Неточные совпадения
Поняв чувства барина, Корней попросил приказчика прийти
в другой раз.
Оставшись опять один, Алексей Александрович понял, что он не
в силах более выдерживать роль твердости и спокойствия. Он велел отложить дожидавшуюся
карету, никого не велел принимать и не вышел обедать.
Слова жены, подтвердившие его худшие сомнения, произвели жестокую боль
в сердце Алексея Александровича. Боль эта была усилена еще тем странным чувством физической жалости к ней, которую произвели на него ее слезы. Но,
оставшись один
в карете, Алексей Александрович, к удивлению своему и радости, почувствовал совершенное освобождение и от этой жалости и от мучавших его
в последнее время сомнений и страданий ревности.
Разумеется, тотчас после «Горе от ума» Татьяна Павловна увезла меня домой: «Не танцевать же тебе
оставаться, через тебя только я сама не
остаюсь», — шипели вы мне, Татьяна Павловна, всю дорогу
в карете.
С той минуты, как исчез подъезд Стаффорд Гауза с фактотумами, лакеями и швейцаром сутерландского дюка и толпа приняла Гарибальди своим ура — на душе стало легко, все настроилось на свободный человеческий диапазон и так
осталось до той минуты, когда Гарибальди, снова теснимый, сжимаемый народом, целуемый
в плечо и
в полы, сел
в карету и уехал
в Лондон.
«Так вот ты какая!» — Сергей говорил,
Лицо его весело было…
Он вынул платок, на окно положил,
И рядом я свой положила,
Потом, расставаясь, Сергеев платок
Взяла я — мой мужу
остался…
Нам после годичной разлуки часок
Свиданья короток казался,
Но что ж было делать! Наш срок миновал —
Пришлось бы другим дожидаться…
В карету меня посадил генерал,
Счастливо желал
оставаться…
В карете оставаться было сыро, и мы немедленно вошли
в избу, уже освещенную горящей лучиной.
Лесок,
в котором долженствовало происходить побоище, находился
в четверти мили от Ганау. Санин с Панталеоне приехали первые, как он предсказывал; велели
карете остаться на опушке леса и углубились
в тень довольно густых и частых деревьев. Им пришлось ждать около часу.
Часто, глядя на нее, когда она, улыбающаяся, румяная от зимнего холоду, счастливая сознанием своей красоты, возвращалась с визитов и, сняв шляпу, подходила осмотреться
в зеркало, или, шумя пышным бальным открытым платьем, стыдясь и вместе гордясь перед слугами, проходила
в карету, или дома, когда у нас бывали маленькие вечера,
в закрытом шелковом платье и каких-то тонких кружевах около нежной шеи, сияла на все стороны однообразной, но красивой улыбкой, — я думал, глядя на нее: что бы сказали те, которые восхищались ей, ежели б видели ее такою, как я видел ее, когда она, по вечерам
оставаясь дома, после двенадцати часов дожидаясь мужа из клуба,
в каком-нибудь капоте, с нечесаными волосами, как тень ходила по слабо освещенным комнатам.
— Так и есть! — воскликнул он добродушно и шутливо. — Вижу, что вам уже всё известно. А я, как вышел отсюда, и задумался
в карете: «По крайней мере надо было хоть анекдот рассказать, а то кто же так уходит?» Но как вспомнил, что у вас
остается Петр Степанович, то и забота соскочила.
У m-r Пьера вытянулось лицо, но делать нечего;
оставшись в сообществе с Аграфеной Васильевной, он пошел с ней неторопливым шагом, так как Аграфена Васильевна по тучности своей не могла быстро ходить, и когда они вышли из ворот тюрьмы, то
карета Сусанны Николаевны виднелась уже далеко.
Карету, лакеев и кресла содержал непочтительный сын, посылая матери последнее, закладывая и перезакладывая свое имение, отказывая себе
в необходимейшем, войдя
в долги, почти неоплатные по тогдашнему его состоянию, и все-таки название эгоиста и неблагодарного сына
осталось при нем неотъемлемо.
Литвинов бегом спустился с лестницы, бросился
в карету и доехал до железной дороги, не оглянувшись ни разу на город, где
осталось столько его собственной жизни… Он как будто отдался волне: она подхватила его, понесла, и он твердо решился не противиться ее влечению… От всякого другого изъявления воли он отказался.
Люди внесли ужин, и, полчаса спустя, все разъехались и разошлись. Дарья Михайловна упросила Рудина
остаться ночевать. Александра Павловна, возвращаясь с братом домой
в карете, несколько раз принималась ахать и удивляться необыкновенному уму Рудина. Волынцев соглашался с ней, однако заметил, что он иногда выражается немного темно… то есть не совсем вразумительно, прибавил он, желая, вероятно, пояснить свою мысль; но лицо его омрачилось, и взгляд, устремленный
в угол
кареты, казался еще грустнее.
— Где вы попрятались, чёрт бы вас взял?! — набросился на него хозяин, сжимая кулаки. — Где ты был сейчас? Пошел, скажи, чтобы этому господину подали коляску, а для меня вели заложить
карету! Постой! — крикнул он, когда лакей повернулся уходить. — Завтра чтоб ни одного предателя не
оставалось в доме! Все вон! Нанимаю новых! Гадины!
Народ снял шапки, но из приглашенных многие
остались с покрытыми головами. Гроб поставили на катафалк с трудом, чуть не повалили его. Фонарщики зашагали тягучим шагом, по двое
в ряд. Впереди два жандарма, левая рука —
в бок, поморщиваясь от погоды, попадавшей им прямо
в лицо. За
каретами двинулись обитые красным и желтым линейки, они покачивались на ходу и дребезжали. Больше половины провожатых бросились к своим экипажам.
На улицах картина ада
в золотой раме. Если бы не праздничное выражение на лицах дворников и городовых, то можно было бы подумать, что к столице подступает неприятель. Взад и вперед, с треском и шумом снуют парадные сани и
кареты… На тротуарах, высунув языки и тараща глаза, бегут визитеры… Бегут они с таким азартом, что ухвати жена Пантефрия какого-нибудь бегущего коллежского регистратора за фалду, то у нее
в руках
осталась бы не одна только фалда, но весь чиновничий бок с печенками и с селезенками…
Я действительно остановилась у Софи, зная, что ее нет дома, позвонила, отдала швейцару записку и отправилась
в Толмазов переулок. Там меня ждал мой сочинитель. Он оглядел мой туалет.
Остался, разумеется, доволен. Я была
в черном. Самый подходящий туалет для торжественных случаев. Часу
в десятом мы поехали с ним
в той же
карете куда-то на Екатерингофский канал.
С полгода тому назад появилась она
в монастыре, привезенная
в богатой
карете, с гайдуками
в ливреях на запятках, с каким-то важным барином,
в шитом золотом кафтане, при орденах, и вместе с ним проведена
в покои матушки-игуменьи. Около часу беседовал с последней привезший Марию сановник, вышел, сел
в карету и укатил, и Мария одна
осталась у матушки-игуменьи.
Графиня долгое время
оставалась непреклонна: наконец, однажды после особенно продолжительного убеждения, села с ним
в карету, чтобы возвратиться на Литейную. Экипаж двинулся
в путь.
Карета медленно прибыла к гостинице и остановилась у подъезда. Из нее вынесли труп князя с обвязанной бинтом головой, или тем, что
осталось от нее после рокового выстрела, и понесли
в занимаемое им отделение
в бельэтаже.
У Садовой, близ Сухаревой башни, она выйдет одна из
кареты; люди пускай
останутся у экипажа… я встречу ее
в первом переулке…
Холодный воздух, тряска
кареты и соли, данные доктором, подействовали на Ирену, и она открыла глаза. Некоторое время она
оставалась неподвижной, как бы уничтоженной, ничего не различая
в темноте.
В Каретном ряду
оставались лавки с экипажами, и генералы толпились там, выбирая коляски и
кареты.
Дверь широко распахнулась, и Стягин увидал свою парижскую подругу, за ней ее служительницу: Лебедянцев и Вера Ивановна
остались в передней, куда дворник Капитон, мальчик Митя, извозчик и еще кто-то начали вносить один за другим баулы, сундуки, мешки и картонки, всего до четырнадцати мест. Перевезти их понадобилось на трех извозчиках, кроме четырехместной
кареты.