Неточные совпадения
Проводив его, Самгин постоял у двери в прихожую,
определяя впечатление, очень довольный тем, что эта пошлая
история разрешилась так просто.
Скрыть выстрела не удалось — это правда; но вся главная
история, в главной сущности своей, осталась почти неизвестною; следствие
определило только, что некто В., влюбленный человек, притом семейный и почти пятидесятилетний, в исступлении страсти и объясняя свою страсть особе, достойной высшего уважения, но совсем не разделявшей его чувств, сделал, в припадке безумия, в себя выстрел.
Русская
история явила совершенно исключительное зрелище — полнейшую национализацию церкви Христовой, которая
определяет себя, как вселенскую.
Национальные тела образовались в
истории и
определили свои границы через борьбу, и в борьбе этой был элемент насилия.
Но никакие вразумления не действовали, и в следующий праздник та же
история повторялась с буквальною точностью. Не раз, ввиду подобных фактов, матушка заподозривала Конона в затаенной строптивости, но, по размышлении, оставила свои подозрения и убедилась, что гораздо проще объяснить его поведение тем, что он — «природный олух». Эта кличка была как раз ему впору; она вполне исчерпывала его внутреннее содержание и
определяла все поступки.
Мы указываем на это вовсе не с тем, чтобы сделать упрек г. Устрялову, а единственно для того, чтобы
определить, чего можно требовать от его
истории и с какой точки зрения смотреть на нее, согласно с идеей самого автора.
То внутреннее содержание, от которого зависит то или другое устройство обществ, те открытия и изобретения человеческого ума, которые так резко
определяют характер того или другого периода
истории человечества, совершенно закрыты для него.
Подметить эти новые фазы его существования,
определить сущность его нового смысла — это всегда составляло громадную задачу, и талант, умевший сделать это, всегда делал существенный шаг вперед в
истории нашей литературы.
Сии любимцы Неба, рассеянные в пространствах времен, подобны солнцам, влекущим за собою планетные системы: они решают судьбу человечества,
определяют путь его; неизъяснимою силою влекут миллионы людей к некоторой угодной Провидению цели; творят и разрушают царства; образуют эпохи, которых все другие бывают только следствием; они, так сказать, составляют цепь в необозримости веков, подают руку один другому, и жизнь их есть
История народов.
То же самое отвращение к Западу ясно выражается, например, и в оглавлении следующей статьи, в которой г. Жеребцов излагает общий взгляд на
историю распространения знаний в России. Вот какие моменты
определяет он (том II, стр. 530...
На обязанности студента-куратора лежит исследовать данного ему больного,
определить его болезнь и следить за ее течением; когда больного демонстрируют студентам, куратор излагает перед аудиторией
историю его болезни, сообщает, что он нашел у него при исследовании, и высказывает свой диагноз; после этого профессор указывает куратору на его промахи и недосмотры, подробно исследует больного и ставит свое распознавание.
—
История если и была вызвана с помощью благоприятных обстоятельств, — скромно продолжал Колтышко, — то единственно затем, чтобы
определить почву под ногами, и не столько для настоящего, сколько для будущего. Надо было узнать на опыте, насколько подготовлено общество, масса, общественное мнение и, пожалуй, даже войско. Это одно, а потом необходимо было знать, насколько слабо или сильно правительство. К счастью, оно оказалось непоследовательнее и слабее даже, чем мы думали.
К
истории нужно
определить двойственное отношение.
И часто трудно бывает
определить, почему русский человек объявляет бунт против культуры и
истории и низвергает все ценности, почему он оголяется, потому ли, что он нигилист, или потому, что он апокалиптик и устремлен к всеразрешающему религиозному концу
истории.
По этому же завещанию граф Алексей Андреевич
определил капитал в 50 000 рублей с процентами тому, кто через 93 года напишет лучшую
историю императора Александра I.
Вместо того чтобы,
определив в самих себе понятия о свободе и о необходимости, под составленные определения подводить явления жизни,
история из огромного количества подлежащих ей явлений, всегда представляющихся в зависимости от свободы и необходимости, должна вывести определение самих понятий о свободе и о необходимости.
Чем более раздвигается перед нашими глазами это поприще движения, тем очевиднее законы этого движения. Уловить и
определить эти законы составляет задачу
истории.
История рассматривает проявления свободы человека в связи с внешним миром во времени и в зависимости от причин, т. е.
определяет эту свободу законами разума, и потому
история только на столько есть наука, на сколько эта свобода определена этими законами.
Пизонский, без всяких подходов и рисовки, рассказал Пуговкину свою
историю; рассказал ему, как он спас «жучков» от слепой Пустырихи; как питал и грел их и, наконец, как вырастил и чему выучил, «а теперь, — заключал он, — теперь пришел я к вам, братец, потому что жалею их до бесконечности и не нахожу в себе разума, как и к чему их
определить и направить.
Я, конечно, не берусь
определять, насколько деятели описанной суматошной
истории повысились или понизились после того, как чрез их места проследовал владыка, и они тотчас же за его отъездом, — не знаю, с горя или с радости, — «напились до избытка», причем под эту же стать попал и скорбный посол смерти — священник, приехавший просить духовенство на погребение жены другого священника, «вчера скончавшейся»…
С тех пор как сказано и доказано, что количество рождений или преступлений подчиняется математическим законам, и что известные географические и политико-экономические условия
определяют тот или другой образ правления, что известные отношения населения к земле производят движения народа, с тех пор уничтожились в сущности своей те основания, на которых строилась
история.