Неточные совпадения
Паровоз сердито дернул, лязгнули сцепления, стукнулись буфера, старик пошатнулся, и огорченный рассказ его стал невнятен. Впервые царь не вызвал у Самгина никаких мыслей, не пошевелил
в нем ничего, мелькнул, исчез, и
остались только поля, небогато покрытые хлебами, маленькие солдатики, скучно воткнутые вдоль пути. Пестрые мужики и бабы смотрели вдаль из-под ладоней, картинно стоял пастух
в красной
рубахе, вперегонки с поездом бежали дети.
Чувствовалось, что Безбедов искренно огорчен, а не притворяется. Через полчаса огонь погасили, двор опустел, дворник закрыл ворота;
в память о неудачном пожаре
остался горький запах дыма, лужи воды, обгоревшие доски и,
в углу двора, белый обшлаг
рубахи Безбедова. А еще через полчаса Безбедов, вымытый, с мокрой головою и надутым, унылым лицом, сидел у Самгина, жадно пил пиво и, поглядывая
в окно на первые звезды
в черном небе, бормотал...
Вся эта сцена заняла минуту, но Самгин уже знал, что она
останется в памяти его надолго. Он со стыдом чувствовал, что испугался человека
в красной
рубахе, смотрел
в лицо его, глупо улыбаясь, и вообще вел себя недостойно. Варвара, разумеется, заметила это. И, ведя ее под руку сквозь трудовую суету, слыша крики «Берегись!», ныряя под морды усталых лошадей, Самгин бормотал...
Ипат — рослый и коренастый мужик,
в пестрядинной
рубахе навыпуск, с громадной лохматой головой и отвислым животом, который он поминутно чешет. Он дедушкин ровесник, служил у него
в приказчиках, когда еще дела были, потом
остался у него жить и пользуется его полным доверием. Идет доклад. Дедушка подробно расспрашивает, что и почем куплено; оказывается, что за весь ворох заплачено не больше синей ассигнации.
«Природное» барство проелось
в «Эрмитаже», и выскочкам такую марку удержать было трудно, да и доходы с войной прекратились, а барские замашки
остались. Чтоб прокатиться на лихаче от «Эрмитажа» до «Яра» да там, после эрмитажных деликатесов, поужинать с цыганками, венгерками и хористками Анны Захаровны — ежели кто по рубашечной части, — надо тысячи три солдат полураздеть: нитки гнилые, бухарка, рубаха-недомерок…
За самоваром старики разговорились. Михей Зотыч снял свою сермяжку и
остался в одной синей
рубахе.
— Поведете? — спросила мать, вставая; лицо у нее побелело, глаза жутко сузились, она быстро стала срывать с себя кофту, юбку и,
оставшись в одной
рубахе, подошла к деду: — Ведите!
«Ах вы, сукины дети! Да ведь это — против царя?!» Был там мужик один, Спивакин, он и скажи: «А ну вас к нехорошей матери с царем-то! Какой там царь, когда последнюю
рубаху с плеч тащит?..» Вот оно куда пошло, мамаша! Конечно, Спивакина зацапали и
в острог, а слово —
осталось, и даже мальчишки малые знают его, — оно кричит, живет!
И оба враз с себя и халаты долой и бешметы и чевяки сбросили, ситцевые
рубахи сняли, и
в одних широких полосатых портищах
остались, и плюх один против другого, сели на землю, как курохтаны степные, и сидят.
Так и
останется в результате, что Сушилов за рубль серебром да за красную
рубаху в «особое отделение» пришел.
Гость ревниво осмотрел его и
остался доволен — парень не понравился ему. Коренастый, краснощёкий,
в синей
рубахе, жилете и шароварах за сапоги, он казался грубым, тяжёлым, похожим на кучера. Всё время поправлял рыжеватые курчавые волосы, карие глаза его беспокойно бегали из стороны
в сторону, и по лицу ходили какие-то тени, а нос сердито шмыгал, вдыхая воздух. Он сидел на сундуке, неуклюже двигая ногами, и смотрел то на них, то на гостя каким-то неприятным, недоумевающим взглядом.
— Нет, Васька дома
останется взамен Гришки. Отпущу я его на заработки! А самому небось батрака нанимать, нет, жирно будет! Они и без того денег почитай что не несут… Довольно и того, коли один Петрушка пойдет
в «рыбацкие слободы»… Ну, да не об этом толк совсем! Пойдут, стало быть, Васькины
рубахи; а я от себя целковика два приложу: дело ихнее — походное, понадобится — сапожишки купить либо другое что,
в чем нужда встренется.
Оказались старые сослуживцы и знакомые по Московскому артистическому кружку — и я дома. Песоцкий взял тетрадку, возвращенную Никольским, и, указывая мне, вычеркнул всю сцену первого акта и значительно сократил сцену во втором акте, оставив только самую эффектную суть. Суфлер повторил вымарки
в писаной пьесе и передал мне роль, которой
осталось странички полторы только во втором акте. Ремарка такая: Роллер вбегает без шляпы,
в одной
рубахе, изорванной
в клочья, везде сквозит тело, на шее — веревочная петля.
Старые товарищи раза три одевали его с ног до головы, но он возвращался
в погребок, пропивал все и
оставался, по местному выражению, «
в сменке до седьмого колена», то есть
в опорках и рваной
рубахе… Раз ему дали занятие
в конторе у инженера. Он проработал месяц, получил десять рублей. Его неудержимо влекло
в погребок похвастаться перед товарищами по «клоповнику», что он на месте, хорошо одет и получает жалованье.
В его манерах,
в привычке всякий разговор сводить на спор,
в его приятном теноре и даже
в его ласковости было что-то грубоватое, семинарское, и когда он снимал сюртук и
оставался в одной шелковой
рубахе или бросал
в трактире лакею на чай, то мне казалось всякий раз, что культура — культурой, а татарин все еще бродит
в нем.
— А я к вам! — начал он, крепко, по-студенчески, пожимая мне руку. — Каждый день слышу про вас и все собираюсь к вам потолковать, как говорится, по душам.
В городе страшная скука, нет ни одной живой души, не с кем слово сказать. Жарко, мать пречистая! — продолжал он, снимая китель и
оставаясь в одной шелковой
рубахе. — Голубчик, позвольте с вами поговорить!
Бубнов и Кравченко вызвались на неволю и,
оставшись в одних
рубахах, с ловкостью записных бурлаков разом очутились на колыхавшейся осклизлой доске.
— У святых угодников еще меньше нашего одежи было, да не хуже нашего жили, — утешал всех Бубнов,
оставшись в одной
рубахе.
Требовалось завести новые панталоны, заплатить сапожнику старый долг за приставку новых головок к старым голенищам, да следовало заказать швее три
рубахи, да штуки две того белья, которое неприлично называть
в печатном слоге, — словом, все деньги совершенно должны были разойтися; и если бы даже директор был так милостив, что вместо сорока рублей наградных определил бы сорок пять или пятьдесят, то всё-таки
останется какой-нибудь самый вздор, который
в шинельном капитале будет капля
в море.
— А
в таких!.. Раскинь-ка умом-то, што теперь
осталось выигрывать с Поликарпа, — жена да
рубаха, только и всего материалу. Ну, Ардальон Павлыч обязательно задаст стрекача, а мы при генеральше своей и
останемся.
Там она увидала старшую дочь Марьи, Мотьку, которая стояла неподвижно на громадном камне и глядела на церковь. Марья рожала тринадцать раз, но
осталось у нее только шестеро, и все — девочки, ни одного мальчика, и старшей было восемь лет. Мотька, босая,
в длинной
рубахе, стояла на припеке, солнце жгло ей прямо
в темя, но она не замечала этого и точно окаменела. Саша стала с нею рядом и сказала, глядя на церковь...
Он вышел и через минуту внес
в юрту две переметные сумы. Развязав ремни, он стал вынимать оттуда привезенные с собою припасы: круги мерзлого масла, мороженого молока, несколько десятков яиц и т. д. Кое-что из привезенного он разложил у меня на полках, остальное вынес на мороз,
в сени, чтобы не растаяло. Затем он снял шаль, шубу и кафтан и,
оставшись в красной кумачной
рубахе и шароварах из «бильбирета» (род плиса), уселся против огня на стуле.
Когда заиграли плясовую и, дрожа плечами и грудью, прошлась Дуняша и, развернувшись перед графом, поплыла дальше, Турбин вскочил с места, скинул мундир и,
оставшись в одной красной
рубахе, лихо прошелся с нею
в самый раз и такт, выделывая ногами такие штуки, что цыгане, одобрительно улыбаясь, переглядывались друг с другом.
Некоторые — люди хозяйственные, не пропивавшие жалованья и «заслуги» [«Заслугой» назывались деньги, которые выдавались непьющим матросам на руки за невыпитые ими казенные чарки, и деньги, которые
оставались за несъеденное количество масла или какого-нибудь другого припаса, отпускавшегося по положению.] на берегу, — надевали собственные щегольские
рубахи с передом из голландского полотна, купленные
в Копенгагене и Бресте, и, несмотря на жару, повязывали шею шелковыми, тоже собственными, платками, пропуская концы их
в медные или бронзовые кольца.