Неточные совпадения
Чуть
отрок, Ольгою плененный,
Сердечных мук еще не знав,
Он был свидетель умиленный
Ее младенческих забав;
В тени хранительной дубравы
Он разделял ее забавы,
И детям прочили венцы
Друзья-соседи, их
отцы.
В глуши, под сению смиренной,
Невинной прелести полна,
В глазах родителей, она
Цвела как ландыш потаенный,
Не знаемый в траве глухой
Ни мотыльками, ни пчелой.
Впрочем, о старшем, Иване, сообщу лишь то, что он рос каким-то угрюмым и закрывшимся сам в себе
отроком, далеко не робким, но как бы еще с десяти лет проникнувшим в то, что растут они все-таки в чужой семье и на чужих милостях и что
отец у них какой-то такой, о котором даже и говорить стыдно, и проч., и проч.
Прочти им, а деткам особенно, о том, как братья продали в рабство родного брата своего,
отрока милого, Иосифа, сновидца и пророка великого, а
отцу сказали, что зверь растерзал его сына, показав окровавленную одежду его.
Пожалев нас, она стала ругать мачеху Саши — толстую тетку Надежду, дочь трактирщика; потом вообще всех мачех, вотчимов и, кстати, рассказала историю о том, как мудрый пустынник Иона, будучи
отроком, судился со своей мачехой божьим судом;
отца его, угличанина, рыбака на Белоозере, —
Что на него смотреть;
Всегда народ к смятенью тайно склонен:
Так борзый конь грызет свои бразды;
На власть
отца так
отрок негодует;
Но что ж? конем спокойно всадник правит,
И
отроком отец повелевает.
Акулина как бы успокоилась, и только судорожно стиснутые губы и смертная бледность лица свидетельствовали, что не все еще стихло в груди ее; но потом, когда дружка невесты произнес: «
Отцы, батюшки, мамки, мамушки и все добрые соседушки, благословите молодого нашего
отрока в путь-дорогу, в чистое поле, в зеленые луга, под восточную сторону, под красное солнце, под светлый месяц, под часты звезды, к божьему храму, к колокольному звону», и особенно после того, как присутствующие ответили: «Бог благословит!», все как бы разом окончательно в ней замерло и захолонуло.
— Памва!
отец Памва, ты убил моего
отрока!
Сейчас же и дядя и
отец сразу с обеих колоколен зазвонили. «Благословение непраздной и имущей во чреве; да разверзет ее ложесна
отрок» и проч. и проч. У дяди всегда все выходило так хорошо и выспренно, как будто он Аксакову в газету передовицу пишет, а
отец не был так литературен и на живчака прихватывал: «Только смотри — доставь мне Никитку!.. Или разве в самом крайнем случае прощается на один раз Марфа». Более же одного раза не прощалось.
Сереже семь лет минуло, и
отец, помолясь пророку Науму, чтоб
отрока Сергея на ум наставил, дал ему в руки букварь да указку и принялся учить его грамоте.
Отрок, из которого бывший профессор вифанской семинарии и будущий синодальный секретарь должен был, по желанию его
отца, в три года «образовать дипломата», обнаруживал склонности совсем не дипломатические, а такие, что ни себе посмотреть, ни людям показать.