Неточные совпадения
Как это сделалось на 3-м месяце болезни Ивана Ильича, нельзя было сказать, потому что это делалось шаг за шагом, незаметно, но сделалось то, что и жена, и дочь, и сын его, и прислуга, и знакомые, и доктора, и, главное, он сам — знали, что весь интерес в нем для других состоит только в том, скоро ли, наконец, он опростает место, освободит живых
от стеснения, производимого его присутствием, и сам
освободится от своих
страданий.
Жизнь человека и благо его во все большем соединении души, отделенной телом
от других душ и
от бога, с тем,
от чего она отделена. Соединение это делается тем, что душа, проявляясь любовью, всё больше и больше
освобождается от тела. И потому, если человек понимает то, что в этом освобождении души
от тела и жизнь и ее благо, то жизнь его, несмотря ни на какие бедствия,
страдания и болезни, не может быть не чем иным, как только ненарушимым благом.
Создавая миры, божество
освобождается от гнета избытка и преизбытка,
от страдания теснящихся в нем контрастов.
Я вижу причины своего
страдания в прошедшем, в заблуждениях моих и других людей, и если моя деятельность не направлена на причину
страдания — на заблуждение, и я не стараюсь
освободиться от него, я не делаю того, что должно быть, и потому-то
страдание и представляется мне тем, чего не должно быть, и оно не только в действительности, но и в воображении возрастает до ужасных, исключающих возможность жизни, размеров.
И удивительное дело, то самое, что ясно для разума, мысленно, — то самое подтверждается в единой истинной деятельности жизни, в любви. Разум говорит, что человек, признающий связь своих грехов и
страданий с грехом и
страданиями мира,
освобождается от мучительности
страдания; любовь на деле подтверждает это.
Я знаю, что пришел в эту жизнь с известным знанием истины, и что чем больше было во мне заблуждений, тем больше было
страданий моих и других людей, чем больше я
освобождался от заблуждений, тем меньше было
страданий моих и других людей и тем большего я достигал блага.
С болью чувствовала: еще горит в нем пламя ко мне, глаза еще смотрят с лаской и
страданием, — но уже не так высоко полыхает пламя, и чувствуется, что
освобождается он
от меня.
Так прожил несчастный Трофим еще более десяти лет. Странности его были всем видны, но
страданий его никто не видал. А
страдания его были велики.
Страдания его были, главное, в том, что жизнь его — он чувствовал — была испорчена страхом, который обуял его, а поправить ее он никак не мог, никак не мог
освободиться от страха, а между тем то, чего он боялся, надвигалось всё ближе и ближе.
Только
освободитесь все вы, страдающие люди христианского мира, как властвующие и богатые, так же и подавленные и бедные,
от тех обманов лжехристианства и государственности, которые скрывают
от вас то, что открыл вам Христос и чего требует ваш разум и ваше сердце, — и вам ясно станет, что в вас, только в вас самих причины всех телесных
страданий — нужды — и духовных: сознания несправедливости, зависти, раздражения, которые мучают вас, задавленных и бедных; и в вас же, вы, властвующие и богатые, — причины тех страхов, укоров совести, сознания греха своей жизни, которые более или менее, по степени вашей нравственной чуткости, тревожат и вас.