Неточные совпадения
Народ, собравшись на Примроз-Гиль, чтоб посадить дерево в память threecentenari, [трехсотлетия (англ.).]
остался там, чтоб поговорить о скоропостижном отъезде Гарибальди. Полиция разогнала народ. Пятьдесят тысяч человек (по полицейскому рапорту) послушались тридцати полицейских и, из глубокого уважения к законности, вполовину сгубили великое право сходов
под чистым небом и во всяком случае поддержали беззаконное вмешательство
власти.
Мы
остались и прожили около полугода
под надзором бабушки и теток. Новой «
власти» мы как-то сразу не подчинились, и жизнь пошла кое-как. У меня были превосходные способности, и, совсем перестав учиться, я схватывал предметы на лету, в классе, на переменах и получал отличные отметки. Свободное время мы с братьями отдавали бродяжеству: уходя веселой компанией за реку, бродили по горам, покрытым орешником, купались
под мельничными шлюзами, делали набеги на баштаны и огороды, а домой возвращались позднею ночью.
На нем нет ни богатого платья, ни драгоценных камней, никто его не знает, но он ждет меня и уверен, что я приду, — и я приду, и нет такой
власти, которая бы остановила меня, когда я захочу пойти к нему, и
остаться с ним, и потеряться с ним там, в темноте сада,
под шорох деревьев,
под плеск фонтана…
— И что от него
осталось? Чем разрешилось облако блеска, славы и
власти, которое окружало его? — Несколькими десятками анекдотов в «Русской старине», из коих в одном главную роль играет севрюжина! Вон там был сожжен знаменитый фейерверк, вот тут с этой террасы глядела на празднество залитая в золото толпа царедворцев, а вдали неслыханные массы голосов и инструментов гремели «Коль славен»
под гром пушек! Где все это?
Я послал вам сына моего возлюбленного, и вы убили его. Я послал вам другого утешителя — дочь мою. И вы не пощадили ее. Я создал вам
власть, я обтесал твердый мрамор — и каждый день вы любовались красотою этих древних кудрей, вышедших из-под моего резца. Вы разбили мое создание, и вот
остается дом ваш пустым. Но завтра мир будет по-прежнему зелен, и море будет так же спокойно.
Торжок снова обратился
под власть новгородского веча, и прочие земли
остались как бы затаенные за Москвой и помину об них не было.
По новгородским хартиям значилось, что пригород Москвы — Торжок и окружные земли издавна были
под властию Великого Новгорода, но дед Иоанна III, великий князь Василий Дмитриевич, завоевал их и оставил за собою, по договорным же грамотам с сыном, великим князем Василием Васильевичем, прозванным Темным, Торжок снова обратился
под власть новгородского веча, а прочие земли
остались как бы затаенные за Москвою и помину объявить не было.
Если
под выражением «социальная революция» нужно понимать социалистическую революцию, то
остается непонятным, как можно по существу буржуазную революцию превратить в социалистическую какими-либо насильственными, диктаторскими мерами, борьбой за политическую
власть рабочего класса, не соответствующую его социальному весу в данный исторический момент.