Неточные совпадения
«Помилуйте! — начали потом пугать меня за обедом у начальника
порта, где собиралось человек пятнадцать за столом, —
в качках
возят старух или дам». Не знаю, какое различие полагал собеседник между дамой и старухой. «А старика можно?» — спросил я. «Можно», — говорят. «Ну так я поеду
в качке».
Вы едва являетесь
в порт к индийцам, к китайцам, к диким — вас окружают лодки, как окружили они здесь нас: прачка-китаец или индиец берет ваше тонкое белье, крахмалит, моет, как
в Петербурге; является портной, с длинной косой,
в кофте и шароварах, показывает образчики сукон, материй, снимает мерку и шьет европейский костюм; съедете на берег — жители не разбегаются
в стороны, а встречают толпой, не затем чтоб драться, а чтоб предложить карету, носилки,
проводить в гостиницу.
Он совершает рейсы между Николаевском, Владивостоком и японскими
портами,
возит почту, солдат, арестантов, пассажиров и грузы, главным образом казенные; по контракту, заключенному с казной, которая платит ему солидную субсидию, он обязан несколько раз
в течение лета заходить на Сахалин:
в Александровский пост и
в южный Корсаковский.
Затем, хотя ему было запрещено пользоваться судном для своих целей, Гез открыто заявил право собственности и
отвел «Бегущую»
в другой
порт. Обстоятельства дела не позволяли обратиться к суду.
В то время Сениэль надеялся, что получит значительную сумму по ликвидации одного чужого предприятия, бывшего с ним
в деловых отношениях, но получение денег задержалось, и он не мог купить у Геза свой собственный корабль, как хотел. Он думал, что Гез желает денег.
Кроме того, строгие карантинные правила по разным соображениям не выпустили бы нас с кораблем из
порта ранее трех недель, и я, поселившись
в гостинице на набережной Канье, частью скучал, частью
проводил время с сослуживцами
в буфете гостиницы, но более всего скитался по городу, надеясь случайно встретиться с кем-нибудь из участников истории, разыгравшейся пять лет назад во дворце «Золотая цепь».
Упомянув сначала о запрещении 1796 года, указ продолжает: «Но как, с одной стороны, внешние обстоятельства, к мере сей правительство побудившие, прошли и ныне уже не существуют, а с другой — пятилетний опыт доказал, что средство сие было и весьма недостаточно к достижению предполагаемой им цели, то по уважениям сим и признали мы справедливым, освободив сию часть от препон, по времени соделавшихся излишними и бесполезными, возвратить ее
в прежнее положение…» Далее, после разрешения вновь
заводить вольные типографии и печатать
в них всякие книги с освидетельствованием Управы благочиния,
в указе повелевается — «цензуры всякого рода,
в городах и при
портах учрежденные, яко уже ненужные, упразднить» (П. С. З., № 20139).
Все правительства цивилизованных государств согласились преследовать эту торговлю, и,
в силу международной конвенции, Англия, Франция и Северо-Американские штаты обязались высылать крейсера
в подозрительные места для поимки негропромышленников. Кроме того, каждое военное судно держав, подписавших конвенцию, имело полное право задерживать подобные суда и
отводить их
в ближайшие
порты. С пойманными расправлялись коротко: капитана и помощников вешали, а матросов приговаривали к каторжным работам.
Он же вёл поезд, на котором подполковник Спиридонов
провёз артиллерийские снаряды
в Порт-Артур по линии железной дороги, занятой японцами.
С этой целью Николай Герасимович
завел разговор с сидевшим рядом с ним за обедом капитаном парохода и стал его расспрашивать о курсе парохода, о заходах его
в какие-либо
порты, о близости берегов или каких-либо островов и так далее, и узнал от него, что «Корнилов» идет прямо до Одессы, не заходя ни
в какие
порты, и рейс его вдали от берегов.
В одном только месте, близ устья Дуная, он проходит
в недалеком расстоянии от румынского берега и единственного имеющегося
в Черном море острова.
Под сенью Кавказа садил он виноград,
в степях полуденной России — сосновые и дубовые леса, открывал
порт на Бельте, заботился о привозе пива для своего погреба, строил флот,
заводил ассамблеи и училища, рубил длинные полы у кафтанов, комплектовал полки, потому что, как он говорил, при военной школе много учеников умирает, а не добро голову чесать, когда зубья выломаны из гребня; шутил, рассказывал о своих любовных похождениях и часто, очень часто упоминал о какой-то таинственной Катеньке; все это говорил Петр под сильным дождем, готовясь на штурм неприятельских кораблей, как будто на пирушку!
Но главное богатство Фалалея состояло не столько
в доме, как
в десяти больших кораблях, на которых он
возил сандал, камфору, мушкатный орех и иные продукты и товары
в Александрию и к другим известным тогда
портам Востока.