Неточные совпадения
Религиозная вера вырождается в морализм и в
постулаты воли, так как перестают видеть реальность бытия и реальность Божества, оторвавшись от источника.
Рационалистическое вырождение протестантизма в религию в «пределах разума» есть компромисс и отказ от подвига самоотречения, всякой верой предполагаемого, но с сохранением утешительных
постулатов.
Научное знание заключает в себе объективную и неустранимую принудительность; науку нельзя этизировать, нельзя превращать ее в
постулаты долженствования.
Кант запутывается в противоречиях, благодаря, с одной стороны, нежеланию признать общепознавательное значение «
постулатов», а с другой, не будучи в силах их отвергнуть.].
Религиозный опыт каждого отдельного человека не дает ощутить всю полноту религии, однако обычно бывает достаточно живого касания к религиозной реальности, которое дается верою, в одном только месте, и тогда принимается, как
постулат, как надежда, как путь, и все остальное содержание религии, все ее обетования.
Но теоретическое познание, хотя и не этих объектов, но вообще разума (?), здесь все-таки расширяется, именно постольку, поскольку этим идеям, путем практических
постулатов, даются объекты, а через это мысль, только проблематическая, получает объективную реальность.
Истины религии, открывающиеся и укореняющиеся в детски верующем сознании непосредственным и в этом смысле чудесным путем, изживаются затем человеком и в его собственной человеческой стихии, в его имманентном самосознании, перерождая и оплодотворяя его [Гартман, среди новейших философов Германии обнаруживающий наибольшее понимание религиозно-философских вопросов, так определяет взаимоотношение между общей философией и религиозной философией: «Религиозная метафизика отличается от теоретической метафизики тем, что она извлекает выводы из
постулатов религиозного сознания и развивает необходимые метафизические предпосылки религиозного сознания из отношения, заложенного в религиозной психологии, тогда как теоретическая метафизика идет путем научной индукции.
Правда, нравственная воля называется у Канта «практическим разумом», для которого установляется свой особый канон, причем этот «разум» постулирует основные религиозные истины: бытие Бога, свободу воли и личное бессмертие, но каким бы именем мы ни называли веру, ее существо от этого не изменится: ЕСИ произносит только она,
постулаты же лишь постулируют, но сами по себе бессильны утверждать бытие Божие, это составляет, конечно, дело веры.
И тем не менее даже и в этом учении Канта об идеях как имманентных проекциях Ding an sich заключается драгоценное зерно теории мифотворчества: Ding an sich, трансцендентная теоретическому познанию, все же познаваема, и притом своим особым путем, отличным от имманентно-опытного; кантовские
постулаты практического разума, его «разумная» вера, есть также не что иное, как мифотворчество.
Сила веры, ее, так сказать, гениальность измеряется именно той степенью объективности, какую в ней получает религиозно открываемая истина: такая вера призывается двигать горами, от нее требуется свою объективность религиозной истины ставить выше объективности эмпирического знания, которое говорит, что гора неподвижна: crede ad absurdum [Верь до абсурда (лат.)], таков
постулат веры.
Но для философии существует лишь отвлеченное абсолютное, только
постулат конкретного Бога религии, и своими силами, без прыжка над пропастью, философия не может перешагнуть от «бога интеллектуального» и «интеллектуальной любви к нему» к личной любви к живому Богу.
И Бог у Аристотеля есть только философская идея,
постулат Божества, «доказательство бытия Божия», вне всякого личного к Нему отношения.
Поэтому философия чувства принимает черты то «Критики практического разума», в ее
постулатах, то учения Якоби.
Как это ни парадоксально звучит, но ад есть нравственный
постулат свободы человеческого духа.
Такого рода нравственный
постулат противоположен
постулату Канта.