Неточные совпадения
— Откуда я? —
отвечал он на вопрос жены посланника. — Что же делать, надо признаться. Из Буфф. Кажется, в сотый раз, и всё с новым удовольствием. Прелесть! Я знаю, что это стыдно; но в опере я сплю, а в Буффах до
последней минуты досиживаю, и весело. Нынче…
Сергей Иванович вздохнул и ничего не
отвечал. Ему было досадно, что она заговорила о грибах. Он хотел воротить ее к первым словам, которые она сказала о своем детстве; но, как бы против воли своей, помолчав несколько времени, сделал замечание на ее
последние слова.
— Да, я читал, —
отвечал Сергей Иваныч. Они говорили о
последней телеграмме, подтверждавшей то, что три дня сряду Турки были разбиты на всех пунктах и бежали и что на завтра ожидалось решительное сражение.
— Ты всегда так, —
отвечала она, как будто совершенно не понимая его и изо всего того, что он сказал, умышленно понимая только
последнее. — То тебе неприятно, что я скучна, то тебе неприятно, что я весела. Мне не скучно было. Это тебя оскорбляет?
—
Последнее вы уж доказали, —
отвечал я ему холодно и, взяв под руку драгунского капитана, вышел из комнаты.
«Есть еще одна фатера, —
отвечал десятник, почесывая затылок, — только вашему благородию не понравится; там нечисто!» Не поняв точного значения
последнего слова, я велел ему идти вперед, и после долгого странствовия по грязным переулкам, где по сторонам я видел одни только ветхие заборы, мы подъехали к небольшой хате, на самом берегу моря.
Он вежливо поклонился Чичикову, на что
последний ответил тем же.
Последние слова он уже сказал, обратившись к висевшим на стене портретам Багратиона и Колокотрони, [Колокотрони — участник национально-освободительного движения в Греции в 20-х г. XIX в.] как обыкновенно случается с разговаривающими, когда один из них вдруг, неизвестно почему, обратится не к тому лицу, к которому относятся слова, а к какому-нибудь нечаянно пришедшему третьему, даже вовсе незнакомому, от которого знает, что не услышит ни ответа, ни мнения, ни подтверждения, но на которого, однако ж, так устремит взгляд, как будто призывает его в посредники; и несколько смешавшийся в первую минуту незнакомец не знает,
отвечать ли ему на то дело, о котором ничего не слышал, или так постоять, соблюдши надлежащее приличие, и потом уже уйти прочь.
Но прежде еще, нежели жиды собрались с духом
отвечать, Тарас заметил, что у Мардохая уже не было
последнего локона, который хотя довольно неопрятно, но все же вился кольцами из-под яломка его. Заметно было, что он хотел что-то сказать, но наговорил такую дрянь, что Тарас ничего не понял. Да и сам Янкель прикладывал очень часто руку ко рту, как будто бы страдал простудою.
Отвечая на них, он проговорил три четверти часа, беспрестанно прерываемый и переспрашиваемый, и успел передать все главнейшие и необходимейшие факты, какие только знал из
последнего года жизни Родиона Романовича, заключив обстоятельным рассказом о болезни его.
Пугачев грозно взглянул на старика и сказал ему: «Как ты смел противиться мне, своему государю?» Комендант, изнемогая от раны, собрал
последние силы и
отвечал твердым голосом: «Ты мне не государь, ты вор и самозванец, слышь ты!» Пугачев мрачно нахмурился и махнул белым платком.
— Тени нет у вас, вот что горе, — заметил Аркадий, не
отвечая на
последний вопрос.
Уши отца багровели, слушая Варавку, а
отвечая ему, Самгин смотрел в плечо его и притопывал ногой, как точильщик ножей, ножниц. Нередко он возвращался домой пьяный, проходил в спальню матери, и там долго был слышен его завывающий голосок. В утро
последнего своего отъезда он вошел в комнату Клима, тоже выпивши, сопровождаемый негромким напутствием матери...
«Постараемся не видаться больше» — это были его
последние слова. «Нельзя ли нам согласиться?» —
отвечала она — и он не обернулся на эту надежду, на этот зов сердца.
Одним словом, я не помню выражений письма, но она доверилась… так сказать, для
последнего разу… и, так сказать,
отвечая самыми геройскими чувствами.
Потом, когда уж я в
последней степени озлился, то на вопрос: вы князь? твердо раз
ответил...
«Поверьте, — продолжал он, — что если б я среди моря умирал от жажды, я бы отдал вам
последний стакан: вы верите этому?» — «Да», — уже нерешительно
отвечал я, начиная подозревать, что не получу воды.
«Отвези в
последний раз в Саймонстоун, — сказал я не без грусти, — завтра утром приезжай за нами». — «Yes, sir, —
отвечал он, — а знаете ли, — прибавил потом, — что пришло еще русское судно?» — «Какое? когда?» — «Вчера вечером», —
отвечал он.
Между тем наступила ночь. Я велел подать что-нибудь к ужину, к которому пригласил и смотрителя. «Всего один рябчик остался», — сердито шепнул мне человек. «Где же прочие? — сказал я, — ведь у якута куплено их несколько пар». — «Вчера с проезжим скушали», — еще сердитее
отвечал он. «Ну разогревай английский презервный суп», — сказал я. «Вчера
последний вышел», — заметил он и поставил на очаг разогревать единственного рябчика.
— Бог знает, где лучше! —
отвечал он. —
Последний раз во время урагана потонуло до восьмидесяти судов в море, а на берегу опрокинуло целый дом и задавило пять человек; в гонконгской гавани погибло без счета лодок и с ними до ста человек.
Он сидел, не облокотившись, прямо, на маленьком стуле и внимательно слушал ее, стараясь хорошенько понять и хорошенько
ответить. Настроение, вызванное в нем
последним свиданием с Масловой, еще продолжало наполнять его душу спокойной радостью и благорасположением ко всем людям.
Он пришел в столовую. Тетушки нарядные, доктор и соседка стояли у закуски. Всё было так обыкновенно, но в душе Нехлюдова была буря. Он не понимал ничего из того, что ему говорили,
отвечал невпопад и думал только о Катюше, вспоминая ощущение этого
последнего поцелуя, когда он догнал ее в коридоре. Он ни о чем другом не мог думать. Когда она входила в комнату, он, не глядя на нее, чувствовал всем существом своим ее присутствие и должен был делать усилие над собой, чтобы не смотреть на нее.
— Если вы меня не хотите видеть, то увидите удивительную актрису, —
отвечая на смысл его слов, сказала Mariette. — Не правда ли, как она хороша была в
последней сцене? — обратилась она к мужу.
Привалов ничего не
отвечал. Он думал о том, что именно ему придется вступить в борьбу с этой всесильной кучкой. Вот его будущие противники, а может быть, и враги. Вернее всего,
последнее. Но пока игра представляла закрытые карты, и можно было только догадываться, у кого какая масть на руках.
Последний вопрос самый роковой, ибо на него могу лишь
ответить: «Может быть, увидите сами из романа».
Но начал спрашивать и Фетюкович. На вопрос о том: когда именно подсудимый говорил ему, Алеше, о своей ненависти к отцу и о том, что он мог бы убить его, и что слышал ли он это от него, например, при
последнем свидании пред катастрофой, Алеша,
отвечая, вдруг как бы вздрогнул, как бы нечто только теперь припомнив и сообразив...
Но Смердяков не удостоил
ответить. После минутного молчания раздался опять аккорд и фистула залилась
последним куплетом...
Вот если вы не согласитесь с этим
последним тезисом и
ответите: «Не так» или «не всегда так», то я, пожалуй, и ободрюсь духом насчет значения героя моего Алексея Федоровича. Ибо не только чудак «не всегда» частность и обособление, а напротив, бывает так, что он-то, пожалуй, и носит в себе иной раз сердцевину целого, а остальные люди его эпохи — все, каким-нибудь наплывным ветром, на время почему-то от него оторвались…
„Но,
отвечают, ведь видел их в пакете Смердяков“, но когда, когда он их видел в
последний раз, вот об чем я спрашиваю?
Меня заинтересовало, как Дерсу узнал, что у Янсели должна быть сетка на соболя. Он
ответил, что по дороге видел срезанный рябиновый прутик и рядом с ним сломанное кольцо от сетки, брошенное на землю. Ясно, что прутик понадобился для нового кольца. И Дерсу обратился к удэгейцу с вопросом, есть ли у него соболиная сетка.
Последний молча развязал котомку и подал то, что у него спросили. Действительно, в сетке одно из средних колец было новое.
Ободренный знаками всеобщего удовольствия, рядчик совсем завихрился, и уж такие начал отделывать завитушки, так защелкал и забарабанил языком, так неистово заиграл горлом, что, когда наконец, утомленный, бледный и облитый горячим потом, он пустил, перекинувшись назад всем телом,
последний замирающий возглас, — общий, слитный крик
ответил ему неистовым взрывом.
16-го числа выступить не удалось. Задерживали проводники-китайцы. Они явились на другой день около полудня. Тазы провожали нас от одной фанзы до другой, прося зайти к ним хоть на минутку. По адресу Дерсу сыпались приветствия, женщины и дети махали ему руками. Он
отвечал им тем же. Так от одной фанзы до другой, с постоянными задержками, мы дошли наконец до
последнего тазовского жилья, чему я, откровенно говоря, очень порадовался.
В
последнее время Лопухову некогда было видеться с своими академическими знакомыми. Кирсанов, продолжавший видеться с ними, на вопросы о Лопухове
отвечал, что у него, между прочим, вот какая забота, и один из их общих приятелей, как мы знаем, дал ему адрес дамы, к которой теперь отправлялся Лопухов.
— Я сам, —
отвечал граф с видом чрезвычайно расстроенным, — а простреленная картина есть памятник
последней нашей встречи…
Каких чудес на свете не видится, Natalie! Я, прежде чем получил
последнюю твою записку,
отвечал тебе на все вопросы. Я слышал, ты больна, грустна. Береги себя, пей с твердостью не столько горькую, сколько отвратительную чашу, которую наполняют тебе благодетельные люди.
Что бы ни было,
отвечай; казначейство обокрадут — виноват; церковь сгорела — виноват; пьяных много на улице — виноват; вина мало пьют — тоже виноват (
последнее замечание ему очень понравилось, и он продолжал более веселым тоном); хорошо, вы меня встретили, ну, встретили бы министра, да тоже бы эдак мимо; а тот спросил бы: «Как, политический арестант гуляет? — городничего под суд…»
Я хотел
ответить, по обыкновению, шуткой, но увидел, что она не одна. За низким заборчиком виднелись головки еще двух девочек. Одна — ровесница Дембицкой, другая — поменьше.
Последняя простодушно и с любопытством смотрела на меня. Старшая, как мне показалось, гордо отвернула голову.
Я был в
последнем классе, когда на квартире, которую содержала моя мать, жили два брата Конахевичи — Людвиг и Игнатий. Они были православные, несмотря на неправославное имя старшего. Не обращая внимания на насмешки священника Крюковского, Конахевич не отказывался от своего имени и на вопросы в классе упрямо
отвечал: «Людвиг. Меня так окрестили».
Адвокат ничего не
ответил, а только еще раз пожал плечами и с улыбкой посмотрел на Галактиона. Происходило что-то непонятное для
последнего, и он начинал испытывать смущение.
Галактион ничего не
ответил отцу, а только опустил глаза. Он даже не спросил, кто невеста. Это
последнее окончательно возмутило старика, и он накинулся на своего любимца с неожиданною яростью...
Как сейчас вижу маленькую юрточку на берегу запорошенной снегом протоки. Около юрточки стоят две туземные женщины — старушки с длинными трубками. Они вышли нас провожать. Отойдя немного, я оглянулся. Старушки стояли на том же месте. Я помахал им шапкой, они
ответили руками. На повороте протоки я повернулся и послал им
последнее прости.
— Я не совсем с вами согласен, что ваш папаша с ума сошел, — спокойно
ответил он, — мне кажется, напротив, что ему ума даже прибыло за
последнее время, ей-богу; вы не верите? Такой стал осторожный, мнительный, все-то выведывает, каждое слово взвешивает… Об этом Капитошке он со мной ведь с целью заговорил; представьте, он хотел навести меня на…
Он погордился, погорячился; произошла перемена губернского начальства в пользу врагов его; под него подкопались, пожаловались; он потерял место и на
последние средства приехал в Петербург объясняться; в Петербурге, известно, его долго не слушали, потом выслушали, потом
отвечали отказом, потом поманили обещаниями, потом
отвечали строгостию, потом велели ему что-то написать в объяснение, потом отказались принять, что он написал, велели подать просьбу, — одним словом, он бегал уже пятый месяц, проел всё;
последние женины тряпки были в закладе, а тут родился ребенок, и, и… «сегодня заключительный отказ на поданную просьбу, а у меня почти хлеба нет, ничего нет, жена родила.
— О, еще бы! — тотчас же
ответил князь, — князей Мышкиных теперь и совсем нет, кроме меня; мне кажется, я
последний. А что касается до отцов и дедов, то они у нас и однодворцами бывали. Отец мой был, впрочем, армии подпоручик, из юнкеров. Да вот не знаю, каким образом и генеральша Епанчина очутилась тоже из княжон Мышкиных, тоже
последняя в своем роде…
Выражение лица Варвары Павловны, когда она сказала это
последнее слово, ее хитрая улыбка, холодный и в то же время мягкий взгляд, движение ее рук и плечей, самое ее платье, все ее существо — возбудили такое чувство отвращения в Лизе, что она ничего не могла ей
ответить и через силу протянула ей руку.
— И поговорим, и даже очень поговорим, — уверенно
ответил Акинфий Назарыч. — Не первая Федосья Родионовна и не
последняя.
Настоящими рабочими оставались сам Кишкин, Яша Малый, Матюшка, Турка и Мина Клейменый —
последний в артели
отвечал за кашевара.
— Нет, нет… — сурово
ответила Таисья, отстраняя ее движением руки. — Не подходи и близко! И слов-то подходящих нет у меня для тебя… На кого ты руку подняла, бесстыдница? Чужие-то грехи мы все видим, а чужие слезы в тайне проходят…
Последнее мое слово это тебе!
— Я считаю долгом объясниться с вами откровенно, Лука Назарыч, —
ответил Мухин. — До сих пор мне приходилось молчать или исполнять чужие приказания… Я не маленький и хорошо понимаю, что говорю с вами в
последний раз, поэтому и скажу все, что лежит на душе.
— Ах, ничего вы не понимаете, барышня! — грубо
ответила Катря, — она в
последнее время часто так
отвечала. — Ваше господское дело, а наше — мужицкое.