Неточные совпадения
— Я удивляюсь вам, Александр Павлыч… Если бы вы мне предложили горы золота, и тогда ваша просьба
осталась бы неисполненной. Существуют такие моменты, когда чужой дом — святыня, и никто не имеет права нарушать его
священные покои.
Их суверенитет и
священный характер власти
остается.
Генеральша плакала, но теперь уж слезами радости: союз, благословленный Фомою, тотчас же сделался в глазах ее и приличным и
священным, — а главное, она чувствовала, что Фома Фомич отличился и что теперь уж
останется с нею на веки веков.
Красный угол был выбелен; тут помещались образа, остальные части стен, составлявшие продолжение угла,
оставались только вымазанными глиной; медные ризы икон, вычищенные мелом к светлому празднику, сверкали, как золото; подле них виднелся возобновленный пучок вербы, засохнувшая просфора, святая вода в муравленом кувшинчике, красные яйца и несколько
священных книг в темных кожаных переплетах с медными застежками — те самые, по которым Ваня учился когда-то грамоте.
Хорошо зная
священное писание, он устыжал детей словами Христа, осуждавшего принесение в дар самому богу того, что нужно в пользу родителей, но и это все
осталось бессильным.
Ничего не
оставалось бессмысленным, случайным: во всем высказывалась разумная необходимость и красота, все получало значение ясное и, в то же время, таинственное, каждое отдельное явление жизни звучало аккордом, и мы сами, с каким-то
священным ужасом благоговения, с сладким сердечным трепетом, чувствовали себя как бы живыми сосудами вечной истины, орудиями ее, призванными к чему-то великому…
Прежний алтарь так и
остался неприкосновенным в своей первоначальной суровой простоте, вместе со множеством маленьких покоев, окружавших его и служивших для сохранения сокровищ, жертвенных предметов и
священных принадлежностей, а также для особых тайных целей во время самых сокровенных мистических оргий.
— Ах, Nicolas, ты шутишь с самым
священным чувством! Говорю тебе, что я была совершенно как в хаосе, и если бы у меня не
остался мой «куколка»…
Разве вы не знаете других руководств истории, которые гораздо лучше?» Напротив, человек почтенных лет, да еще с некоторой маниловщиной в характере, в том же самом случае сочтет долгом сначала похвалить мою любознательность, распространиться о пользе чтения книг вообще и исторических в особенности, заметить, что история есть в некотором роде
священная книга народов и т. п., и только уже после долгих объяснений решится намекнуть, что, впрочем, о книге г. Зуева нельзя сказать, чтобы после нее ничего уже более желать не
оставалось.
Так, от материнской обмолвки и няниной скороговорки и от родительского приказа смотреть и помнить — связанного у меня только с предметами — белый медведь в пассаже, негр над фонтаном, Минин и Пожарский и т.д. — а никак не с человеками, ибо царь и Иоанн Кронштадтский, которых мне, вознеся меня над толпой, показывали, относились не к человекам, а к
священным предметам — так это у меня и
осталось: к нам в гости приходил сын Памятник-Пушкина.
По мале же времени многие от них в вере пошатнулись, престали к церкви Божией ходити, поучения от
священного чина принимати, и едва сорок человек
осталось во граде помнивших Господа и не забывших Бога и святой его веры.
— Что делается?.. Какие дела совершаются?.. — опираясь на посох, продолжала Манефа. — Оглянитесь… Иргиза нет, Лаврентьева нет, на Ветке пусто, в Стародубье мало что не порушено… Оскудение
священного чина всюду настало — всюду душевный глад… Про Белу-Криницу не поминай мне, Василий Борисыч… сумнительно… Мы одни
остаемся, да у казаков еще покаместь держится вмале древлее благочестие… Но ведь казаки люди служилые — как им за веру стоять?..
Серафима и других святых, кто не ощущает веяния разлитой около них высочайшей и чистейшей поэзии, тот
остается чужд наиболее в них интимному, ибо в них есть пламенное чувствование красоты космоса, его софийности, и есть
священная непримиримость против греха, как уродства и безобразия.
Но вместе с тем ясно, что, хотя изощренность научного внимания позволяет лучше изучить текст
священных книг, а это, конечно, не
остается безрезультатным и для религиозного их постижения, однако же никакой научный анализ не раскроет в Евангелии того вечного религиозного содержания, которое дается верующему сердцу.
Он, видя, что ему
остается только исполнить волю императрицы, поехал к себе, написал проект указа и отправился с ним к Разумовскому, которого застал сидящим в креслах у горящего камина и читающим
Священное Писание.
— Хороший, открытый взгляд… — произнес он, кладя мне на лоб свою тяжелую руку. — Да
останется он, волею Аллаха, таким же честным и правдивым во всю жизнь… Благодаренье Аллаху и пророку, что милосердие их не отвернулось от дочери той, которая преступила их
священные законы… А ты, Леила-Зара, — обратился он к девушке, — забыла, должно быть, что гость должен быть принят в нашем ауле, как посол великого Аллаха!
— Я исполнил данный обет и свой долг, — сказал он Михаилу Павловичу, — печаль о потере нашего благодетеля
останется во мне вечною, но, по крайней мере, я чист перед
священною его памятью и перед собственною совестью. Ты понимаешь, что никакая сила уже не может поколебать моей решимости. Ты сам отвезешь к брату и матушке мои письма. Готовься сегодня же ехать в Петербург.
Пусть смысл его давно потерян для меня, но в самом звуке его столько магии, столько
священного чародейства, что не может
остаться спокойным сердце смертного и отзывается боем, как часы, проснувшиеся среди ночи.
— Что же, Лизавета Петровна, — заговорила вдруг курносая. — Ведь каждый день нельзя же все"за упокой читать". Мы, известное дело, не окаянные какие-нибудь. Что нам из
Священного писания читают, мы тоже понимаем и в Бога верим. А ежели, теперича, каждый день все слезами исходить, так этак ничего и не
останется!
Теперь, поняв прямой смысл учения, я вижу ясно то странное противоречие с самим собой, в котором я находился. Признав Христа богом и учение его божественным и вместе с тем устроив свою жизнь противно этому учению, что же
оставалось, как не признавать учение неисполнимым? На словах я признал учение Христа
священным, на деле я исповедывал совсем не христианское учение и признавал и поклонялся учреждениям не христианским, со всех сторон обнимающим мою жизнь.
Кризис культуры в том и заключается, что она не может
остаться религиозно-нейтральной и гуманистической, что она неизбежно должна стать или безбожной, антихристианской цивилизацией или
священной, церковной культурой, христианским преображением жизни.