Неточные совпадения
Оказалось, что я все время кружил около него. Досадно мне стало за бессонную ночь, но тотчас это чувство сменилось радостью: я возвращался на бивак не с пустыми руками. Это невинное тщеславие свойственно каждому
охотнику.
Но сразу прохарчились. Расход превысил доход. Одной бильярдной и скромной коммерческой игры в карты почтенных старичков-охотников
оказалось мало. Штрафов — ни копейки, а это главный доход клубов вообще. Для них нужны азартные игры. На помощь явился М. Л. Лазарев, бывший секретарь Скакового общества, страстный игрок.
Но… когда просыпался, — все улетало, как стая птиц, испуганных приближением
охотника. А те концы, которые мне удавалось порой задержать в памяти,
оказывались совершенно плохи: в стихах не было размера, в прозе часто недоставало даже грамматического смысла, а слова стояли с не своим, чуждым значением…
Когда же начнется настоящий валовой пролет и
окажутся высыпки вальдшнепов, стрельба их получает особенную важность и самый высокий интерес для настоящих
охотников, тем более что продолжается очень недолго и что в это раннее время, после шестимесячного покоя, еще не насытилась охотничья жадность; не говорю уже о том, что вальдшнепы — дичь сама по себе первоклассная и что никогда никакой
охотник не бывает к ней равнодушен.
Из всей толпы выискалось человек семь-восемь посетителей, которые и вошли, стараясь сделать это как можно развязнее; но более
охотников не
оказалось, и вскоре, в толпе же, стали осуждать выскочек.
А разговорился он со мной.
Оказывается, почти один из окружающих, он немного владел русским языком. Его заинтересовали некоторые мои цирковые штуки, и хотя он почти не задавал вопросов, но чувствовалось, что это горская гордость не позволяет ему проявлять любопытство. И я рассказал ему, что я актер, служил в цирке,
охотник с детства и нехотя оставляю Кавказ, да кстати у меня и паспорта нет. Разоткровенничался.
Я сам был
охотник до картинок; но как тут я ожидал совсем другого, то не обращал на них внимания и все еще надеялся, что на дне сундука
окажется настоящее сокровище; когда же были сняты последние листы и голые доски представились глазам моим, — я невольно воскликнул: «Только-то!..» и смутил ужасно Ах-ва, который думал удивить и привести меня в восхищение.
В полках же солдатских и стрелецких —
охотников не
оказалось.
Страх Якова быстро уступал чувству, близкому радости, это чувство было вызвано не только сознанием, что он счастливо отразил нападение, но и тем, что нападавший
оказался не рабочим с фабрики, как думал Яков, а чужим человеком. Это — Носков,
охотник и гармонист, игравший на свадьбах, одинокий человек; он жил на квартире у дьяконицы Параклитовой; о нём до этой ночи никто в городе не говорил ничего худого.
Этот
охотник добродушно уверял меня, что несколько раз пробовал нарочно промахнуться первым выстрелом, но что в таком случае примета
оказывалась недействительною.
Желудок его
оказался туго набит свежим свиным мясом вместе со щетиной. По справке открылось, что в это самое утро эти самые волки зарезали молодую свинью, отбившуюся от стада. И теперь не могу я понять, как сытые волки в такое раннее время осени, середи дня, у самой деревни могли с такою наглостью броситься за собаками и набежать так близко на людей. Все
охотники утверждали, что это были озорники, которые озоруют с жиру. В летописях охоты, конечно, назвать этот случай одним из самых счастливейших.
В старину, как рассказывали мне тоже старые
охотники, к волчьим капканам привязывали веревку с чурбаном или рычагом для того, чтобы попавшийся волк, задевая ими за кочки, кусты и деревья, скорее утомлялся и не мог уходить далеко; но потом этот способ был совершенно оставлен, ибо, кроме хлопот зарывать в снег веревку и чурбан, они
оказывались бесполезными: волк перегрызал веревку — и
охотники начали ставить капканы на волков и лис, ничего к ним не привязывая.
Если вы
охотник до грустных эффектов, можете прибавить, что когда наконец пришла нашему заезжему надобность пойти твердым шагом и зорко смотреть обоими глазами, уже не мог он этого сделать:
оказалось, что закрытый глаз уже не открывался, искривленная нога уже не распрямлялась; от долгого принуждения нервы и мускулы бедных искаженных суставов утратили силу действовать правильным образом.
Удар сокола с такой высоты, что едва можно разглядеть его, как темное пятнышко, стоящее в небе, бывает иногда очень косвенный (диагональный), и сокол может свалиться с добычей даже за полверсты и более, и потому надобно скакать туда, чтоб немедленно отыскать его, пока он не успел наесться и сделаться негодным к продолжению охоты; при травле же гусей поспешность еще необходимее: когда сокол вышибет одного гуся из стаи — иногда повторенным ударом, если первый
окажется недостаточным, — и опустится на него или свалится с ним на землю, то вся стая гусей бросится на помощь погибающему товарищу, и если
охотник не подоспеет, то гуси своими крыльями и носами не только изуродуют сокола, но даже забьют до смерти.
Долги
окажутся, расплатиться, с должников деньги получить, рыбные промыслы на Низу и лесные дачи на Унже продать, а не то отдать в кортому —
охотники найдутся.
— Мать уже намекала мне, что после отца не
окажется больших денег. Завещание он вряд ли написал… Старого закона люди завещаний не
охотники составлять. На словах скажет или из рук в руки отдаст. Мать меня любит больше всех… Ведь и ей жить нужно… Ежели и половину мне отдаст… не знаю, что это составит?
Собравшиеся
оказались все
охотниками.
Он
оказался страстным
охотником и, получив с разрешения княгини из барского арсенала ружье, порох и дробь, по целым дням пропадал в лесу и на болоте.
Владимир, в противоположность Якову Потаповичу, не любившему охоты,
оказался страстным
охотником, и тем еще более понравился князю Василию, который и так, ближе сойдясь с молодым человеком, не мог нахвалиться им, восторгался его умом, выдержкой, высказываемыми им взглядами на жизнь вообще, а не переживаемое время в особенности; более же всего старому князю нравились его скромность, неиспорченность.