломы, по тридцать тысяч пудов каждый; желтели горы жмыхов, блестели циновки зернохранилищ, доверху наполненных ячменем, каолином и чумизою. Но получить оттуда что-нибудь было очень не легко. Мне рассказывал один офицер-стрелок. Он дрожал от бешенства и тряс сжатыми кулаками.
Но вот и
станция Кривошеково, названная так по имени раскинувшегося по берегу многоводной Оби
огромного села, переименованного теперь в уездный город Ново-Николаевск.
До
станции «Мысовой» Забайкальской железной дороги едем по берегу величественного Байкала, на котором в этих местах, несмотря на стоящие жары, ещё плавают
огромные льдины.
В получасовом расстоянии от города, по дороге в Версаль и в четверти часа ходьбы от
станции железной дороги Мадлен наняла хорошенький старинный домик в тенистом уголке большого парка, среди которого возвышался
огромный, давно не обитаемый замок.