Неточные совпадения
Левин
остался у линейки и с завистью смотрел на охотников. Охотники прошли всё болотце. Кроме курочки и чибисов, из которых одного убил Васенька, ничего не было
в болоте.
Он забыл ту мрачную сферу, где долго жил, и отвык от ее удушливого воздуха. Тарантьев
в одно мгновение сдернул его будто с неба опять
в болото. Обломов мучительно спрашивал себя: зачем пришел Тарантьев? надолго ли? — терзался предположением, что, пожалуй, он
останется обедать и тогда нельзя будет отправиться к Ильинским. Как бы спровадить его, хоть бы это стоило некоторых издержек, — вот единственная мысль, которая занимала Обломова. Он молча и угрюмо ждал, что скажет Тарантьев.
И жертвы есть, — по мне это не жертвы, но я назову вашим именем, я
останусь еще
в этом
болоте, не знаю сколько времени, буду тратить силы вот тут — но не для вас, а прежде всего для себя, потому что
в настоящее время это стало моей жизнью, — и я буду жить, пока буду счастлив, пока буду любить.
Олентьев и Марченко не беспокоились о нас. Они думали, что около озера Ханка мы нашли жилье и
остались там ночевать. Я переобулся, напился чаю, лег у костра и крепко заснул. Мне грезилось, что я опять попал
в болото и кругом бушует снежная буря. Я вскрикнул и сбросил с себя одеяло. Был вечер. На небе горели яркие звезды; длинной полосой протянулся Млечный Путь. Поднявшийся ночью ветер раздувал пламя костра и разносил искры по полю. По другую сторону огня спал Дерсу.
Тут я только понял весь ужас нашего положения. Ночью во время пурги нам приходилось
оставаться среди
болот без огня и теплой одежды. Единственная моя надежда была на Дерсу.
В нем одном я видел свое спасение.
Каторжные
в течение трех лет корчевали, строили дома, осушали
болота, проводили дороги и занимались хлебопашеством, но по отбытии срока не пожелали
остаться здесь и обратились к генерал-губернатору с просьбой о переводе их на материк, так как хлебопашество не давало ничего, а заработков не было.
Эти случаи, противоречащие общим их нравам,
остались для меня неразрешенною загадкою. Вот еще другая странность:
в начале августа нахаживал я изредка, всегда
в выкошенных, вытолоченных или мелкотравных
болотах, малого и большого рода курахтанов, которые прятались
в траве
в одиночку и, выдержав стойку, поднимались из-под собаки, как дупели: они пропадали очень скоро.
Самцы и вообще коростели холостые
остаются около лугов даже тогда, когда их скосят, перемещаясь на время
в соседние поля, залежи и не очень мокрые
болота или опушки уремы.
По прошествии времени весенних высыпок, на которых смешиваются все эти три лучшие породы дичи (дупель, бекас и гаршнеп), о превосходстве которых я уже довольно говорил, дупели занимают обыкновенные свои
болота с кочками, кустиками, а иногда большими кустами не мокрые, а только потные — и начинают слетаться по вечерам на тока, где и
остаются во всю ночь, так что рано поутру всегда их найти еще
в сборище на избранных ими местах.
В исходе мая бекасы выводятся и держатся сначала
в крепких болотных местах:
в кустах, топях и молодых камышах; как же скоро бекасята подрастут, то мать переводит их
в луговые части
болот, где суше и растет высокая, густая трава, и
остается с ними там, пока они совершенно вырастут.
— К половине августа они переселяются опять
в большие
болота и там, вместе с бекасами,
остаются до отлета, который, впрочем, всегда бывает ранее бекасиного также неделями двумя.
— Охотники, кончив весеннюю стрельбу на высыпках, пользуются токами и бьют дупелей из-под собаки: по вечерам — до глубоких сумерек, по утренним зарям — до солнечного восхода; но по утрам дупели скоро от выстрелов разлетаются
в глухие места
болот, иногда не
в близком расстоянии, где и
остаются до вечера.
В конце июля они опять выбираются
в открытые
болота и
остаются в них до отлета, но перед отлетом никогда не сбираются
в большие стаи, как весною во время прилета.
Сейчас эти условия работы окончательно облегчались тем обстоятельством, что
болото промерзло насквозь, и вода
оставалась только
в глубоких колдобинах и болотных «окнах».
Рабочие очистили снег, и Кожин принялся топором рубить лед, который здесь был
в аршин. Кишкин боялся, что не
осталась ли подо льдом вода, которая затруднила бы работу
в несколько раз, но воды не оказалось —
болото промерзло насквозь. Сейчас подо льдом начиналась смерзшаяся, как камень, земля. Здесь опять была своя выгода: земля промерзла всего четверти на две, тогда как без льда она промерзла на все два аршина. Заложив шурф, Кожин присел отдохнуть. От него пар так и валил.
На Чистом
болоте духовный брат Конон спасался с духовкою сестрой Авгарью только пока, —
оставаться вблизи беспоповщинских скитов ему было небезопасно. Лучше бы всего уехать именно зимой, когда во все концы скатертью дорога, но куда поволокешься с ребенком на руках? Нужно было «сождать», пока малыш подрастет, а тогда и
в дорогу. Собственно говоря, сейчас Конон чувствовал себя прекрасно. С ним не было припадков прежнего религиозного отчаяния, и часто, сидя перед огоньком
в каменке, он сам удивлялся себе.
Мне нравилось,
оставшись одному, лечь, зажмурить глаза, чтобы лучше сосредоточиться, и беспрестанно вызывать
в своем воображении ее то суровое, то лукавое, то сияющее нежной улыбкой лицо, ее молодое тело, выросшее
в приволье старого бора так же стройно и так же могуче, как растут молодые елочки, ее свежий голос, с неожиданными низкими бархатными нотками… «Во всех ее движениях,
в ее словах, — думал я, — есть что-то благородное (конечно,
в лучшем смысле этого довольно пошлого слова), какая-то врожденная изящная умеренность…» Также привлекал меня
в Олесе и некоторый ореол окружавшей ее таинственности, суеверная репутация ведьмы, жизнь
в лесной чаще среди
болота и
в особенности — эта гордая уверенность
в свои силы, сквозившая
в немногих обращенных ко мне словах.
Нина. Я одинока. Раз
в сто лет я открываю уста, чтобы говорить, и мой голос звучит
в этой пустоте уныло, и никто не слышит… И вы, бледные огни, не слышите меня… Под утро вас рождает гнилое
болото, и вы блуждаете до зари, но без мысли, без воли, без трепетания жизни. Боясь, чтобы
в вас не возникла жизнь, отец вечной материи, дьявол, каждое мгновение
в вас, как
в камнях и
в воде, производит обмен атомов, и вы меняетесь непрерывно. Во вселенной
остается постоянным и неизменным один лишь дух.
— А потому, что вот видите вы: стоит любому, даже и не хитрому, крещеному человеку, хоть бы и вам, например, крикнуть чертяке: «Кинь! Это мое!» — он тотчас же и выпустит жида. Затрепыхает крылами, закричит жалобно, как подстреленный шуляк [Коршун.], и полетит себе дальше,
оставшись на весь год без поживы. А жид упадет на землю. Хорошо, если не высоко падать или угодит
в болото, на мягкое место. А то все равно, пропадет без всякой пользы… Ни себе, ни чорту.
И вдруг — всё остановилось:
остался среди лесов и
болот маленький городок, и все люди
в нем почувствовали себя забытыми.
И ни те, ни другие не имеют достаточно бодрости и силы, чтобы прямо начать борьбу с этими препятствиями: одни хотят обойти и, таким образом, теряют из виду цель и попадают
в [отвратительное]
болото всяческой неправды, а другие
остаются на месте и сидят сложа руки, с презрением и желчью отзываясь о тех, которые ударились
в сторону, и дожидаясь, не явится ли какой-нибудь титан да не отодвинет ли гору, заслонившую им путь.
Ермак собрался через реки,
болота, ручьи, леса, подкрался с казаками, бросился на Маметкула и побил много татар и самого Маметкула забрал живьем и привез
в Сибирь. Тут уж мало немирных татар
осталось, а какие не покорялись, на тех Ермак ходил
в это лето; и по Иртышу, и по Оби рекам завоевал Ермак столько земли, что
в два месяца не обойдешь.
Ствол потемнел… Оба образка тут. Теркин постоял, обернувшись
в ту сторону, где подальше шло болотце, считавшееся также святым. Про него
осталось предание, что туда провалилась целая обитель и затоплена была водой… Но озерко давно стало высыхать и теперь — топкое
болото, кое-где покрытое жидким тростником.
Через несколько минут от дружины, которая должна была охранять проводы великого князя тверского,
осталось на мельнице и
в окружности ее, на несколько сот человечьих сажен, только с десяток раненых, убитых, утопленных
в реке, погруженных
в болота.
Ему
оставалось отдаться
в руки преследовавших его или попытаться переехать через
болото и, если не удастся, погибнуть
в нем.
В Ордеже дружина так наугощалась, что была принуждена
остаться почти целые сутки и 24-го с утра, под острым углом повернула вправо, почти обратно прежнему направлению, и
болотами и лесами потянулись на Лиозно.
Несколько месяцев разлуки с предметом своей первой любви, Николаем Герасимовичем Савиным, разлуки, хотя и сопровождаемой нежной перепиской, несколько охладили чувства молодой девушки, которую стало понемногу всасывать
в себя театральное
болото, среди которого она находилась; балетный мир, этот мир легких па и нравов, переменных туник и обожателей, не мог
остаться без влияния на молодую, предоставленную самой себе девушку.