Неточные совпадения
Правда, девять месяцев спустя он и помер от
злой чахотки, так что действительно, как
оказалось, имел бы право сравнить себя с лебедем, поющим свою последнюю песнь, если бы предчувствовал свой конец заранее.
Все манящие обещания
зла оказались ложью, обманом, всякое следование
злу ведет в сферу небытия.
Гедонизм, эта вывернутая наизнанку идеология страдания, видит в страдании самом по себе
зло и
оказывается бессильным бороться с корнями
зла, с источником страдания.
Какая же необходимость была воспитывать ее в таком блаженном неведении, что всякий ее может обмануть?..» Если б они задали себе этот вопрос, то из ответа и
оказалось бы, что всему
злу корень опять-так не что иное, как их собственное самодурство.
— Ничуть не бывало, — продолжал молодой человек прежним деловым тоном, — преступление в этом деле тогда бы можно считать совершенным, когда бы сам подряд, обеспеченный этим свидетельством, лопнул: казна, значит, должна была бы дальнейшие работы производить на счет залогов, которых в действительности не
оказалось, и тогда в самом деле существовало бы фактическое
зло, а потому существовало бы и преступление.
Он мысленно пробежал свое детство и юношество до поездки в Петербург; вспомнил, как, будучи ребенком, он повторял за матерью молитвы, как она твердила ему об ангеле-хранителе, который стоит на страже души человеческой и вечно враждует с нечистым; как она, указывая ему на звезды, говорила, что это очи божиих ангелов, которые смотрят на мир и считают добрые и
злые дела людей; как небожители плачут, когда в итоге
окажется больше
злых, нежели добрых дел, и как радуются, когда добрые дела превышают
злые.
— Непременно со слов Крапчика! — подхватил сенатор. — Он, я вам говорю, какой-то
злой дух для меня!.. Все, что он мне ни посоветовал, во всем я
оказываюсь глупцом!.. Я велю, наконец, не пускать его к себе.
Карл V, Иоанн IV, Александр I, познав всю тщету и
зло власти,
оказывались от нее, потому что видели уже всё
зло ее и были не в силах спокойно пользоваться насилием как добрым делом, как они делали это прежде.
Гляжу, а это тот самый матрос, которого наказать хотели…
Оказывается, все-таки Фофан простил его по болезни… Поцеловал я его, вышел на палубу; ночь темная, волны гудят, свищут, море
злое, да все-таки лучше расстрела… Нырнул на счастье, да и очутился на необитаемом острове… Потом ушел в Японию с ихними рыбаками, а через два года на «Палладу» попал, потом в Китай и в Россию вернулся.
Но распутные поступки — все равно что
злые семена: как глубоко ни запрятывай их в землю, рано или поздно
окажутся они на поверхности.
Мы шли по Терской области. Шакро был растрёпан и оборван на диво и был чертовски
зол, хотя уже не голодал теперь, так как заработка было достаточно. Он
оказался неспособным к какой-либо работе. Однажды попробовал стать к молотилке отгребать солому и через полдня сошёл, натерев граблями кровавые мозоли на ладонях. Другой раз стали корчевать держидерево, и он сорвал себе мотыгой кожу с шеи.
Слово за слово:
оказывается, что это был Приимков, помнишь, бывший наш университетский товарищ. «Что же это за важная новость? — думаешь ты в это мгновение, любезный Семен Николаич. — Приимков, сколько мне помнится, малый был довольно пустой, хотя не
злой и не глупый». Всё так, дружище, но слушай продолжение разговора.
В склонности верить в то, что нам выдается за истину, заключается и добро и
зло. Именно эта склонность делает возможным поступательное движение общества, и именно она делает это поступательное движение столь медленным и мучительным: каждое поколение благодаря ей без усилия получает достающееся ему по наследству знание, приобретенное тяжелым трудом прежде живших людей, и каждое поколение благодаря ей
оказывается порабощенным ошибками и заблуждениями своих предшественников.
В то же время мы не имеем и возможности утверждать, чтобы создание Божие, как бы ни было омрачено и извращено оно
злом,
оказалось непоправимо, радикально, онтологически извращено, — это значило бы приписать
злу субстанциальность, творческую самобытность, которой оно не имеет.
Жизнь в раю была для него первою школой жизни, причем, впредь до наступления известной духовной зрелости, в нем оставалась возможность
зла и греха, и каждый новый урок самопознания мог
оказаться для него роковым экзаменом.
Грех Евы
оказался детским обольщением, обманом и самообманом, но не был
злой волей, хотением
зла и нехотением Бога.
Отвлеченный морализм в применении к социальной жизни
оказывается лицемерием, он поддерживает социальную несправедливость и
зло.
Но у нас всегда там
оказывается или наше «добро», или наше «
зло».
Зло же может
оказаться новой, еще неосознанной формой добра.
Плоды с древа познания добра и
зла оказались горьки, и горечь эта перешла в самое возникновение сознания.
Также вера в силу
зла имеет мифологический характер и
оказывается источником
зла.
Похоть и есть выход из скуки через
зло, когда добро не
оказывается таким выходом.
Зло оказывается чистой бессмыслицей, но бессмыслицей, подтверждающей правду смысла, так как
зло получает свое воздаяние.
А когда у него «по ту сторону»
оказывается наше посюстороннее
зло, напр.
Иногда «
злые», «богоборцы» и «атеисты» могут
оказаться более угодны Богу, чем «добрые», «благочестивые» и «верующие».
Смерть — предельный ужас и предельное
зло —
оказывается единственным выходом из дурного времени в вечность, и жизнь бессмертная и вечная
оказывается достижимой лишь через смерть.
Закон, судящий грешников и
злых,
оказывается пригодным лишь для обыкновенных, обыденных случаев, пока сердца людей холодные и застывшие.
Возможно, что наше различение «добра» и «
зла»
окажется неразличением.
Добро может
оказаться новой прикровенной формой
зла.
Но любовь лишь тогда
оказывается силой, превращающей
злые страсти в страсти творческие, когда она самоценна и не рассматривается как средство для спасения души.
И
злое, вкладываемое людьми в государство, которое призвано ограничить проявление
злой воли,
оказывается превышающим доброе.
Мораль Царства Божьего
оказывается непохожей на мораль мира падшего, находящегося по сю сторону добра и
зла.
В нашем греховном,
злом мире
оказывается невозможным непрерывное, поступательное развитие.
Приехал в Хуньхепу и султановский госпиталь. Фанз для него тоже, конечно, не
оказалось. Султанов, как всегда в походе, был раздражителен и неистово
зол. С трудом нашел он себе на краю деревни грязную, вонючую фанзу. Первым делом велено было печникам-солдатам вмазать в печь плиту и повару — готовить для Султанова обед. Новицкая оглядывала грязную, закоптелую фанзу, пахнувшую чесноком и бобовым маслом, и печально говорила...
Пришли два врача из султановского госпиталя. Один был оконфужен и
зол, другой посмеивался.
Оказывается, и там инспектор распек всех, и там пригрозил дежурному врачу арестом. Дежурный стал ему рапортовать: «Имею честь сообщить вашему превосходительству…» — Что?! Какое вы мне имеете право сообщать? Вы мне должны рапортовать, а не «сообщать»! Я вас на неделю под арест!
И вот
оказывается, что свобода, перешедшая в своеволие, ведет ко
злу,
зло — к преступлению, преступление с внутренней неизбежностью — к наказанию.
— Сколько хлопот было у нашего-то, и все по-пустому, да и это бы ничего, а то
оказалось, для другого хлопотал и тратился, оно поневоле
зло возьмет.
Он
оказался «в греческом плену», как
зло шутили над ним остряки — завсегдатаи кондитерской.
Гусман
оказался человек не
злой, вместо того, чтобы вызвать против Баранщикова свирепое турецкое зверство за то, что он перекидывается то в христианскую веру, то в магометанскую, выдумал очень благочестивую штуку, Гусман наказал Баранщикову скрыть, что он уже потурчен, с тем, чтобы еще один раз произвести над ним воссоединение к магометанству, — за что там набожные магометане подавали новосоединенным пособия и награды.
Такой невольно, неохотно трудящийся, завистник и
злой работник не оставался без пропитания и
оказывался счастливее даже того, который не трудился и жил чужими трудами.