Неточные совпадения
Испуганный тем отчаянным выражением, с которым были сказаны эти слова, он вскочил и хотел бежать за нею, но, опомнившись, опять сел и, крепко сжав зубы, нахмурился. Эта неприличная, как он находил, угроза чего-то раздражила его. «Я пробовал всё, — подумал он, —
остается одно — не обращать внимания», и он стал собираться ехать в город и опять к матери, от которой надо было получить подпись на доверенности.
«Как же я
останусь один без нее?» с ужасом подумал он и взял мелок. — Постойте, — сказал он, садясь к столу. — Я давно хотел спросить у вас одну вещь. Он глядел ей прямо в ласковые, хотя и
испуганные глаза.
Стало холодно, — вздрогнув, он закрыл форточку. Космологическая картина исчезла, а Клим Самгин
остался, и было совершенно ясно, что и это тоже какой-то нереальный человек, очень неприятный и даже как бы совершенно чужой тому, кто думал о нем, в незнакомом деревянном городе, под унылый,
испуганный вой собак.
И он вдруг поспешно вышел из комнаты, опять через кухню (где
оставалась шуба и шапка). Я не описываю подробно, что сталось с мамой: смертельно
испуганная, она стояла, подняв и сложив над собою руки, и вдруг закричала ему вслед...
Гудаевский вытащил из детской за руку навзрыд плачущую,
испуганную Лизу, привел ее в спальню, бросил матери и закричал: — Вот тебе девчонка, бери ее, а сын у меня
остается на основании семи статей семи частей свода всех уложений.
Порою мелькало обезумевшее лицо с вытаращенными глазами, мёртвое и вздутое, как лицо утопленника;
оставались в памяти чьи-то
испуганные, виноватые улыбки, свирепо нахмуренные брови, оскаленные зубы, туго сжатые кулаки одиноких людей, сидевших в углах.
Они оба как-то странно мелькнули в его глазах и исчезли. Он засмеялся вслед им. Потом,
оставшись один в магазине, несколько минут стоял неподвижно, упиваясь острой сладостью удавшейся мести. Возмущённое, недоумевающее, немного
испуганное лицо девушки хорошо запечатлелось в его памяти.
Она уже нюхом чуяла, что Зинаиде Федоровне
осталось у нас недолго жить, и, чтобы не упустить времени, тащила все, что попадалось на глаза, — флаконы, черепаховые шпильки, платки, ботинки. На другой день Нового года Зинаида Федоровна позвала меня в свою комнату и сообщила мне вполголоса, что у нее пропало черное платье. И потом ходила по всем комнатам бледная, с
испуганным и негодующим лицом и разговаривала сама с собой...
Вид шатра так иногда поражает тетеревов, что они, посидев несколько минут на деревьях или побродя по снегу около привады, вдруг улетают, как будто чем
испуганные; иногда
остаются довольно долго, но не подходят под шатер; иногда подойдут два-три тетерева (вероятно, посмелее других) и досыта наедятся, а все остальные или смотрят, или клюют древесные почки, точь-в-точь как это бывает спервоначала или в такие года, когда нет хода тетеревам на привады.
Дочь была белокурая, чрезвычайно белая, бледная, полная, чрезвычайно короткая девушка, с
испуганным детским лицом и очень развитыми женскими формами. Отец Сергий
остался на лавочке у входа. Когда проходила девушка и остановилась подле него и он благословил ее, он сам ужаснулся на себя, как он осмотрел ее тело. Она прошла, а он чувствовал себя ужаленным. По лицу ее он увидал, что она чувственна и слабоумна. Он встал и вошел в келью. Она сидела на табурете, дожидаясь его.
Раздался петуший крик. Это был уже второй крик; первый прослышали гномы.
Испуганные духи бросились, кто как попало, в окна и двери, чтобы поскорее вылететь, но не тут-то было: так и
остались они там, завязнувши в дверях и окнах. Вошедший священник остановился при виде такого посрамления Божьей святыни и не посмел служить панихиду в таком месте. Так навеки и
осталась церковь с завязнувшими в дверях и окнах чудовищами, обросла лесом, корнями, бурьяном, диким терновником; и никто не найдет теперь к ней дороги.
Первым впечатлением
испуганной и сконфуженной Лары было чувство ужаса, затем весьма понятный стыд, потому что она была совсем раздета. Затем первое ее желание было закричать, броситься к тетке и разбудить ее, но это желание
осталось одним желанием: открытые уста Ларисы только задули свечу и не издали ни малейшего звука.
Машенька, удивленная и
испуганная, продолжала укладываться; она хватала свои вещи, мяла их и беспорядочно совала в чемодан и корзину. Теперь, после откровенного признания, сделанного Николаем Сергеичем, она не могла
оставаться ни одной минуты и уже не понимала, как она могла жить раньше в этом доме.
Все занятые в главной пьесе ушли.
Остались только я и Витя Толин, играющий сегодня в водевиле. Говорим о том, какие у нас были лица, когда появился Громов. Это все вышло так неожиданно, что бедные музыканты и певцы совсем позабыли про ужин. Смотрим друг на друга и беззвучно хохочем. Глядя на нас, смеется и маленький принц. Появляется Матреша и с
испуганным лицом шепчет...
— Теперь говорите за мною, — прервал дрожащим голосом Фиоравенти, будто
испуганный священнодействием, — но помните, что двадцать минут, не более,
осталось для помощи вашей супруге. Упустите их — пеняйте на себя.
Сделалась суматоха между придворными; каждый спешил во дворец, к своей должности, или домой, каждый думал о себе.
Испуганные гоф-девицы нашли услужливых кавалеров, которые усадили их в экипажи или взялись проводить, куда нужно было. Мариорица ничего не боялась — он был подле нее. Волынской кричал ее экипаж; но никто не отозвался; подруги ее исчезли, прислуга также… И тут фатализм, и тут любовь сделали свое!
Оставалось Артемию Петровичу проводить княжну пешком во дворец.
Егор Егорович
остался один и с каким-то не то
испуганным, не то виноватым видом опустился на диван.
Это были заурядные молодые лица, с наивными и в большинстве даже
испуганными выражениями, нежные блондинки, бесцветные шатенки, каких много встречается в провинциальных гостиных, да и там они
остаются незамеченными.
Девушки
остались вдвоем и несколько минут смотрели с недоумением друг на друга. Ксения Яковлевна была поражена последним видением Домаши, вызванным на ее глазах, а Домаша не понимала удивленно-испуганного выражения лица своей хозяйки. Первою ее мыслью было то, что Ксения Яковлевна заметила, наверно, в предсказании Мариулы недосказанное, а потому встревожилась. Но Строганова рассеяла эти опасения.
Они забывали, что
испуганное лицо и фигуру нельзя было изменить, и потому, как они ни видоизменяли раму и украшение этого лица, само лицо
оставалось жалко и некрасиво.