Неточные совпадения
Внешние отношения Алексея Александровича с женою были такие же, как и прежде. Единственная разница состояла
в том, что он еще более был занят, чем прежде. Как и
в прежние года, он с открытием весны поехал на воды за
границу поправлять свое расстраиваемое ежегодно усиленным зимним трудом здоровье и, как обыкновенно, вернулся
в июле и тотчас же с увеличенною энергией взялся за свою обычную работу. Как и обыкновенно, жена его переехала на дачу, а он
остался в Петербурге.
Он уехал из Москвы за
границу для поправления здоровья и
остался на жительство
в Дрездене, где знается больше с англичанами и с проезжими русскими.
Он
в эту минуту уехал бы даже за
границу, если б ему
оставалось только сесть и поехать.
Потом, уже спустя много лет, я узнал, что она тогда,
оставшись без Версилова, уехавшего вдруг за
границу, прибыла
в Москву на свои жалкие средства самовольно, почти украдкой от тех, которым поручено было тогда о ней попечение, и это единственно чтоб со мной повидаться.
Знал он тоже, что и Катерине Николавне уже известно, что письмо у Версилова и что она этого-то и боится, думая, что Версилов тотчас пойдет с письмом к старому князю; что, возвратясь из-за
границы, она уже искала письмо
в Петербурге, была у Андрониковых и теперь продолжает искать, так как все-таки у нее
оставалась надежда, что письмо, может быть, не у Версилова, и,
в заключение, что она и
в Москву ездила единственно с этою же целью и умоляла там Марью Ивановну поискать
в тех бумагах, которые сохранялись у ней.
Говоря о голландцах,
остается упомянуть об отдельной, независимой колонии голландских так называемых буров (boer — крестьянин), то есть тех же фермеров, которую они основали
в 1835 году, выселившись огромной толпой за черту
границы.
Многие находят очень прогрессивной, демократической и справедливой ту точку зрения, которая провозглашает: не нужно никаких аннексий, пусть все
останется в прежних
границах.
Тут председатель вступился и осадил увлекшегося, попросив его не преувеличивать,
оставаться в должных
границах, и проч., и проч., как обыкновенно говорят
в таких случаях председатели.
Мы не очень далеко, ты видишь, от южной
границы возделанного пространства, горная часть полуострова еще
остается песчаною, бесплодною степью, какою был
в твое время весь полуостров; с каждым годом люди, вы русские, все дальше отодвигаете
границу пустыни на юг.
И я не увидел их более — я не увидел Аси. Темные слухи доходили до меня о нем, но она навсегда для меня исчезла. Я даже не знаю, жива ли она. Однажды, несколько лет спустя, я мельком увидал за
границей,
в вагоне железной дороги, женщину, лицо которой живо напомнило мне незабвенные черты… но я, вероятно, был обманут случайным сходством. Ася
осталась в моей памяти той самой девочкой, какою я знавал ее
в лучшую пору моей жизни, какою я ее видел
в последний раз, наклоненной на спинку низкого деревянного стула.
Стабровский кое-как уговорил мисс Дудль
остаться, и это послужило только к тому, что Дидя окончательно ее возненавидела и начала преследовать с ловкостью обезьяны. Изобретательность маленького инквизитора, казалось, не имела
границ, и только английское терпение мисс Дудль могло переносить эту домашнюю войну. Дидя травила англичанку на каждом шагу и, наконец, заявила ей
в глаза.
Эйсмонды только что возвратились из-за
границы после двухлетнего почти пребывания там и
оставались пока
в отеле Демута.
— Да все то же. Вино мы с ним очень достаточно любим. Да не зайдете ли к нам, сударь: я здесь,
в Европейской гостинице, поблизности, живу. Марью Потапьевну увидите; она же который день ко мне пристает: покажь да покажь ей господина Тургенева. А он, слышь, за
границей. Ну, да ведь и вы писатель — все одно, значит. Э-эх! загоняла меня совсем молодая сношенька! Вот к французу послала, прическу новомодную сделать велела, а сама с «калегвардами» разговаривать
осталась.
Хиреет русская деревня, с каждым годом все больше и больше беднеет. О „добрых щах и браге“, когда-то воспетых Державиным, нет и
в помине. Толокно да тюря; даже гречневая каша
в редкость. Население растет, а
границы земельного надела
остаются те же. Отхожие промыслы, благодаря благосклонному участию Чумазого, не представляют почти никакого подспорья.
Я довольно долго
оставался один
в этой темной комнате,
в которой, кроме входа и коридора, была еще одна запертая дверь, и отчасти удивлялся этому мрачному характеру дома, отчасти полагал, что это так должно быть у людей, которые были за
границей. Минут через пять дверь
в залу отперлась изнутри посредством того же мальчика и он провел меня
в опрятную, но небогатую гостиную,
в которую вслед за мною вошла Сонечка.
Разные люди перебывали за полувековую жизнь газеты, но газета
осталась в руках той группы молодых ученых, которые случайно одновременно были за
границей,
в 1873 году, и собрались на съезд
в Гейдельберг для обсуждения вопроса — что нужно делать?
— Вы ужасно расчетливы; вы всё хотите так сделать, чтоб я еще
оставалась в долгу. Когда вы воротились из-за
границы, вы смотрели предо мною свысока и не давали мне выговорить слова, а когда я сама поехала и заговорила с вами потом о впечатлении после Мадонны, вы не дослушали и высокомерно стали улыбаться
в свой галстук, точно я уж не могла иметь таких же точно чувств, как и вы.
Говорят, он имел и паспорт на чужое имя, и полную возможность успеть улизнуть за
границу, и весьма значительные деньги с собой, а между тем
остался в Петербурге и никуда не поехал.
В комнате этой все
оставалось по-прежнему; только портрет Юнга Сусанна Николаевна заменила мастерским портретом Егора Егорыча, который она упросила его снять с себя за
границей и
в этом случае опять-таки помог ей Терхов, который нарочно съездил из Бадена
в Мюнхен и привез художника, еще молодого, но причисляющегося к первоклассным портретистам.
Я ему ответил, что все это кажется мне весьма справедливым и что у нас найдется даже много лиц, которые не поверили бы ему, если бы его семейство
оставалось в горах, а не у нас
в качестве залога; что я сделаю все возможное для сбора на наших
границах пленных и что, не имея права, по нашим уставам, дать ему денег для выкупа
в прибавку к тем, которые он достанет сам, я, может быть, найду другие средства помочь ему.
Когда я бываю за
границей, то многие даже тайные советники меня,
в этом отношении, испытывают и
остаются довольны.
Было ясно, что он по-прежнему любит мою сестру, но он ни разу даже
в шутку не сказал, что возьмет ее с собою
в Петербург или за
границу, и я не мог себе ясно представить, что будет с нею, если она
останется жива, что будет с ее ребенком.
Яков Львович (с этих пор имя Леонтий
в роде Протозановых уступает место имени Лев) учился
в России, потом за
границею и по возвращении оттуда был проэкзаменован самим царем, который
остался им очень доволен и оставил его при своей особе.
В первые дни, когда князь хлопотал об отъезде жены за
границу, у него доставало еще терпения не идти к Елене, и вообще это время он ходил
в каком-то тумане; но вот хлопоты кончились, и что ему затем
оставалось делать?
Переезжая
в гостиницу, она почти уверена была, что уговорит Жуквича уехать с ней за
границу; но теперь она поняла, что он и не думает этого, — значит, надо будет
остаться в Москве. А на какие средства жить? С течением времени Елена надеялась приискать себе уроки; но до тех пор чем существовать?.. Елена, как ей ни тяжело это было, видела необходимость прибегнуть к помощи Жуквича.
Генерал, при котором служил Рославлев, перейдя за
границу, присоединился с своей дивизиею к войскам, назначенным для осады Данцига, а полк Зарецкого
остался по-прежнему
в авангарде русской большой армии. С большим горем простились наши друзья.
Меня хотели было также завербовать
в лейб-шампанцы; но я не мог долго
оставаться в Вильне: непреодолимая страсть влекла меня за
границу…
— Но вы поймите мое положение, — начал граф. — Тюменев уезжает за
границу, да если бы и не уезжал, так мне
оставаться у него нельзя!.. Это не человек, а вот что!.. — И Хвостиков постучал при этом по железной пластинке коляски. — Я вполне понимаю дочь мою, что она оставила его, и не укоряю ее нисколько за то; однако что же мне с собой
осталось делать?.. Приехать вот с вами
в Петербург и прямо
в Неву!
При этом историк высказывает следующее, вполне справедливое убеждение: «Мысль преобразовать государство родилась
в уме Петра уже за
границею, но она еще долго
оставалась неясною, неопределенною, и государственное устройство изменялось постепенно
в продолжение всего царствования Петрова, по указанию опыта)) (том III, стр. 402).
Так мы с наслаждением слушали Роберта-Бека и
оставались совершенно равнодушными к Голланду, несколько запоздавшему со своею громадною репутацией из Петербурга; но подобно тому, как нас приводил на
границу безумия Мочалов, влюбленный
в Орлову, так увлекал и влюбленный
в Алису-Нейрейтер Бертрам-Ферзинг.
Гневышов. Ее мать умерла давно, и она
осталась круглой сиротой. Моя жена приняла
в ней участие; полюбила ее, как родную дочь; но потом стала хворать и уехала за
границу…
Маменьке очень понравилась моя выдумка, и они, обрадовавшись, расцеловали меня, обещали поддерживать хитрость мою и дали слово, когда я
останусь и как похоронят Павлуся — уже не надеялись, чтоб он выздоровел то и приступить тотчас к батеньке и поставить на своем.
В заключение приказали мне с Тетясею при них же поцеловаться, как жениху с невестою. Восторгу нашему не было
границ.
Евгения Николаевна(сбираясь уходить, говорит Бургмейеру скороговоркой). Если вы только, друг мой, вздумаете вдруг уехать за
границу, то Клеопаша, вероятно, не поедет с вами; но меня вы возьмите, я рабой, служанкой, но желаю быть при вас. Денег моих я тоже не возьму!.. (Кладет деньги на стол.) Они больше, чем когда-либо, должны теперь
оставаться у вас!.. (Уходит
в одну из дверей.)
— Совсем нет, совсем нет! Зачем они вернулись сюда,
в этот городишко? Зачем они не
остались за
границей или
в Петербурге, где ей было бы гораздо легче?.. Зачем он ее притащил сюда напоказ… Да, да, именно напоказ! — горячилась Александра Ивановна.
— Я сказал: человеческое безумие. Но здесь дело
в вас, Вандергуд: как вам это нравится? Я иду работать, а вы подумайте, где
граница человеческого, которое вы сполна хотите принять, и потом скажите мне. Ведь вы не раздумали, надеюсь,
остаться с нами?
Он же оказывал самое ревностное и
в то же время самое осторожное содействие
в устройстве спасительной высылки Сержа за
границу и потом
остался утешать двух старух: родную мать Сержа — здоровую, толстую и чернобровую старуху Веру Фоминишну — и его тещу Марью Ильинишну, старуху менее старую, высокую, стройную и сохранившую следы некогда весьма замечательной красоты.
И вслед за тем она получила от Сержа письмо,
в котором тот каялся, что роковая судьба заставляет его подчиниться тяжелым обстоятельствам; что он два года должен прожить с женою за
границею, потому что иначе теща лишит его значительной доли наследства, но что он за всем тем
останется верен своему чувству к Христе и будет любить ее до гроба.
Ко мне никто оттуда не обращался. Но у"Искры"
остался против меня зуб, что и сказалось позднее
в нападках на меня, особенно
в сатирических стихах Д.Минаева. Личных столкновений с Курочкиным я не имел и не был с ним знаком до возвращения моего из-за
границы, уже
в 1871 году. Тогда"Искра"уже еле дотягивала свои дни. Раньше из Парижа я сделался ее сотрудником под псевдонимом"Экс-король Вейдавут".
Сухово-Кобылин
оставался для меня, да и вообще для писателей и того времени, и позднейших десятилетий — как бы невидимкой, некоторым иксом. Он поселился за
границей, жил с иностранкой, занимался во Франции хозяйством и разными видами скопидомства, а под конец жизни купил виллу
в Больё — на Ривьере, по соседству с М.М.Ковалевским, после того как он
в своей русской усадьбе совсем погорел.
Оба рано выступили
в печати: один — как лирический поэт, другой — как автор статей и беллетристических произведений. Но ссылка уже ждала того, кто через несколько лет очутился за
границей сначала с русским паспортом, а потом
в качестве эмигранта. Огарев
оставался пока дома — первый из русских владельцев крепостных крестьян, отпустивший на волю целое село; но он не мог
оставаться дольше
в разлуке со своим дорогим"Сашей"и очутился наконец
в Лондоне как ближайший участник"Колокола".
Мое юношеское любовное увлечение
оставалось в неопределенном status quo. Ему сочувствовала мать той еще очень молодой девушки, но от отца все скрывали. Семейство это уехало за
границу. Мы нередко переписывались с согласия матери; но ничто еще не было выяснено. Два-три года мне нужно было иметь перед собою, чтобы стать на ноги, найти заработок и какое-нибудь"положение". Даже и тогда дело не обошлось бы без борьбы с отцом этой девушки, которой тогда шел всего еще шестнадцатый год.
Умер он
в 1919 году
в Финляндии. От разрыва сердца, внезапно. Не на своей даче, а у одного знакомого. Вскоре после этого жена его с семьей уехала за
границу. На даче Андреева
осталась жить его старушка-мать, Настасья Николаевна. После смерти сына она слегка помешалась. Каждое утро приходила
в огромный натопленный кабинет Леонида Николаевича, разговаривала с ним, читала ему газеты. Однажды ее нашли во флигеле дачи мертвой.
— Сначала я хотел уехать за
границу, но, не зная языков, решил
остаться в России и отправился
в Харьков.
«Я напишу ему, что я предпринимаю путешествие по России, прошу его еще год
остаться за
границей и, желая испытать его и мои чувства, требую, чтобы он
в течении года не писал ко мне и не ждал моих писем. Так будет лучше. Год много времени. Не видя меня и не переписываясь со мной, быть может, и позабудет меня».
Из Брест-Литовска (бывшего тогда на
границе нашей с Австрией и Пруссией) он отправил
в Берлин генерал-адъютанта Долгорукова с приказанием
оставаться там не более суток, а
в ожидании ответа, производил смотры войскам и повелел сформировать резервную армию, которая должна была расположиться вдоль всей нашей
границы с Пруссией и Австрией.
Дела после князя Василия оказались
в большом беспорядке. Княгиня Зоя Александровна, потрясенная смертью мужа и появлением у его гроба Александрины, отправилась вместе с дочерью, княгиней Анной Шестовой, и внуком, сыном последней, по предписанию докторов, лечиться за
границу. Они уехали
в самом конце зимы и располагали вернуться через год. Они звали с собой и сына, но он наотрез отказался и
остался один
в громадном княжеском доме.
Но среди мрачных явлений и недобрых дел, несколько отрадно проявление не совсем угасших чувств и совести, веры и сознания долга. Дерзость и бесчеловечие не имели
границ, но отрицание долга повиновения не дерзало явно обнаруживаться. Напротив, проявлялось сознание необходимости подчинения и
остались нерушимыми благоговейный страх и вера
в святость церкви и верховной власти.
Когда мадемуазель Эрнестина, прожив три года, уехала за
границу, он был неутешен, не хотел слушаться новой гувернантки, старушки Пикар, и с того времени начались проявления его несдержанности, прямо необузданности — черты, которые — он сам сознавал это —
остались до сих пор
в его характере.
Точно долгое время накоплялась революционная духовная энергия, почва делалась все более и более вулканической, а на поверхности,
в плоскостном существовании душа
оставалась статически устойчивой, введенной
в границы, подчиненной нормам.
Сигизмунд Нарцисович стал сильно задумываться, сделался грустным, расстроенным. На вопрос ее о причинах такого состояния его духа он ответил уклончиво, а наконец объяснил ей, что ему опасно
оставаться в России, так как его могут каждую минуту арестовать как участника
в конфедератском движении, что ему необходимо уехать за
границу.