Во всех попытках, как церковных, так и внецерковных, по-евангельски, новозаветно оправдать, осмыслить все в жизни, обосновать все ценности жизни чувствуется какая-то натяжка, какое-то насилие над Евангелием, какое-то произвольное внесение в Евангелие ценностей иного мира [Необходимость освободить абсолютность евангельского духа от относительных ценностей мира в последнее время прекрасно сознают М. М. Тареев в своих «
Основах христианства» и кн. Е. Трубецкой в интересном труде «Миросозерцание Вл. С. Соловьева».
Неточные совпадения
В
основу современной «теософии» положена идея перевоплощения, что обнаруживает уже сродство с Индией и вражду к
христианству.
Исповедание истинного
христианства не только исключает возможность признания государства, но и разрушает
основы его.
Враги революционные извне борются с правительством.
Христианство же вовсе не борется, но изнутри разрушает все
основы правительства.
Так что если прежде только человек, исповедующий церковное религиозное учение, мог, признавая себя при этом чистым от всякого греха, участвовать во всех преступлениях, совершаемых государством, и пользоваться ими, если он только при этом исполнял внешние требования своего исповедания, то теперь и все люди, не верящие в церковное
христианство, имеют такую же твердую светскую научную
основу для признания себя чистыми и даже высоконравственными людьми, несмотря на свое участие в государственных злодеяниях и пользование ими.
«За малыми исключениями, — продолжает он, — всё
христианство от апостольских времен и до наших дней пришло к убеждению, что цель Христа состояла в том, чтобы дать людям великий принцип, но не в том, чтобы разрушить
основы учреждения всего человеческого общества, которое утверждается на божеском установлении (sanction) и на необходимости.
Таких пониманий жизни мы знаем три: два уже пережитых человечеством, и третье, которое мы теперь переживаем в
христианстве. Пониманий таких три, и только три, не потому, что мы произвольно соединили различные жизнепонимания в эти три, а потому, что поступки всех людей имеют всегда в
основе одно из этих трех жизнепониманий, потому что иначе, как только этими тремя способами, мы не можем понимать жизнь.
Возможны и постоянно появляются все новые попытки устранить или обойти этот «камень веры», которая, однако, должна неизменно остаться в
основе всякого движения вперед по пути
христианства [Вероятнее всего, имеется в виду Р. Штейнер и его книга «
Христианство как мистический факт и мистерии древности» (Ереван, 1991).].
Творение есть поэтому и акт безмерного смирения Абсолютного, которое совлекается актуальности своей: любовь-смирение, эта предельная и универсальная добродетель
христианства, есть и онтологическая
основа творения. Давая в себе место миру с его относительностью, Абсолютное в любви своей смиряется пред тварью, — воистину неисследимы глубины божественной любви-смирения!
Но рабьи теории, искажающие
христианство, кладут в
основу не благодать и свободу, а господство и рабство, тиранию общества, семьи, государства.
Оригинальность славянофилов связана была с тем, что они пытались осмыслить своеобразие восточного, православного типа
христианства, легшего в
основу русской истории.
Лишь теперь начинают выявляться окончательные последствия того надлома в родовой
основе пола, который внесен был
христианством.
В русском народе, не имеющем цивилизации, отвращающемся от серединного царства культуры, отпадение от
христианства влечет за собой падение всяких духовных
основ жизни, т. е. чистейший нигилизм.
Отступничество от
христианства, измена духовным
основам и духовным целям жизни должны вслед за стадией капитализма привести к стадии социализма.
Духу этому ненавистен тот онтологический аристократизм, который лежит в
основе всякой подлинной религии и более всего —
христианства, аристократизм духовной свободы и духовного первородства, божественного происхождения человека.
Произошло это оттого, что люди христианского мира, приняв, под видом
христианства, церковное учение, отличавшееся в своих
основах от язычества только своей неискренностью и искусственностью, очень скоро перестали верить в это учение, не заменив его никаким другим.
Но ни одно из этих учений не поставило этой добродетели
основой жизни, высшим законом, долженствующим быть не только главным, но единым руководством поступков людей, как это сделано позднейшим из всех религиозных учений —
христианством.