Неточные совпадения
— То есть вы хотите сказать, что грех мешает ему? — сказала Лидия Ивановна. — Но это ложное мнение. Греха нет для верующих, грех уже искуплен. Pardon, — прибавила она, глядя на опять вошедшего с другой
запиской лакея. Она прочла и на словах
ответила: «завтра у Великой Княгини, скажите». — Для верующего нет греха, — продолжала она разговор.
— Я дурно спала, —
отвечала Анна, вглядываясь в лакея, который шел им навстречу и, по ее соображениям, нес
записку Вронского.
После графини Лидии Ивановны приехала приятельница, жена директора, и рассказала все городские новости. В три часа и она уехала, обещаясь приехать к обеду. Алексей Александрович был в министерстве. Оставшись одна, Анна дообеденное время употребила на то, чтобы присутствовать при обеде сына (он обедал отдельно) и чтобы привести в порядок свои вещи, прочесть и
ответить на
записки и письма, которые у нее скопились на столе.
Я намедни посылал в город к Ивану Афанасьичу воз муки и
записку об этом деле: так они опять-таки
отвечают, что и рад бы стараться для Петра Александрыча, но дело не в моих руках, а что, как по всему видно, так вряд ли и через два месяца получится ваша квитанция.
Полчаса спустя служанка подала Анне Сергеевне
записку от Базарова; она состояла из одной только строчки: «Должен ли я сегодня уехать — или могу остаться до завтра?» — «Зачем уезжать? Я вас не понимала — вы меня не поняли», —
ответила ему Анна Сергеевна, а сама подумала: «Я и себя не понимала».
a fait un faux pas, именно —
отвечала на
записку Милари!
Сделаю предисловие: читатель, может быть, ужаснется откровенности моей исповеди и простодушно спросит себя: как это не краснел сочинитель?
Отвечу, я пишу не для издания; читателя же, вероятно, буду иметь разве через десять лет, когда все уже до такой степени обозначится, пройдет и докажется, что краснеть уж нечего будет. А потому, если я иногда обращаюсь в
записках к читателю, то это только прием. Мой читатель — лицо фантастическое.
Каких чудес на свете не видится, Natalie! Я, прежде чем получил последнюю твою
записку,
отвечал тебе на все вопросы. Я слышал, ты больна, грустна. Береги себя, пей с твердостью не столько горькую, сколько отвратительную чашу, которую наполняют тебе благодетельные люди.
— Передали
записку? Ответ? — с горячечным нетерпением перебил его Ганя. Но в самую эту минуту воротилась Аглая, и князь ничего не успел
ответить.
— Именно, — с достоинством
ответил пьяница, — и сегодня же в половине девятого, всего полчаса… нет-с, три четверти уже часа как известил благороднейшую мать, что имею ей передать одно приключение… значительное.
Запиской известил чрез девушку, с заднего крыльца-с. Приняла.
…Пользуюсь случаем послать вам
записки Andryane и «Историю революции» Тьера, хотя вы не
отвечали мне, хотите ли их иметь… Тьер запрещен русской цензурой и здесь тайно: он уже был и в Омске, и в Тобольске, и в Кургане у Свистунова…
— Вашей записочке, —
отвечал коллежский советник, вынимая из бумажника
записку, отданную Райнером Красину. — А вот не угодно ли вам будет, — продолжал он спустя немного, — взглянуть на другую бумажку.
— Славный, только из стали, а не из живого человеческого мяса сделан, —
отвечал тот и принялся писать пригласительные
записки приятелям.
— Непременно-с буду! —
отвечал тот, в самом деле решившись непременно быть в собрании. Об этом посещении Клеопатра Петровна весьма скоро, должно быть, узнала от своей сыромасленицы, бывшей именно в этот день в Воздвиженском, потому что на другой же день после того прислала очень тревожную
записку к m-lle Прыхиной, жившей опять в городе.
Я запечатал
записку и оставил у него на столе. На вопрос мой слуга
отвечал, что Алексей Петрович почти совсем не бывает дома и что и теперь воротится не раньше, как ночью, перед рассветом.
— Я не буду смеяться, а посмотрю на вас, что вы, миротворцы, будете делать, потому что эта ваша задача — наслаждаться каким-нибудь зернышком добра в куче хлама — у вас чисто придуманная, и на деле вы никогда ее не исполняете, —
отвечал Калинович и отправил
записку.
— Суфлер, ваше превосходительство, —
отвечало пальто. — Так как труппа наша имеет прибыть сюда, и госпожа Минаева, первая, значит, наша драматическая актриса, стали мне говорить. «Ты теперь, говорит, Михеич, едешь ранее нашего, явись, значит, прямо к господину вице-губернатору и
записку, говорит, предоставь ему от меня». Записочку, ваше превосходительство, предоставить приказано.
— Не знаю, убежал! Получил из дома
записку и убежал, —
отвечал князь.
— Не лучше вас: друг друга стоим! —
отвечал Калинович, и вообще заметно было, что вместо ожидаемого сближения с губернатором он целый вечер намеревался любезничать с хозяйкою; но из дома принесли ему
записку, при чтении которой заметное чувство удовольствия показалось на лице его.
— Что ж, прибавить можно, ваше высокоблагородие! Теперь всё подешевле овес стал, —
отвечал фельдфебель, шевеля пальцы на руках, которые он держал по швам, но которые очевидно любили жестом помогать разговору. — А еще фуражир наш Франщук вчера мне из обоза
записку прислал, ваше высокоблагородие, что осей непременно нам нужно будет там купить — говорят, дешевы, — так как изволите приказать?
— Что же это значит? как это назвать: сколько раз я писала к вам, звала к себе, вы не шли, наконец перестали
отвечать на
записки.
— Я несколько раз стучался, но вы не
отвечали; я подумал, что вас дома нет, — промолвил старик и подал ему
записку. — От синьорины Джеммы.
— Происходило, —
ответил Крапчик, сразу вошедший в свою колею, — что Сергей Степаныч стал меня, как на допросе, спрашивать, какие же я серьезные обвинения имею против сенатора. Я тогда подал мою заранее составленную докладную
записку, которой, однако, у меня не приняли ни князь, ни Сергей Степаныч, и сказали мне, чтобы я ее представил министру юстиции Дашкову, к которому я не имел никаких рекомендаций ни от кого.
— Ах, сделайте милость, сколько вам угодно! —
отвечал с обычным ему цинизмом камер-юнкер и на обороте
записки Аггея Никитича написал сказанное им поручику.
— В моем-с, —
отвечал пристав, тоже пробежав
записку.
— Другие-с дела? —
отвечал тот, будучи весьма опешен и поняв, что он сказал что-то такое не совсем приятное своим слушателям. — Обо всех этих делах у меня составлена
записка! — добавил он и вынул из кармана кругом исписанный лист в ожидании, что у него возьмут этот лист.
— А вот как мы, — прочти! —
отвечал Сверстов, сунув ей в руки
записку, и, повернувшись к стене, снова закрыл глаза.
И вдруг денщики рассказали мне, что господа офицеры затеяли с маленькой закройщицей обидную и злую игру: они почти ежедневно, то один, то другой, передают ей
записки, в которых пишут о любви к ней, о своих страданиях, о ее красоте. Она
отвечает им, просит оставить ее в покое, сожалеет, что причинила горе, просит бога, чтобы он помог им разлюбить ее. Получив такую
записку, офицеры читают ее все вместе, смеются над женщиной и вместе же составляют письмо к ней от лица кого-либо одного.
Профессор
отвечал учтивейшим образом, тронулся
запиской, но денег не прислал; в postscriptum’e [приписке (лат.).] ученый муж упрекал самым милым образом Круциферского, что он не приходит никогда к нему обедать.
— Нет, —
отвечал я, — я еще поработаю над моей
запиской.
Он попытался спросить швейцара, не оставили ли эти дамы на его имя
записки; но швейцар
отвечал отрицательно и даже изумился; видно было, что и ему этот внезапный отъезд с нанятой за неделю квартиры казался сомнительным и странным.
Она
отвечала ему коротенькою
запиской.
Я прочел
записку и почти машинально
ответил...
Но Германн не унялся. Лизавета Ивановна каждый день получала от него письма, то тем, то другим образом. Они уже не были переведены с немецкого. Германн их писал, вдохновенный страстию, и говорил языком, ему свойственным: в них выражались и непреклонность его желаний, и беспорядок необузданного воображения. Лизавета Ивановна уже не думала их отсылать: она упивалась ими; стала на них
отвечать, — и ее
записки час от часу становились длиннее и нежнее. Наконец, она бросила ему в окошко следующее письмо...
Не полагаясь на собственный суд, мама тотчас отправила музыканта с
запискою во Мценск для испытания к о. Сергию, который
отвечал, что посланный вполне может давать первоначальные уроки. Сказавши, что до приезда мужа она не может дать окончательного ответа, мать разрешила музыканту, ночуя со слугами в передней, дождаться приезда барина, ожидаемого дня через два.
— Хорошо, —
ответил я, — скажите, чтобы made-moiselle была спокойна. Позвольте же, однако, вас спросить, — прибавил я резко, — почему вы так долго не передавали мне эту
записку? Вместо того чтобы болтать о пустяках, мне кажется, вы должны были начать с этого… если вы именно и пришли с этим поручением.
В «
Записках» же он
отвечает: «что он в воле великого князя, старейшего своего брата, и повеление его исполнит охотно, что он согласен с мнением Изяслава, понеже мир для сохранения пользы всего государства лучше на сей случай, нежели война».
Вы по крайней мере на письма
отвечаете; а как у вас есть товарищ, г. сочинитель «
Записок о русской истории», так от того даже и о получении письма не дождешься отповеди».
— Так бы вы и сказали, —
отвечал я. — Вот
записка… вот. Где она?.. Кузьма! А где
записка об доме?.. Не у тебя ли она?..
Вельчанинов быстро сообразил и припомнил, что он никогда ни одного письма, ни одной
записки не написал к Наталье Васильевне. А из Петербурга хотя и написал два письма, но на имя обоих супругов, как и было условлено. На последнее же письмо Натальи Васильевны, в котором ему предписывалась отставка, он и не
отвечал.
Гоголь точно привез с собой первый том «Мертвых душ», совершенно конченный и отчасти отделанный. Он требовал от нас, чтоб мы никому об этом не говорили, а всем бы
отвечали, что ничего готового нет. Начались хлопоты с перепискою набело «Мертвых душ». Я доставил было Гоголю отличного переписчика, бывшего при мне воспитанником в Межевом институте, Крузе; но не знаю, или лучше сказать, не помню, почему Гоголь взял другого переписчика. Прилагаемая
записка служит тому доказательством.
На той же
записке Гоголь
отвечал...
— Передатчицей стала, —
отвечал Яков Иванов прежним тоном, —
записки стала переносить туда и оттуда к барышне — ветреная, безнравственная была девчонка, и теперь, сударь, сердце кровью обливается, как подумаешь, что барышня наша была перед тем, истинно сказать, почтительной и послушной внукой, как следует истинной христианке, а тут что из нее вдруг стало: сама к бабеньке не является, а пишет письмо, что либо бегут с своим нареченным женихом, либо руки на себя наложат.
— Так поезжайте же скорее и возвращайтесь сюда снова. Мне необходимо знать что мне
ответит наш генерал. Подождите, я вам дам
записку.
Ну, я ему на обратной стороне его
записки ответил: «Земский врач Чеканов не желает видеть председателя управы и обедает у себя дома».
Кавелин заметил мне — строгонько в тоне, что есть и другие виды супружеских отношений. Я
ответил ему, что в
записках, составленных по его лекциям, стоят только эти.
Записка, бывшая в руке Талечки, очутилась у Андрея Павловича. Это случилось так неожиданно для нее, что вся кровь бросилась ей в голову и даже слезы навернулись на ее глазах. Последние так умоляюще посмотрели на Кудрина, в них было столько красноречивой мольбы, что он
ответил в конец сконфуженной девушке добродушной улыбкой и взглядом, которым очень выразительно повел в сторону Зарудина.
— Забыли: князь Оглы, что просил вас об учителе? Вот это — профиль. Таких мужчин, кроме Кавказа, нигде нет… Ну, полноте, я не буду: вы уж очень страшно на меня смотрите, ведь это в последний раз. Больше мы с вами не увидимся… Если
записку вам пригласительную напишу — не
отвечайте. Ну, успокойтесь, дайте я вас посажу на кушетку… вот сюда.
Молодой человек хотел
отвечать на прочтенную
записку несколькими словами, исполненными чувства оскорбленного достоинства и начал искать перо и чернила на письменном столе. Вдруг ему попался под руку небольшой бархатный футляр.
Прошло еще три дня. Наконец, княжна Людмила Васильевна Полторацкая получила от графа Свянторжецкого
записку с просьбой назначить ему день и час, когда бы он мог застать ее одну. Княжна
ответила, что давно удивляется его долгому отсутствию, что всегда рада его видеть у себя, но не видит надобности обставлять это свидание таинственностью, но что если ему действительно необходимо ей передать что-нибудь без свидетелей, то между четырьмя и пятью часами она всегда, по большей части, бывает одна.