Неточные совпадения
«Девочка — и та изуродована и кривляется», подумала Анна. Чтобы не видать никого, она быстро встала и села к противоположному
окну в пустом вагоне. Испачканный уродливый мужик в фуражке, из-под которой торчали спутанные волосы, прошел мимо этого
окна, нагибаясь к колесам вагона. «Что-то знакомое в этом безобразном мужике», подумала Анна. И вспомнив свой сон, она, дрожа
от страха,
отошла к противоположной двери. Кондуктор отворял дверь, впуская мужа с женой.
Ему даже
отойти от них не хотелось, но он поднялся по лестнице и вошел в большую, высокую залу, и опять и тут везде, у
окон, около растворенных дверей на террасу, на самой террасе, везде были цветы.
Самгин перестал разбирать книги и осторожно
отошел к
окну, так осторожно, как будто опасался, что счастливая догадка ускользнет
от него.
На ответ, что «вышла», он велел Марфенькин букет поставить к Вере на стол и отворить в ее комнате
окно, сказавши, что она поручила ему еще с вечера это сделать. Потом
отослал ее, а сам занял свою позицию в беседке и ждал, замирая
от удалявшейся, как буря, страсти,
от ревности, и будто еще
от чего-то… жалости, кажется…
— Гасить огни, закрывать трубы,
окна, запирать двери! — слышалась ее команда. — Поди, Василиса, посмотри, не курят ли трубок? Нет ли где сквозного ветра?
Отойди, Марфенька,
от окна!
— Молчите вы с своим моционом! — добродушно крикнула на него Татьяна Марковна. — Я ждала его две недели,
от окна не
отходила, сколько обедов пропадало! Сегодня наготовили, вдруг приехал и пропал! На что похоже? И что скажут люди: обедал у чужих — лапшу да кашу: как будто бабушке нечем накормить.
Туман был так тяжел, что,
отойдя на пять шагов
от дома, уже не было видно его
окон, а только чернеющая масса, из которой светил красный, кажущийся огромным свет
от лампы.
«Она, может быть, у него за ширмами, может быть уже спит», — кольнуло его в сердце. Федор Павлович
от окна отошел. «Это он в окошко ее высматривал, стало быть, ее нет: чего ему в темноту смотреть?.. нетерпение значит пожирает…» Митя тотчас подскочил и опять стал глядеть в
окно. Старик уже сидел пред столиком, видимо пригорюнившись. Наконец облокотился и приложил правую ладонь к щеке. Митя жадно вглядывался.
Федор Павлович
отошел от зеркала, вдруг повернулся к
окну и глянул в него.
«Грушенька, кричит, Грушенька, здесь ты?» Сам-то это кричит, а в окно-то нагнуться не хочет,
от меня
отойти не хочет,
от самого этого страху, потому забоялся меня уж очень, а потому
отойти от меня не смеет.
Людмила медленно
отошла от койки, остановилась у
окна и, глядя куда-то перед собой, незнакомым Власовой, необычно громким голосом сказала...
Тут огня ждали наверно, и жители вытаскивали имущество, но всё еще не
отходили от своих жилищ, а в ожидании сидели на вытащенных сундуках и перинах, каждый под своими
окнами.
Ченцов затворил
окно, но еще видел, как родитель Маланьи медленно пошел с нею
от избы Арины, а потом,
отойдя весьма недалеко, видимо, затеял брань с дочерью, которая кончилась тем, что кузнец схватил Маланью за косу и куда-то ее увел.
Татарин согнул спину, открыл ею дверь и исчез, а Кожемякин встал,
отошёл подальше
от окна во двор и, глядя в пол, замер на месте, стараясь ни о чём не думать, боясь задеть в груди то неприятное, что всё росло и росло, наполняя предчувствием беды.
Шубин быстро
отошел от окошка. «Аннушка!» — хотел было крикнуть ему вслед Берсенев, но удержался: на Шубине действительно лица не было. Минуты две спустя Берсеневу даже почудились рыдания; он встал, отворил
окно; все было тихо; только где-то вдали какой-то, должно быть, проезжий мужичок тянул Степь Моздокскую.
Андрей Ефимыч
отошел к
окну и посмотрел в поле. Уже становилось темно, и на горизонте с правой стороны восходила холодная, багровая луна. Недалеко
от больничного забора, в ста саженях, не больше, стоял высокий белый дом, обнесенный каменною стеной. Это была тюрьма.
— Ну, однако, я буду ждать вас на бульваре, — сказала Вера Сергеевна и, поклонясь слегка Долинскому,
отошла от его
окна.
Выхожу я
от Кати раздраженный, напуганный разговорами о моей болезни и недовольный собою. Я себя спрашиваю: в самом деле, не полечиться ли у кого-нибудь из товарищей? И тотчас же я воображаю, как товарищ, выслушав меня,
отойдет молча к
окну, подумает, потом обернется ко мне и, стараясь, чтобы я не прочел на его лице правды, скажет равнодушным тоном: «Пока не вижу ничего особенного, но все-таки, коллега, я советовал бы вам прекратить занятия…» И это лишит меня последней надежды.
От окна отошли, и через минуты две — слышно было — отлипла дверь в сенях, потом стукнула щеколда в наружной двери, и, придерживая дверь
от ветра, высунулся высокий старый с белой бородой мужик в накинутом полушубке сверх белой праздничной рубахи и за ним малый в красной рубахе и кожаных сапогах.
Я вздрогнул и взглянул в
окно, —
от него тихо и молча
отходила Аврора.
Отошел я
от окна, прошел на сеновал, думаю, сейчас кто-нибудь к лошадям выйдет.
Отшатнулся я
от окна,
отошел к сторонке… Осенью дело это было. Ночь стояла звездная да темная. Никогда мне, кажется, ночи этой не забыть будет. Речка эта плещется, тайга шумит, а сам я точно во сне. Сел на бережку, на траве, дрожу весь… Господи!..
— На молитву пора, — сказал мне Яков, — прощай! Он
отошел от двери и, когда я, спустя некоторое время, взглянул в его оконце, он уже «стоял на молитве». Его
окно было завешено какими-то тряпками, сквозь которые скудно прорывался полусвет наступающего вечера. Фигура Яшки рисовалась на этом просвете черным пятном. Он творил крестные знамения, причем как-то судорожно, резко подавался туловищем вперед и затем подымался несколько тише. Его точно «дергало».
На Полозова нашел некоторый страх, чтобы Анна Федоровна не выбранила его, ежели он заговорит с ней. Он молча, потихоньку
отошел от нее и присоединился к графу и Лизе, которые разговаривали у открытого
окна.
Некому было прийти полюбоваться ею: маленький хозяин неподвижно лежал на своей постельке, сестра не
отходила от него и не показывалась у
окна.
— Некогда!.. Каждая минута дорога! Бедная Надя отравилась, и врачу нельзя
отходить от нее… Едва удалось спасти бедняжку… Это ли не несчастье? И вы можете не слушать, захлопывать
окно?
И, еще крепче выругавшись, тихими стопами
отошел домовладыка
от косящата
окна.
Мгновение «ужасной, немой борьбы». Свидригайлов
отходит к
окну, не глядя, кладет на стол ключ
от выхода.
В передней, столовой, зале и гостиной захлопали двери, и в гостиную, как вихрь, влетел Грохольский. Он был бледен и дрожал. Руками он махал, мял свою дорогую шляпу. Сюртук болтался на нем, как на вешалке. Он олицетворял собою сильнейшую лихорадку. Увидев его, Бугров
отошел от жены и стал смотреть в другое
окно. Грохольский подлетел к нему и, махая руками, тяжело дыша и ни на кого не глядя, заговорил дрожащим голосом...
Но с этим Висленев встал и,
отойдя от Бодростиной, прислонился к косяку
окна.
Невыразимов
отошел от форточки и в тоске зашагал по комнатам. Рев колоколов становился всё сильнее и сильнее. Чтобы слышать его, не было уже надобности стоять у
окна. И чем явственнее слышался звон, чем громче стучали экипажи, тем темнее казались бурые стены и закопченные карнизы, тем сильнее коптила лампа.
Но тотчас же он сам испугался своего голоса и
отошел от двери к
окну. Он хотя был и пьян, но ему стало стыдно этого своего пронзительного крика, который, вероятно, разбудил всех в доме. После некоторого молчания к нему подошел доктор и тронул его за плечо. Глаза доктора были влажны, щеки пылали…
Эмма, между тем, по знаку отца, освободила Бернгарда и, все еще не оправившись
от испуга, печально
отошла к
окну.
Иловайская вдруг устыдилась своей горячности и, отвернувшись
от Лихарева,
отошла к
окну.
Отойдя подальше
от двора, он оглянулся на хоромы строгановские прощальным взглядом. На глазах его блестели слезы. На
окна светлицы Ксении Яковлевны он взглянуть не решился.
Вот отчего и недужится ей, бедняжечке, истомилось золотое сердечко ее, вот отчего и не
отходит она
от окна светлицы, из которого как на ладони виден поселок и его изба.
Он теперь уже не забыл,
отойдя от хором и подходя к поселку, посмотреть на
окно светлицы Ксении Яковлевны, но на этот раз ее в
окне не было. Она была в рукодельной.
— Я и сама не знала до недавнего времени. Мерещился он мне как будто и наяву, и во сне… Потом несколько раз я с ним повстречалась… Еще пуще стало, а вот тут уже недели с две щемит мое сердце,
от окна не могу
отойти, все гляжу: не увижу ли его?.. Просто вся измаялась…
— Я тебя поймаю!» Но не успел я повернуться
от окна, как он уже начал
отходить — медленно, не торопясь, на мгновение обрисовавшись темным профилем.