Неточные совпадения
Сначала он принялся угождать во всяких незаметных мелочах: рассмотрел внимательно чинку перьев, какими писал он, и, приготовивши несколько по образцу их, клал ему всякий раз их под руку; сдувал и сметал со стола его песок и табак; завел новую тряпку для его чернильницы; отыскал где-то его шапку, прескверную шапку, какая когда-либо существовала в мире, и всякий раз клал ее
возле него за минуту до окончания присутствия; чистил ему спину, если тот запачкал ее мелом у стены, — но все это
осталось решительно без всякого замечания, так, как будто ничего этого не было и делано.
На переднем плане,
возле самых усачей, составлявших городовую гвардию, стоял молодой шляхтич или казавшийся шляхтичем, в военном костюме, который надел на себя решительно все, что у него ни было, так что на его квартире
оставалась только изодранная рубашка да старые сапоги.
Труп Небабы лежал у церковной стены, а
возле ружье. Он застрелился супротив окон своего дома, на ноге
оставалась веревочка, которой он спустил курок. Инспектор врачебной управы плавно повествовал окружающим, что покойник нисколько не мучился; полицейские приготовлялись нести его в часть.
Стали гости расходиться, но мало побрело восвояси: много
осталось ночевать у есаула на широком дворе; а еще больше козачества заснуло само, непрошеное, под лавками, на полу,
возле коня, близ хлева; где пошатнулась с хмеля козацкая голова, там и лежит и храпит на весь Киев.
Яша
остается, сидит
возле часовни. Входят Любовь Андреевна, Гаев и Лопахин.
Возле часовни, в самых темных воротах, постоянно сидел на скамеечке семидесятилетний солдат, у которого еще, впрочем,
осталось во рту три зуба.
Сзади мостков стоял огромнейший дуб в несколько обхватов толщиною;
возле него рос некогда другой дуб, от которого
остался только довольно высокий пень, гораздо толще стоявшего дуба; из любопытства мы влезли на этот громадный пень все трое, и, конечно, занимали только маленький краешек.
Мы трое
остались в большом смущении. Все это случилось так неожиданно, так нечаянно. Все мы чувствовали, что в один миг все изменилось и начинается что-то новое, неведомое. Алеша молча присел
возле Наташи и тихо целовал ее руку. Изредка он заглядывал ей в лицо, как бы ожидая, что она скажет?
Там выбирал какой-нибудь стул, медленно усаживался на нем, снимал шляпу, ставил ее подле себя на пол, трость клал
возле шляпы и затем, откинувшись на спинку стула,
оставался неподвижен в продолжение трех или четырех часов.
Фрау Леноре перестала плакать, дозволила Джемме вывести ее из угла, куда она забилась, усадить ее в кресло
возле окна и дать ей напиться воды с флердоранжем; дозволила Санину — не приблизиться… о нет! — но по крайней мере
остаться в комнате (прежде она все требовала, чтобы он удалился) и не перебивала его, когда он говорил.
Видно было, что скука снедает молодого человека, что роль зрителя, на которую обрекает себя путешественник, стала надоедать ему: он досмотрел Европу — ему ничего не
оставалось делать; все
возле были заняты, как обыкновенно люди дома бывают заняты; он увидел себя гостем, которому предлагают стул, которого осыпают вежливостью, но в семейные тайны не посвящают, которому, наконец, бывает пора идти к себе.
Сначала крючок продевается сквозь середину шейки, начиная с ее конца, вдоль по кишечному каналу, и вынимается вон внизу,
возле первых двух ножек, так что шейка
остается продета поводком; отступя на полпальца, крючок снова впускается весь во внутренность рака, и жало его выходит несколько наружу
возле рачьих глаз.
Капитолина Марковна опустилась на скамейку, Татьяна села
возле нее. Литвинов
остался на дорожке; между им и Татьяной — или это ему только чудилось? — совершалось что-то… бессознательно и постепенно.
Астров и Соня уходят в дом; Мария Васильевна и Телегин
остаются возле стола; Елена Андреевна и Войницкий идут к террасе.
Чрез несколько минут обед кончился. Офицер закурил сигарку и сел опять
возле окна; Степан Кондратьевич, поглядывая на него исподлобья, вышел в другую комнату; студенты
остались в столовой; а Зарецкой, предложив бокал шампанского французу, который в свою очередь потчевал его лафитом, завел с ним разговор о политике.
— Мне это чрезвычайно лест-но, — шепелявил князь, подсаживаясь к столу, на котором кипел самовар. Дамы тотчас же окружили его.
Возле Марьи Александровны
остались только Анна Николаевна да Наталья Дмитриевна. Афанасий Матвеич почтительно улыбался. Мозгляков тоже улыбался и с вызывающим видом глядел на Зину, которая, не обращая на него ни малейшего внимания, подошла к отцу и села
возле него на кресла, близ камина.
С этими словами она протянула мне свою ручку, спросила, как я здоров, давно ли приехал, и опять спокойно занялась чаем, а в комнату вошла горничная девушка с трубкою перевязанных лентою нот и положила их на стол
возле Мани. Хотя на этой девушке не было теперь клетчатого салопа, но на ней еще
оставался ее красный капор, и я узнал ее по этому капору с первого взгляда.
Между тем Вадим
остался у дверей гостиной, устремляя тусклый взор на семейственную картину, оживленную радостью свидания… и в его душе была радость, но это был огонь пожара
возле тихого луча месяца.
Сила Иванович поблагодарил начальника губернии, но не
остался в О-е, продал свой дом с густым садом и поселился на каком-то хуторке в Курской губернии
возле Белых Берегов.
Муаррон. Я пришел побыть
возле вас. А на госпожу Мольер, если бы я
остался жить, я не взгляну ни одного раза.
Он весь покорился своему душевному убеждению, что Пульхерия Ивановна зовет его; он покорился с волею послушного ребенка, сохнул, кашлял, таял как свечка и наконец угас так, как она, когда уже ничего не
осталось, что бы могло поддержать бедное ее пламя. «Положите меня
возле Пульхерии Ивановны», — вот все, что произнес он перед своею кончиною.
Мы не будем слушать их скучных толков о запутанном деле, а
останемся в гостиной; две старушки, какой-то камергер и молодой человек обыкновенной наружности играли в вист; княгиня Вера и другая молодая дама сидели на канапе
возле камина, слушая Печорина, который, придвинув свои кресла к камину, где сверкали остатки каменных угольев, рассказывал им одно из своих похождений во время Польской кампании.
Елизавета Николавна
осталась вовсе без мадамы — по-французски она выучилась от маменьки, а больше от гостей, потому что с самого детства она проводила дни свои в гостиной, сидя
возле маменьки и слушая всякую всячину…
Обе не любили своих мужей; Марья боялась Кирьяка, и когда он
оставался с нею, то она тряслась от страха и
возле него всякий раз угорала, так как от него сильно пахло водкой и табаком.
И опять Мишка
остался один, ему хотелось есть, и дом был страшно далек, и не было
возле близких людей, — все это было так ужасно, что он поднялся, всхлипнул и, опустившись на четвереньки, пополз куда глаза глядят. Меркулов поднял его и понес; Мишка сразу успокоился и, покачиваясь на руках, сверху вниз, серьезно и самодовольно смотрел на страшную и теперь веселую улицу и ни разу до самого дома не взглянул на незнакомого человека, спасшего его.
— Опять я к тебе с прежними советами, с теми же просьбами, — начала Манефа, садясь
возле Фленушки. — Послушайся ты меня, Христа ради, прими святое иночество. Успокоилась бы я на последних днях моих, тотчас бы благословила тебя на игуменство, и все бы тогда было твое… Вспомнить не могу, как ты после меня в белицах
останешься — обидят тебя, в нуждах, в недостатках станешь век доживать беззащитною… Послушайся меня, Фленушка, ради самого Создателя, послушайся…
Повел рукой градоначальник, ругнулся вполголоса — и почтительно отхлынула разнородная толпа.
Возле Марка Данилыча
остались Дарья Сергевна да еще чиновные люди и приказчики.
— Вот как, по моему рассуждению, надо бы тебе поступить, — сказал Патап Максимыч, садясь на диван
возле Дуни, — что ни
осталось после Марка Данилыча, в наличные деньги обратить, а заведения и промысла продать хоть и с убытком, а потом и жить на проценты с капитала, какой выручим. Как думаешь?
Но что за мука! Надевши сюртук, доктор опять ложится. Нелли поднимает его и тащит в переднюю… В передней долгая, мучительная возня с калошами, шубой… Пропала шапка… Но вот, наконец, Нелли сидит в экипаже.
Возле нее доктор. Теперь
остается только проехать сорок верст, и у ее мужа будет медицинская помощь. Над землей висит тьма: зги не видно… Дует холодный зимний ветер. Под колесами мерзлые кочки. Кучер то и дело останавливается и раздумывает, какой дорогой ехать…
Налево, уже далеко от меня, проплыл ряд неярких огоньков — это ушел поезд. Я был один среди мертвых и умирающих. Сколько их еще
осталось?
Возле меня все было неподвижно и мертво, а дальше поле копошилось, как живое, — или мне это казалось оттого, что я один. Но стон не утихал. Он стлался по земле — тонкий, безнадежный, похожий на детский плач или на визг тысячи заброшенных и замерзающих щенят. Как острая, бесконечная ледяная игла входил он в мозг и медленно двигался взад и вперед, взад и вперед…
Он не знал, произошло ли это случайно, или так устроила Варя, — он
остался один с Надеждой, но одно подозрение, что за ним наблюдают и что от него чего-то хотят, стесняло и смущало его, и
возле Надежды он чувствовал себя так, как будто его посадили вместе с ней в одну клетку.
Перед ним высились темные, безмолвные стены и ничего больше. Бродить таким образом
возле Кракова нельзя было долго. Русские, заметив неприятеля, могли отрезать ему путь отступления в Тынец и взять эту крепость, так как в ней
оставалось гарнизона всего сотни две человек.
Опустившись на стоящий
возле постели стул, молодая Салтыкова взглянула на часы. Они показывали четверть одиннадцатого. До съезда приглашенных быть свидетелями при завещании и прибытии священника церкви Николая Явленного — духовника генеральши,
оставалось даже менее двух часов. Кто-нибудь мог приехать и ранее.
— Но, к счастью, она упала
возле и только слегка зацепила этот бок… Содрала, знаете, с этого бока сюртук, сорочку и кожу… Сила страшная. Потом я был без чувств. Меня вытащили и отправили в больницу. Лечился я четыре месяца, и доктора сказали, что у меня будет чахотка. Я теперь всегда кашляю, грудь болит и страшное психологическое расстройство… Когда я
остаюсь один в комнате, мне бывает очень страшно. Конечно, при таком здоровье уже нельзя быть штегером. Пришлось бросить горное училище…
После колгуевского мещанина Аверьяна Самохинского, горького пропойцы, что
возле кабака и жизнь скончал,
оставался сын Григорий.