Неточные совпадения
"И не
осталось от той бригадировой сладкой утехи даже ни
единого лоскута. В одно мгновение ока разнесли ее приблудные голодные псы".
Раскольников тут уже прошел и не слыхал больше. Он проходил тихо, незаметно, стараясь не проронить ни
единого слова. Первоначальное изумление его мало-помалу сменилось ужасом, как будто мороз прошел по спине его. Он узнал, он вдруг, внезапно и совершенно неожиданно узнал, что завтра, ровно в семь часов вечера, Лизаветы, старухиной сестры и единственной ее сожительницы, дома не будет и что, стало быть, старуха, ровно в семь часов вечера,
останется дома одна.
Верь до конца, хотя бы даже и случилось так, что все бы на земле совратились, а ты лишь
единый верен
остался: принеси и тогда жертву и восхвали Бога ты,
единый оставшийся.
— Это я тогда по
единому к вам дружеству и по сердечной моей преданности, предчувствуя в доме беду-с, вас жалеючи. Только себя больше вашего сожалел-с. Потому и говорил: уезжайте от греха, чтобы вы поняли, что дома худо будет, и
остались бы родителя защитить.
От веры в
единую, всеобъемлющую, догматическую науку, постигающую тайну мирового механизма, от веры в материализм, в механизм, в эволюционизм и пр. не
остается камня на камне.
Такому обществу ничего другого не
остается, как дать подписку, что члены его все до
единого, от мала до велика, во всякое время помирать согласны.
У одного старца ты утопил блюдо, у другого удавил сына и разрушил потом пустое здание?..» Тогда ему ангел отвечал: «Мне повелел это бог: блюдо было
единая вещь у старца, неправильно им стяжанная; сын же другого, если бы жив
остался, то великому бы злу хотел быть виновен; а в здании пустом хранился клад, который я разорил, да никто, ища злата, не погибнет здесь».
— Если вы знакомы с историей религий, сект, философских систем, политических и государственных устройств, то можете заметить, что эти прирожденные человечеству великие идеи только изменяются в своих сочетаниях, но число их
остается одинаким, и ни
единого нового камешка не прибавляется, и эти камешки являются то в фигурах мрачных и таинственных, — какова религия индийская, — то в ясных и красивых, — как вера греков, — то в нескладных и исковерканных представлениях разных наших иноверцев.
— Ведаю себя чистым пред богом и пред государем, — ответствовал он спокойно, — предаю душу мою господу Иисусу Христу, у государя же прошу
единой милости: что
останется после меня добра моего, то все пусть разделится на три части: первую часть — на церкви божии и на помин души моей; другую — нищей братии; а третью — верным слугам и холопям моим; а кабальных людей и рабов отпускаю вечно на волю! Вдове же моей прощаю, и вольно ей выйти за кого похочет!
Стряпки решительно все до
единого остались на кухне, вероятно по убеждению, что они тоже составляют часть администрации, а следственно, и неприлично им выходить против нее.
В так называемом православном катехизисе сказано: Под
единой церковью Христовой разумеется только православная, которая
остается вполне согласною с церковью вселенской. Что же касается римской церкви и других исповеданий (лютеран и других не называют даже церковью), то они не могут быть относимы к
единой истинной церкви, так как сами отделились от нее.
— Об одном только попрошу вас, дорогой Гордей Евстратыч: согласитесь или не согласитесь — молчок… Ни
единой душе, ни одно слово!.. Это дело наше и между нами
останется… Я вас не неволю, а только предлагаю войти в компанию… Дело самое чистое, из копейки в копейку. Хотите — отлично, нет — ваше дело. У меня у одного не хватит силы на такое предприятие, и я во всяком случае не
останусь без компаньона.
— Но я целовал крест добровольно. Отец Авраамий, не вынужденная клятва тяготит мою душу; нет, никто не побуждал меня присягать королевичу польскому! и тайный, неотступный голос моей совести твердит мне ежечасно: горе клятвопреступнику! Так, отец мой! Юрий Милославский должен
остаться слугою Владислава; но инок, умерший для света, служит
единому богу…
Но слово русского царя священно: он обещал своему народу не положить меча до тех пор, пока хотя
единый враг
останется в пределах его царства, — и свято сохранил сей обет.
Я не положу оружия, — сказал он, — доколе ни
единого неприятеля не
останется в царстве моем…» — и миллионы уст повторили слова царя русского!
Примет жизнь его жертву или с гневом отвергнет ее как дар жестокий и ужасный; простит его Всезнающий или, осудив, подвергнет карам, силу которых знает только Он один; была ли добровольной жертва или, как агнец обреченный, чужой волею приведен он на заклание, — все сделано, все совершилось, все
осталось позади, и ни
единого ничьей силою не вынуть камня.
Но из организации, как человек
единой, нерасщепленной воли, не ушел и внешне
остался тот же — только в глазах залегло что-то холодное и жуткое.
А понеже придумано писание, то и все покойники от Адама до сего дне, все до
единого переписаны и записаны в поминальные грамотки, и никто без поминания не
остается.
Никакие проповедники этого не могут отменить, потому что бог их всех старше и как он сказал: «не благо быть человеку
единому», так и
остается.
Ясно, что
Единое остается трансцендентным раздельному, дискурсивному сознанию: оно έπέκεινα [Букв.: по ту сторону, за (греч...
Рассуждая же в восходящем направлении (ανιόντες), скажем, что она не есть душа, или ум, не имеет ни фантазии, ни представления, ни слова, ни разумения; не высказывается и не мыслится; не есть число, или строй, или величина, или малость, или равенство, или неравенство, или сходство, или несходство; она не стоит и не движется, не покоится и не имеет силы, не есть сила или свет; не живет и не есть жизнь; не сущность, не вечность и не время; не может быть доступна мышлению; не ведение, не истина; не царство и не мудрость; не
единое, не единство (ένότης), не божество, не благость, не дух, как мы понимаем; не отцовство, не сыновство, вообще ничто из ведомого нам или другим сущего, не есть что-либо из не сущего или сущего, и сущее не знает ее как такового (ουδέ τα οντά γινώσκει αυτόν ή αΰθή εστίν), и она не знает сущего как такового; и она не имеет слова (ουδέ λόγος αυτής εστίν), ни имени, ни знания; ни тьма, ни свет; ни заблуждение, ни истина; вообще не есть ни утверждение (θέσις), ни отрицание (αφαίρεσις); делая относительно нее положительные и отрицательные высказывания (των μετ αύτη'ν θέσεις καί οίραιρε'σεις ποιούντες), мы не полагаем и не отрицаем ее самой; ибо совершенная
единая причина выше всякого положения, и начало, превосходящее совершенно отрешенное от всего (абсолютное) и для всего недоступное,
остается превыше всякого отрицания» (καί υπέρ πασαν αφαίρεσιν ή υπεροχή των πάντων απλώς οίπολελυμένου και έιε' κείνα των όλων) (de mystica theologia, cap.
Божество в Его внутрибожественной жизни
остается трансцендентным для твари, однако действия Божества, Его откровения, божественная сила, изливающаяся в творении, есть то же Божество,
единое, неделимое, присносущее.
Такова троица у Плотина:
Единое — Ум — Душа; хотя по эманативному своему смыслу шютиновская троица и существенно отличается от христианской, она
остается гениальной попыткой философского осознания три-ипостасного образа, живущего в человеке.
Это существо едино и постоянно и
остается всегда; это
единое — вечно; всякое движение, всякий образ, все другое есть суета, есть как бы ничто, да, именно ничто есть все вне этого единства».
И само
единое не
остается ни в другом, ни в делимом, ни неделимо как наименьшее.
Тогда сущности множества снова войдут в одну, но фигура всякой сущности
останется в
едином элементе» [IV, 81, § 120–121.].
Но что из вечного, из
единого центра жизни, то существует и
остается вечно: и все слова и дела, как рожденные из вечного,
остаются в фигуре».
Единое у Плотина неизбежно получает двойственную характеристику: будучи первоосновой, имманентной всякому бытию, оно в то же время
остается выше всякого бытия, как трансцендентное миру и простое
Единое.
— Надо хорошенько будет попросить Герасима Силыча, — сказал Патап Максимыч. — Он за всем присмотрит. Да вот еще что думаю — для чего вам
оставаться в здешнем городе, не лучше ль в ином месте устроиться домком? Из близких у вас здесь ведь нет никого. Ни
единого человека нет, кого бы можно было пожалеть, с кем бы прощаться было тяжело.
— А потом буду работы искать, — сказал Хлябин. — Еще в Астрахани проведал от земляков, что сродников, кои меня знали, ни
единого вживе не
осталось, — хозяйка моя померла, детки тоже примерли, домом владеют племянники — значит, я как есть отрезанный ломоть. Придется где-нибудь на стороне кормиться.
Поглядеть на богатых — дети у них не стоят, родился, глянь — ан и гробик надо ладить, а у Абрама Силыча все до
единого вживе
остались…
— Ах, дуй их горой! — вскликнул Василий Фадеев. — Лодки-то, подлецы, на берегу покинут!.. Ну, так и есть…
Осталась ли хоть одна косная?.. Слава Богу, не все захватили… Мироныч, в косную!.. Приплавьте, ребята, лодки-то… Покинули их бестии, и весла по берегу разбросали… Ах, чтоб вам ро́зорвало!.. Ишь что вздумали!.. Поди вот тут — ищи их… Ах, разбойники, разбойники!.. Вот взодрать-то бы всех до
единого. Гля-кась, что наделали!..
Живой клетке организма нет нужды распадаться и растворяться, чтоб стать частицею
единого организма, — напротив, она тогда только и будет живою его частью, когда
останется в то же время обособленною от него,
останется сама собою.
Зачем «исступать из себя», когда, и
оставаясь собою, человек чувствует себя частью
единого?
В 1873 году скончался мой отец. От него я получил в наследство имение, которое — опять по вине"Библиотеки" — продал. По крайней мере две трети этого наследства пошли на уплату долгов, а остальное я по годам выплачивал вплоть до 1886 года, когда наконец у меня не
осталось ни
единой копейки долгу, и с тех пор я не делал его ни на полушку.
По сю сторону
остается дуализм, трагизм, борьба, диалог человека с Богом,
остается множественность, поставленная лицом к лицу с
Единым.
После сего мы
останемся в спокойном уповании, что в день, когда Царь царствующих, по общему для земнородных закону, воззовет нас от сего временного царствия в вечность, государственные сословия, которым настоящая непреложная воля наша и сие законное постановление наше, в надлежащее время, по распоряжению нашему, должно быть известно, принесут верноподданническую преданность свою назначенному нами наследственному императору
единого, нераздельного Престола Всероссийской Империи, Царства Польского и Княжества Финляндского.
Когда божественное начало открывается в человеке, то человек перестает существовать и
остается одно Божество,
Единое.
— Убьет, окаянный, убьет, злобный он такой стал, огоньки так в глазах и бегают… Извести его надо скорей, а как? Агафониху не подошлешь, и ее пристукнет, и сюда ко мне придет… из людей никто за меня и не заступится, знаю я их, холопов подлых, все, все до
единого зубы на меня точат, самой надо, да как? Я с ним, кажись, минуты вдвоем не
останусь…
— Святое Провидение, видимо, неустанно печется о вас! Помните, что вы должны возблагодарить его также неустанным попечением о целости и процветании
единой истинной римско-католической церкви, в лоне которой достойно или недостойно находитесь вы… Граф, конечно, не сказал вам о причинах, побуждающих его принять на себя заботу о вашей судьбе, но он надеется, что вы не
останетесь ему неблагодарны… Вы знаете эти причины?..
Когда выйдут оба — то, что
останется, будет нечто
единое и простое» [Там же, с. 26.].
Когда человек тоскует наяву, к нему еще приходят голоса живого мира и нарушают цельность мучительного чувства; но тут я засыпал, тут я сном, как глухой стеной, отделялся от всего мира, даже от ощущения собственного тела — и
оставалась только тоска,
единая, ненарушимая, выходящая за все пределы, какие полагает ограниченная действительность.
Учение Христа о том, что жизнь нельзя обеспечить, а надо всегда, всякую минуту быть готовым умереть, несомненно лучше, чем учение мира о том, что надо обеспечить свою жизнь; лучше тем, что неизбежность смерти и необеспеченность жизни
остается та же при учении мира и при учении Христа, но сама жизнь, по учению Христа, не поглощается уже вся без остатка праздным занятием мнимого обеспечения своей жизни, а становится свободной и может быть отдана
единой свойственной ей цели — благу себя и людей.
Прошло уже двадцать тысяч лет, и, сколько ни было переворотов в мире, жрецы эти
остаются такими же, какими были всегда, потому что брама,
единый, истинный бог, покровительствует им.
«Певчие
остались нашим угощением довольны, как заметно было», — отмечает практический отец Фока, не пренебрегавший, по-видимому, и
единым от малых сих, часто видящих лицо его преосвященства. И эта заботливость о ребятках, по правде сказать, представляет самое теплое место в интересном дневнике отца Фоки.