Неточные совпадения
Они ушли. Напрасно я им откликнулся: они б еще
с час проискали меня в саду. Тревога между тем сделалась ужасная. Из крепости прискакал казак. Все зашевелилось; стали искать черкесов во всех кустах — и, разумеется, ничего не нашли. Но многие, вероятно,
остались в твердом убеждении, что если б гарнизон показал более храбрости и поспешности, то по крайней мере
десятка два хищников
остались бы на месте.
«
Осталась где-то вне действительности, живет бредовым прошлым», — думал он, выходя на улицу.
С удивлением и даже недоверием к себе он вдруг почувствовал, что
десяток дней, прожитых вне Москвы, отодвинул его от этого города и от людей, подобных Татьяне, очень далеко. Это было странно и требовало анализа. Это как бы намекало, что при некотором напряжении воли можно выйти из порочного круга действительности.
Мой идеал поставлен твердо: несколько
десятков десятин земли (и только несколько
десятков, потому что у меня не
остается уже почти ничего от наследства); затем полный, полнейший разрыв со светом и
с карьерой; сельский дом, семья и сам — пахарь или вроде того.
На опустевших скамьях
остается десяток неспрошенных учеников,
с которыми старик продолжает занятия, совершенно забыв об остальных.
А так как долина здесь узка и
с обеих сторон стиснута горами, на которых ничего не родится, и так как администрация не останавливается ни перед какими соображениями, когда ей нужно сбыть
с рук людей, и, наверное, ежегодно будет сажать сюда на участки
десятки новых хозяев, то пахотные участки
останутся такими же, как теперь, то есть в 1/8, 1/4 и 1/2 дес., а пожалуй, и меньше.
На Сахалин приезжали только японские промышленники, редко
с женами, жили здесь, как на бивуаках, и зимовать
оставалась только небольшая часть, несколько
десятков, остальные же возвращались на джонках домой; они ничего не сеяли, не держали огородов и рогатого скота, а всё необходимое для жизни привозили
с собой из Японии.
Первое уменьшение числа перепелок после порядочного мороза или внезапно подувшего северного ветра довольно заметно, оно случается иногда в исходе августа, а чаще в начале сентября; потом всякий день начинаешь травить перепелок каким-нибудь
десятком меньше; наконец,
с семидесяти и даже восьмидесяти штук сойдешь постепенно на три, на две, на одну: мне случалось несколько дней сряду
оставаться при этой последней единице, и ту достанешь, бывало, утомив порядочно свои ноги, исходив все места, любимые перепелками осенью: широкие межи
с полевым кустарником и густою наклонившеюся травою и мягкие ковылистые ложбинки в степи, проросшие сквозь ковыль какою-то особенною пушистою шелковистою травкою.
Нередко убивал я более двух
десятков, а взлетевших перепелок
с одной десятины насчитывали иногда далеко за сотню; но такое многочисленное сборище сбегается только по вечерам, перед захождением солнца; разумеется, оно тут же и
остается на всю ночь, а днем рассыпается врознь во все стороны, скрываясь в окружных межах, залежах и степных луговинах.
В шламах
оставалось еще небольшое содержание золота, добыть которое
с некоторой выгодой можно было только при массовой промывке
десятков тысяч пудов.
Ему не дали кончить, — как-то вся толпа хлынула на него, смяла, и слышно было только, как на земле молотили живое человеческое тело. Силен был Гермоген: подковы гнул, лошадей поднимал за передние ноги, а тут не устоял. Макар бросился было к нему на выручку, но его сейчас же стащили
с лошади и
десятки рук не дали пошевельнуться. Перепуганные богомолки бросились в лес, а на росстани
остались одни мужики.
Крючники сходили к воде, становились на колени или ложились ничком на сходнях или на плотах и, зачерпывая горстями воду, мыли мокрые разгоревшиеся лица и руки. Тут же на берегу, в стороне, где еще
осталось немного трави, расположились они к обеду: положили в круг
десяток самых спелых арбузов, черного хлеба и двадцать тараней. Гаврюшка Пуля уже бежал
с полуведерной бутылкой в кабак и пел на ходу солдатский сигнал к обеду...
При первом ходе (= выстреле) под дулом двигателя оказался
с десяток зазевавшихся нумеров из нашего эллинга — от них ровно ничего не
осталось, кроме каких-то крошек и сажи.
Сам ее так уважаю, что думаю: не ты ли, проклятая, и землю и небо сделала? а сам на нее
с дерзостью кричу: «ходи шибче», да все под ноги ей лебедей, да раз руку за пазуху пущаю, чтобы еще одного достать, а их, гляжу, там уже всего
с десяток остался…
Несколько
десятков гуляк, а
с ними даже несколько дам
осталось в залах.
— И что от него
осталось? Чем разрешилось облако блеска, славы и власти, которое окружало его? — Несколькими
десятками анекдотов в «Русской старине», из коих в одном главную роль играет севрюжина! Вон там был сожжен знаменитый фейерверк, вот тут
с этой террасы глядела на празднество залитая в золото толпа царедворцев, а вдали неслыханные массы голосов и инструментов гремели «Коль славен» под гром пушек! Где все это?
— Ну, голубчик, ты не робкого
десятка. Добро, добро! если ты не хочешь
остаться, так ступай
с богом! Я не стану тебя держать.
Я их приму, разумеется, в халате, это единственная моя собственность; предложу им по сигаре, у меня еще
с десяток осталось.
Он вышел и через минуту внес в юрту две переметные сумы. Развязав ремни, он стал вынимать оттуда привезенные
с собою припасы: круги мерзлого масла, мороженого молока, несколько
десятков яиц и т. д. Кое-что из привезенного он разложил у меня на полках, остальное вынес на мороз, в сени, чтобы не растаяло. Затем он снял шаль, шубу и кафтан и,
оставшись в красной кумачной рубахе и шароварах из «бильбирета» (род плиса), уселся против огня на стуле.
Позади раздавались крики утопавших, Теркин их не слыхал. Ни на одно мгновение не заговорило в нем желание броситься к тем, кто погибал, кто не умел плавать. Он спасал Серафиму, себя и оба замшевых мешка. Подруга его плыла рядом; он снял
с себя обруч и накинул на нее. В обоих чувство жизни было слишком цепко. Они должны были спастись и через три минуты находились уже вне опасности. До берега
оставалось десяток-другой саженей.
Княжна ходила неизменно в черном после смерти матери и троих братьев. Все в ней было, чтобы нравиться и сделать блестящую партию. Но она
осталась в девушках. Она говорила, что ей было «некогда» подумать о муже. При матери, чахоточной, угасавшей медленно и томительно, она пробыла
десяток лет на Юге Европы. За двумя братьями тоже немало ходила. Теперь коротает век
с отцом. Состояние съели, почти все, два старших брата. Один гвардеец и один дипломат. Третий, нумизмат и путешественник, умер в Южной Америке.
Марьи Петровны не было, хотя она, вместе
с Гладких, Таней и Егором Никифоровым, прибыла
с телом отца в К., но потрясения последних дней не прошли даром для ее и без того разбитого
десятками лет страшной жизни организма — она расхворалась и принуждена была
остаться дома.
Через несколько минут от дружины, которая должна была охранять проводы великого князя тверского,
осталось на мельнице и в окружности ее, на несколько сот человечьих сажен, только
с десяток раненых, убитых, утопленных в реке, погруженных в болота.
Разве Шибаев не прав?
Останься он — полтора года —
с полным"волчьим паспортом", он был бы вышиблен из своих"пазов", превратился бы в умственного пролетария, ненужного неудачника, читавшего книжки,
с десятком отметок по переходным экзаменам,
с головой, набитой теориями, рядами фактов и цифр, ничего общего
с жизнью народа не имеющих.
Несколько лет тому назад простой случай открыл одного такого охотника,
десятки же других
остаются неуличенными. Двое рабочих, возвращаясь
с приисков, пришли в ближайшее село и попросились переночевать в доме зажиточного крестьянина. Дома была одна маленькая девочка, которая не пустила их без старших в избу, а проводила в баню.
Те мимолетные связи, для которых месяц-два составляют уже тяжелую, скучную вечность
с этими «артистками любви», наполняли жизнь графа Белавина, и он несколько отрезвел только тогда, когда от сравнительно большого состояния, оставленного ему родителями,
остались два-три
десятка тысяч и заложенный в кредитном обществе и в частных руках дом на Литейной.
«Маленький антрепренерчик», на которого, как мы видели, возлагала она надежды, не только ни мало не поправил ее дел, но, напротив, сам обобрал ее в конец и скрылся. Крах предприятия был, таким образом, полный, и Львенко
осталась буквально без гроша,
с дефицитом на
десятки тысяч рублей.
Долго или коротко это шло, пока очумевший Керасенко успел добудиться и собрать к своему дому
десятка два казаков и добровольно последовавших за мужьями любопытных казачек, — а Керасивна
оставалась в своем положении и все уверяла всех, что со всеми
с ними мара, а что ее муж
с нею дома, лежит у нее на руке, и в доказательство не раз заставляла всех слушать, как она его целует.