Неточные совпадения
Бывало, пушка зоревая
Лишь только грянет с корабля,
С крутого
берега сбегая,
Уж
к морю
отправляюсь я.
Потом за трубкой раскаленной,
Волной соленой оживленный,
Как мусульман в своем раю,
С восточной гущей кофе пью.
Иду гулять. Уж благосклонный
Открыт Casino; чашек звон
Там раздается; на балкон
Маркёр выходит полусонный
С метлой в руках, и у крыльца
Уже сошлися два купца.
Охотник, смотревший с
берега, долго протирал глаза, пока не убедился, что видит именно так, а не иначе. Корабль скрылся за поворотом, а он все еще стоял и смотрел; затем, молча пожав плечами,
отправился к своему медведю.
Я не пошел
к ним, а
отправился по
берегу моря, по отмели, влез на холм, пробрался в грот, где расположились бивуаком матросы с наших судов, потом посетил в лесу нашу идиллию: матрос Кормчин пас там овец.
На другой день мы
отправились на
берег с визитами, сначала
к американским офицерам, которые заняли для себя и для матросов — не знаю как, посредством ли покупки или просто «покровительства», — препорядочный домик и большой огород с сладким картофелем, таро, горохом и табаком.
Этого-то человека я взял
к себе в охотники, и с ним-то я
отправился на тягу в большую березовую рощу, на
берегу Исты.
Мелькнула было надежда, что нас с сестрицей не возьмут, но мать сказала, что боится близости глубокой реки, боится, чтоб я не подбежал
к берегу и не упал в воду, а как сестрица моя
к реке не подойдет, то приказала ей остаться, а мне переодеться в лучшее платье и
отправляться в гости.
В почти совершенно еще темном храме Вихров застал казначея, служившего заутреню, несколько стариков-монахов и старика Захаревского. Вскоре после того пришла и Юлия. Она стала рядом с отцом и заметно была как бы чем-то недовольна Вихровым. Живин проспал и пришел уж
к концу заутрени. Когда наши путники, отслушав службу,
отправились домой, солнце уже взошло, и мельница со своими амбарами, гатью и
берегами реки, на которых гуляли монастырские коровы и лошади, как бы тонула в тумане росы.
К концу уроков Хрипач послал за врачом, а сам взял шляпу и
отправился в сад, что лежал меж гимназиею и
берегом реки. Сад был обширный и тесный. Маленькие гимназисты любили его. Они в нем широко разбегались на переменах. Поэтому помощники классных наставников не любили этого сада. Они боялись, что с мальчиками что-нибудь случится. А Хрипач требовал, чтобы мальчики бывали там на переменах. Это было нужно ему для красоты в отчетах.
Это избиение всех родов форели, противное истинному охотнику до уженья, как и всякая ловля рыбы разными снастями, производится следующим образом: в темную осеннюю ночь
отправляются двое охотников, один с пуком зажженной лучины, таща запас ее за плечами, а другой с острогою; они идут вдоль по речке и тщательно осматривают каждый омуток или глубокое место, освещая его пылающей лучиной; рыба обыкновенно стоит плотно у
берега, прислонясь
к нему или
к древесным корням; приметив красулю, пестряка, кутему или налима, охотник с острогой заходит с противоположной стороны, а товарищ ему светит, ибо стоя на
берегу, под которым притаилась спящая рыба, ударить ее неловко, да и не видно.
После обеда, когда я успел немного отдохнуть от вороха воспринятых ощущений, я опять
отправился бродить по пристани, только на этот раз пошел не
к караванной конторе, а в противоположную сторону, по нагорному
берегу Чусовой, где виднелись сплавные избы и толпы бурлаков не были так густы.
Раз, когда Левка лежал на песке у реки, крестьянский мальчик вынес щенка, привязал ему камень на шею и, подойдя
к крутому
берегу, где река была поглубже, бросил туда собачонку; в один миг Левка
отправился за нею, нырнул и через минуту явился на поверхности с щенком; с тех пор они не разлучались.
После завтрака почти все офицеры вместе
отправились на
берег на аудиенцию
к его величеству Камеамеа IV, назначенную в три часа.
Поговорив немного с вятским старожилом, я пошел
к берегу. Пароход, казалось, был насыщен электричеством. Ослепительные лучи его вырывались из всех дверей, люков и иллюминаторов и отражались в черной воде. По сходням взад и вперед ходили корейцы, носильщики дров. Я
отправился было
к себе в каюту с намерением уснуть, но сильный шум на палубе принудил меня одеться и снова выйти наверх.
Через несколько минут из зарослей поднялся человек. Я сразу узнал в нем ороча. Мы стали переговариваться. Выслушав меня, он сказал, что их лодка находится ниже по течению, что он
отправится назад
к своему товарищу и вместе с ним придет
к нам на помощь. Ороч скрылся, собака тоже побежала за ним, а мы уселись на
берегу и с нетерпением стали отсчитывать минуты.
Следы вывели меня опять на седловину, а затем направились по отрогу
к реке. Тут я наткнулся на совершенно свежий след молодого лося. Тогда я предоставил кабаргу в распоряжение росомахи, а сам
отправился за сохатым. Он, видимо, почуял меня и пошел рысью под гору. Скоро след привел меня
к реке. Лось спустился на гальку, покрытую снегом, оттуда перешел на остров, а с острова — на другой
берег.
Оказалось, что удэхейцы разошлись. Услышав звуки топоров и увидев зарево огня на
берегу моря, местные удэхейцы пошли на разведку. Подойдя почти вплотную
к нам, они стали наблюдать. Убедившись, что они имеют дело с людьми, которые их не обидят, удэхейцы вышли из засады. Вскоре явились и наши провожатые. Они нашли юрту и в ней женщину. Узнав, что мужчины
отправились на разведку, они позвали ее с собой и пошли прямо на бивак.
И вот страшная минута настала. Как-то вечером, простясь с отцом и бабушкой, чтобы идти спать, я, вместо того чтобы
отправиться в мою комнату, свернула в каштановую аллею и одним духом домчалась до обрыва. Спуститься сквозь колючий кустарник
к самому
берегу Куры и, пробежав мост, подняться по скользким ступеням, поросшим мхом,
к руинам крепости было делом нескольких минут. Сначала издали, потом все ближе и ближе, точно путеводной звездой, мелькал мне приветливо огонек в самом отдаленном углу крепости.
Павел Сергеевич тотчас же вместе с доктором
отправились к трупу, лежавшему, как известно, на
берегу реки Енисея при дороге, которая шла невдалеке от заимки Толстых. Оставив лошадей в заимке, они пошли пешком. Их сопровождали прибывшие одновременно с ними староста поселка и трое понятых из прислуги высокого дома.
Сын князя Оболенского-Стриги, Василий, с татарской конницей спешил
к берегам Мечи, с самим же великим князем
отправились прочие бояре, князья, воеводы и татарский царевич Данияр, сын Касимов. Кроме того, молодой князь Василий Михайлович Верейский, предводительствовавший своими дружинами, пошел окольными путями
к новгородским границам.
По сторонам главной улицы от ее сгиба до
берега была выстроена старая гвардия, а с другой стороны ввиде конвоя стояли полуэскадрон кавалергардов и эскадрон прусской конной гвардии, правым флангом
к реке, а левым
к полуразрушенной усадьбе, где должен был остановиться император Александр. Около 11 часов утра государь с королем прусским и цесаревичем
отправились в коляске по тильзитской дороге
к реке. Генералы свиты в полной парадной форме скакали верхом по сторонам коляски.
Сын князя Оболенского-Стриги, Василий, с татарскою конницей спешились
к берегам Мечи, с самим же великим князем
отправились прочие бояре, князья, воеводы и татарский царевич Данияр, сын Касимов. Кроме того, молодой князь Василий Михайлович Верейский, предводительствовавший своими дружинами, пошел окольными путями
к новгородским границам.
Казаки вернулись на
берег, спрятали челны в ближайшем лесу и
отправились по
берегу, так как, по словам Миняя, невдалеке был город Епанчи-Чингиди (нынешняя Тюмень). Оказалось, что разбитые казаками силы и были полчища Епанчи. По дороге
к Чингиди казакам встречались толпы татар, на которых им приходилось разряжать пищали.