Неточные совпадения
Длинные перчатки были надеты не вплоть до рукавов, но обдуманно
оставляли обнаженными возбудительные части рук повыше локтя, которые у многих дышали завидною полнотою; у иных даже лопнули лайковые перчатки, побужденные надвинуться далее, — словом, кажется, как будто на всем было написано: нет, это не губерния, это
столица, это сам Париж!
Мы пока кончили водяное странствие. Сегодня сделали последнюю станцию. Я опять целый день любовался на трех станциях природной каменной набережной из плитняка. Ежели б такая была в Петербурге или в другой
столице, искусству нечего было бы прибавлять, разве чугунную решетку. Река, разливаясь,
оставляет по себе след, кладя слоями легкие заметки. Особенно хороши эти заметки на глинистом берегу. Глина крепка, и слои — как ступени: издали весь берег похож на деревянную лестницу.
Во мне эти «литературные успехи» брата
оставили особый след. Они как будто перекинули живой мостик между литературой и будничной жизнью: при мне слова были брошены на бумагу и вернулись из
столицы напечатанными.
Услыхав обо всем этом, Екатерина Петровна сочла более удобным для себя
оставить шумную
столицу и переехать хоть и в уединенное, но богатое и привольное Синьково, захватив с собою камер-юнкера, с которым, впрочем, она была довольно холодна и относилась к нему даже с заметным неуважением, ибо очень хорошо видела, что он каждую минуту стремился чем-нибудь поживиться от нее; а Екатерина Петровна, наученная опытом прежних лет, приняла твердое намерение продовольствовать своего адоратера [Адоратер — поклонник, обожатель (франц.).] только хорошими обедами — и больше ничего!
В это именно время подоспела новая реформа, и Семена Афанасьевича озарило новое откровение. Да, это как раз то, что нужно. Пора домой, к земле, к народу, который мы слишком долго
оставляли в жертву разночинных проходимцев и хищников, Семен Афанасьевич навел справки о своем имении, о сроках аренды, о залогах, кое-кому написал, кое-кому напомнил о себе… И вот его «призвали к новой работе на старом пепелище»… Ничто не удерживало в
столице, и Семен Афанасьевич появился в губернии.
Тогда и критика смиренно признает их достоинства; а до тех пор она должна находиться в положении несчастных неаполитанцев в начале нынешнего сентября, — которые хоть и знают, что не нынче так завтра к ним Гарибальди придет, а все-таки должны признавать Франциска своим королем, пока его королевскому величеству не угодно будет
оставить свою
столицу.
Представляя нас с братом генералу Перскому, который в одном своем лице сосредоточивал должности директора и инспектора корпуса, отец был растроган, так как он
оставлял нас в
столице, где у нас не было ни одной души ни родных, ни знакомых. Он сказал об этом Перскому и просил у него «внимания и покровительства».
— Но, наконец, — продолжали они, — это варварство в
столице оставлять десятины две земли в такой непроизводительной форме, как сад ваш.
Вдруг князь
оставляет на время
столицу, будто бы с тем, чтобы поправить свои дела, и, спустя непродолжительное время, является окруженный пышностью и блеском неимоверным.
— Тут всё непохоже на другие части Петербурга; тут не
столица и не провинция; кажется, слышишь, перейдя в коломенские улицы, как
оставляют тебя всякие молодые желанья и порывы.
— Просим любить нас, лаской своей не
оставить, Аксинья Захаровна, — говорил хозяйке Данило Тихоныч. — И парнишку моего лаской не
оставьте… Вы не смотрите, что на нем такая одежа… Что станешь делать с молодежью? В городе живем, в
столицах бываем; нельзя… А по душе, сударыня, парень он у меня хороший, как есть нашего старого завета.
— Так и так, братец, мне с тобою очень жаль расстаться, но ты сам видишь, что в таком случае можно сделать. Я тобою очень дорожу, но без войск
столицу тоже
оставить нельзя, а потому тебе жить здесь невозможно. Ступай в Киев и сиди там до военных обстоятельств. В то время я про тебя непременно вспомню и пошлю за тобой.
Если верить сказаниям, то государь Николай Павлович, будто, очень грустил по разлуке с Берлинским и даже неутешно жалел, что не может
оставить его при себе в Петербурге. Но, по рассказам судя, пребывание Берлинского в
столице и действительно было совершенно неудобно: этому мешала слишком большая и страстная привязанность, которую питали к печерскому Кесарю «все солдаты».
Иоанн молился с необычным усердием, принял от Афанасия благословение, милостиво допустил к своей руке бояр, чиновников и купцов и, вышедши из церкви, сел в приготовленные роскошные пошевни с царицей, двумя сыновьями, с Алексеем Басмановым, Михаилом Салтыковым, князем Афанасием Вяземским, Иваном Чеботовым и другими любимцами и, провожаемый целым полком вооруженных всадников, выехал из
столицы,
оставив ее население ошеломленным неожиданностью.
— Сколько я понимаю его намерения, Иоанн желает, чтобы великий князь тверской догадался бежать из своей
столицы,
оставив ему без бою верную добычу.
В быстром набеге они взяли даже
столицу ногайскую город Сарайчик, не
оставив в нем камня на камне, и ушли с богатою добычею, раскопав даже могилы и обнажив мертвецов.
У последней был сын, юноша лет двадцати трех, служивший офицером в одном из расположенных в Белокаменной
столице полков. Муж Хрущевой, полковник, был убит во время Отечественной войны,
оставив своей жене и сыну лишь незапятнанное имя честного воина и незначительную пенсию.
Отъезд Константина Павловича предшествовал отъезду императора, который уехал 4 апреля 1825 года,
оставив в
столице своих двух братьев великих князей Николая и Михаила Павловичей с двумя императрицами.
Войска Кучума стали разбегаться. Сперва ушли остяки, потом
оставили Кучума вогуличи, а в ночь на 26 октября он сам бежал из своей
столицы.
«Адъютант князя Кутузова привез мне письмо, в коем он требует от меня полицейских офицеров, для препровождения армии на Рязанскую дорогу. Он говорит, что с сожалением
оставляет Москву. Государь! поступок Кутузова решает жребий
столицы и вашей империи. Россия содрогнется, узнав об уступлении города, где сосредоточивается величие России, где прах ваших предков. Я последую за армией. Я всё вывез, мне остается плакать об участи моего отечества».
Бенигсен открыл совет вопросом: «
оставить ли без боя священную и древнюю
столицу России или защищать ее?» Последовало долгое и общее молчание. Все лица нахмурились, и в тишине слышалось сердитое кряхтенье и покашливанье Кутузова. Все глаза смотрели на него. Малаша тоже смотрела на дедушку. Она ближе всех была к нему и видела, как лицо его сморщилось: он точно собрался плакать. Но это продолжалось недолго.
Я готов покориться Его воле; но скажите мне, Мишо, как
оставили вы армию, покидавшую без битвы мою древнюю
столицу?
Разговор с графом Растопчиным, его тон озабоченности и поспешности, встреча с курьером, беззаботно рассказывавшим о том, как дурно идут дела в армии, слухи о найденных в Москве шпионах, о бумаге, ходящей по Москве, в которой сказано, что Наполеон до осени обещает быть в обеих русских
столицах, разговор об ожидаемом на завтра приезде государя ― всё это с новою силой возбуждало в Пьере то чувство волнения и ожидания, которое не
оставляло его со времени появления кометы и в особенности с начала войны.
В то самое время как князь Андрей жил без дела при Дриссе, Шишков, государственный секретарь, бывший одним из главных представителей этой партии, написал государю письмо, которое согласились подписать Балашев и Аракчеев. В письме этом, пользуясь данным ему от государя позволением рассуждать об общем ходе дел, он почтительно и под предлогом необходимости для государя воодушевить к войне народ в
столице, предлагал государю
оставить войско.