Неточные совпадения
Если вы творите совместно с Богом, то ваша философия, ваше искусство, ваша общественность не будут рационализированы и умерщвлены, все
останется живым, творческий акт будет мистичен не только в своем источнике (в
субъекте), но и в своих результатах (в объекте).
Субъект остается оторванным от объекта, дух оторванным от плоти, личность оторванной от соборности.
Но бытие трансцендентно
субъекту, находится вне его, и могут быть такие края бытия, которые никогда до сих пор не входили в познающего, т. е.
остаются трансцендентными.
Субъект и объект болезненно расщепились, и исчезло что-то — нумен,
осталось лишь о чем-то — лишь феномен.
Вне церковного опыта
субъект и объект неизбежно
остаются разорванными, разделенными и мышлением не могут быть воссоединены.
Субъект и объект
остаются разорванными и для волюнтаризма, и для иррационализма, так как они не видят третьего начала, общего для
субъекта и объекта, — большого разума, Логоса.
Но странным образом этот всевластный опыт нисколько не сближает познания с бытием,
субъект остается оторванным от объекта, действительность продолжает отсутствовать в познании, самой жизни нет в опыте.
Теория познания придет, наконец, к реализму, когда положит в свое основание новую, необычную для отвлеченных философов идею, идею греха как источника всех категорий, источника самой противоположности
субъекта и объекта, которая
остается тайной для всех гносеологий.
В критицизме формулируется потеря путей к бытию, к живым реальностям, в критицизме познающий
субъект остается сам с собой и из себя все должен воссоздать.
— Ну, положим! Я и сам так дам сдачи, что не обрадуешься! — грубо, совсем по-мальчишески, выкрикнул Собашников. — Только не стоит рук марать обо всякого… — он хотел прибавить новое ругательство, но не решился, — со всяким… И вообще, товарищи, я здесь
оставаться больше не намерен. Я слишком хорошо воспитан, чтобы панибратствовать с подобными
субъектами.
Вошли все в ворота, кроме
субъекта, который
остался на улице.
Исключение составляют только
субъекты, обладающие темпераментом Ноздрева; эти всюду и во все возрасты и во всех положениях
остаются самими собою; но они не сидят на месте, ведут в Сибири цыганскую кочевую жизнь и до такой степени подвижны, что почти неуловимы для наблюдающего глаза.
Опыт ада и есть замыкание в
субъекте, невозможность войти в объективное бытие, есть самопогружение, для которого закрывается вечность и
остается лишь дурная бесконечность.
Познающий же
субъект не есть бытие,
субъект гносеологичен, а не онтологичен, он есть идеальные логические формы, совсем не человеческие, связь которых с человеком
остается непонятной.
При этом
остается непонятным, каким образом материальный объект может превратиться в
субъект, в интеллектуальное событие познания.
Для творчества же человека в этом сотворенном
субъектом мире не
остается, уже места.