Неточные совпадения
На пятый день
отправились обратно в Навозную слободу и по
дороге вытоптали другое озимое поле. Шли целый день и только
к вечеру, утомленные и проголодавшиеся, достигли слободы. Но там уже никого не застали. Жители, издали завидев приближающееся войско, разбежались, угнали весь скот и окопались в неприступной позиции. Пришлось брать с бою эту позицию, но так как порох был не настоящий, то, как ни палили, никакого вреда, кроме нестерпимого смрада, сделать не могли.
Расспросивши подробно будочника, куда можно пройти ближе, если понадобится,
к собору,
к присутственным местам,
к губернатору, он
отправился взглянуть на реку, протекавшую посредине города,
дорогою оторвал прибитую
к столбу афишу, с тем чтобы, пришедши домой, прочитать ее хорошенько, посмотрел пристально на проходившую по деревянному тротуару даму недурной наружности, за которой следовал мальчик в военной ливрее, с узелком в руке, и, еще раз окинувши все глазами, как бы с тем, чтобы хорошо припомнить положение места,
отправился домой прямо в свой нумер, поддерживаемый слегка на лестнице трактирным слугою.
Прочитав это письмо, я чуть с ума не сошел. Я пустился в город, без милосердия пришпоривая бедного моего коня.
Дорогою придумывал я и то и другое для избавления бедной девушки и ничего не мог выдумать. Прискакав в город, я
отправился прямо
к генералу и опрометью
к нему вбежал.
Ну-с, вот я и
отправился к «отцам», — так заключил Базаров, — и на
дороге завернул сюда… чтобы все это передать, сказал бы я, если б я не почитал бесполезную ложь — глупостью.
Мы
отправились на холм, где были вчера,
к кумирне. По
дороге встретили толпу крестьян с прекрасными, темными и гладкими, претолстыми бамбуковыми жердями, на которых таскают тяжести.
Эти известия как-то сразу встряхнули Привалова, и он сейчас же
отправился к Бахаревым.
Дорогой он старался еще уверить себя, что Хина переврала добрую половину и прибавила от себя; но достаточно было взглянуть на убитую физиономию Луки, чтобы убедиться в печальной истине.
«Занятно», — подумал Старцев, выходя на улицу. Он зашел еще в ресторан и выпил пива, потом
отправился пешком
к себе в Дялиж. Шел он и всю
дорогу напевал...
Как раз в это лето, в июле месяце, во время вакаций, случилось так, что маменька с сынком
отправились погостить на недельку в другой уезд, за семьдесят верст,
к одной дальней родственнице, муж которой служил на станции железной
дороги (той самой, ближайшей от нашего города станции, с которой Иван Федорович Карамазов месяц спустя
отправился в Москву).
Чай с хлебом подкрепили наши силы. Поблагодарив гостеприимного хозяина, мы
отправились дальше и вскоре подошли
к деревне Звенигородке. До железной
дороги оставалось теперь только 23 км. Но что значит это расстояние после сытного завтрака, когда знаешь, что сегодня можно совсем закончить путь?!
Подкрепив свои силы едой, мы с Дерсу
отправились вперед, а лошади остались сзади. Теперь наша
дорога стала подыматься куда-то в гору. Я думал, что Тютихе протекает здесь по ущелью и потому тропа обходит опасное место. Однако я заметил, что это была не та тропа, по которой мы шли раньше. Во-первых, на ней не было конных следов, а во-вторых, она шла вверх по ручью, в чем я убедился, как только увидел воду. Тогда мы решили повернуть назад и идти напрямик
к реке в надежде, что где-нибудь пересечем свою
дорогу.
Расспросив удэгейцев о
дороге, мы
отправились дальше и очень скоро дошли до того места, где Иман поворачивает на северо-запад. Здесь в углу с левой стороны примыкает
к реке большая поляна. Она длиной 5 км и шириной около 2 км. В конце ее находятся четыре фанзы.
Когда Марья Алексевна, услышав, что дочь
отправляется по
дороге к Невскому, сказала, что идет вместе с нею, Верочка вернулась в свою комнату и взяла письмо: ей показалось, что лучше, честнее будет, если она сама в лицо скажет матери — ведь драться на улице мать не станет же? только надобно, когда будешь говорить, несколько подальше от нее остановиться, поскорее садиться на извозчика и ехать, чтоб она не успела схватить за рукав.
Гости стали прощаться между собою, и каждый
отправился в комнату, ему назначенную. А Антон Пафнутьич пошел с учителем во флигель. Ночь была темная. Дефорж освещал
дорогу фонарем, Антон Пафнутьич шел за ним довольно бодро, прижимая изредка
к груди потаенную суму, дабы удостовериться, что деньги его еще при нем.
Посмотрев Миньону и решившись еще раз прийти ее посмотреть вечером, мы
отправились обедать
к «Яру». У меня был золотой, и у Огарева около того же. Мы тогда еще были совершенные новички и потому, долго обдумывая, заказали ouka au shampagne, [уху на шампанском (фр.).] бутылку рейнвейна и какой-то крошечной дичи, в силу чего мы встали из-за обеда, ужасно
дорогого, совершенно голодные и
отправились опять смотреть Миньону.
Бережно вынул он из пазухи башмаки и снова изумился
дорогой работе и чудному происшествию минувшей ночи; умылся, оделся как можно лучше, надел то самое платье, которое достал от запорожцев, вынул из сундука новую шапку из решетиловских смушек с синим верхом, который не надевал еще ни разу с того времени, как купил ее еще в бытность в Полтаве; вынул также новый всех цветов пояс; положил все это вместе с нагайкою в платок и
отправился прямо
к Чубу.
Приставанья и темные намеки писаря все-таки встревожили Харитона Артемьича, и он вечерком
отправился к старичку нотариусу Меридианову, с которым водил дела. Всю
дорогу старик сердился и ругал проклятого писаря. Нотариус был дома и принял гостя в своем рабочем кабинете.
Сей день путешествие мое было неудачно; лошади были худы, выпрягались поминутно; наконец, спускаяся с небольшой горы, ось у кибитки переломилась, и я далее ехать не мог. — Пешком ходить мне в привычку. Взяв посошок,
отправился я вперед
к почтовому стану. Но прогулка по большой
дороге не очень приятна для петербургского жителя, не похожа на гулянье в Летнем саду или в Баба, скоро она меня утомила, и я принужден был сесть.
Под караулом казаков
С оружием в руках,
Этапом водим мы воров
И каторжных в цепях,
Они
дорогою шалят,
Того гляди сбегут,
Так их канатом прикрутят
Друг
к другу — и ведут
Трудненек путь! Да вот-с каков:
Отправится пятьсот,
А до нерчинских рудников
И трети не дойдет!
Они как мухи мрут в пути,
Особенно зимой…
И вам, княгиня, так идти?..
Вернитесь-ка домой!
Они вместе
отправились на Фотьянку.
Дорогой пьяная оживленность Кожина вдруг сменилась полным упадком душевных сил. Кишкин тоже угнетенно вздыхал и время от времени встряхивал головой, припоминая свой разговор с проклятым секретарем. Он жалел, что разболтался относительно болота на Мутяшке, — хитер Илья Федотыч, как раз подошлет кого-нибудь
к Ястребову и отобьет. От него все станется… Под этим впечатлением завязался разговор.
27-го около полудня мы добрались до Лебедя. Наше появление порадовало их и удивило. Я не стану рассказывать тебе всех бедствий
дороги. Почти трое суток ехали. Тотчас по приезде я
отправился к Милордову, в твой дом (с особенным чувством вошел в него и осмотрел все комнаты). Отдал просьбы и просил не задерживать. Милордов порядочный человек, он правил должность тогда губернатора за отсутствием Арцимовича.
На господском дворе камергерши Меревой с самого начала сумерек люди сбивались с
дороги: вместо парадного крыльца дома попадали в садовую калитку; идучи в мастерскую, заходили в конюшню;
отправляясь к управительнице, попадали в избу скотницы.
Мы
отправились по
дороге к дому прямо на гумно.
Заморив наскоро голод остатками вчерашнего обеда, Павел велел Ваньке и Огурцову перевезти свои вещи, а сам, не откладывая времени (ему невыносимо было уж оставаться в грязной комнатишке Макара Григорьева),
отправился снова в номера, где прямо прошел
к Неведомову и тоже сильно был удивлен тем, что представилось ему там: во-первых, он увидел диван, очень как бы похожий на гроб и обитый совершенно таким же малиновым сукном, каким обыкновенно обивают гроба; потом, довольно большой стол, покрытый уже черным сукном, на котором лежали: череп человеческий, несколько ручных и ножных костей, огромное евангелие и еще несколько каких-то больших книг в
дорогом переплете, а сзади стола, у стены, стояло костяное распятие.
Виргинский
отправился с Эркелем. Эркель, сдавая Лямшина Толкаченке, успел подвести его
к Петру Степановичу и заявить, что тот опомнился, раскаивается и просит прощения и даже не помнит, что с ним такое было. Петр Степанович
отправился один, взяв обходом по ту сторону прудов мимо парка. Эта
дорога была самая длинная.
К его удивлению, чуть не на половине пути нагнал его Липутин.
Самый верный вариант, надо полагать, состоял в том, что толпу оцепили на первый раз всеми случившимися под рукой полицейскими, а
к Лембке послали нарочного, пристава первой части, который и полетел на полицеймейстерских дрожках по
дороге в Скворешники, зная, что туда, назад тому полчаса,
отправился фон Лембке в своей коляске…
В избранный для венчания день Егор Егорыч послал Антипа Ильича
к священнику, состоящему у него на руге (Кузьмищево, как мы знаем, было село), сказать, что он будет венчаться с Сусанной Николаевной в пять часов вечера, а затем все, то есть жених и невеста, а также gnadige Frau и доктор,
отправились в церковь пешком; священник, впрочем, осветил храм полным освещением и сам с дьяконом облекся в
дорогие дорадоровые ризы, в которых служил только в заутреню светлого христова воскресения.
Переночевав, кому и как бог привел, путники мои, едва только появилось солнце,
отправились в обратный путь. День опять был ясный и теплый. Верстах в двадцати от города доктор, увидав из окна кареты стоявшую на горе и весьма недалеко от большой
дороги помещичью усадьбу, попросил кучера, чтобы тот остановился, и затем, выскочив из кареты, подбежал
к бричке Егора Егорыча...
Так и поехали втроем в дальнюю
дорогу… Не стоит описывать, как они переехали через границу и проехали через немецкую землю; все это не так уж трудно.
К тому же, в Пруссии немало встречалось и своих людей, которые могли указать, как и что надо делать
дорогой. Довольно будет сказать, что приехали они в Гамбург и, взявши свои пожитки,
отправились, не долго думая,
к реке, на пристань, чтобы там узнать, когда следует ехать дальше.
Погрозив, что он разведет Парашу с мужем по ее несовершеннолетию, он
отправился домой, но заехал по
дороге к священнику, который венчал Куролесовых.
Но он попался в плен степным калмыкам, а казаки его
отправились далее, сбились с
дороги, на Хиву не попали и пришли
к Аральскому морю, на котором принуждены были зимовать.
Наругавшись досыта, пока не охрип, Гордей Евстратыч сел на извозчика и
отправился прямо
к адвокату, чтобы не терять
дорогого времени.
— Полегче, молодец, полегче! За всех не ручайся. Ты еще молоденек, не тебе учить стариков; мы знаем лучше вашего, что пригоднее для земли русской. Сегодня ты отдохнешь, Юрий Дмитрич, а завтра чем свет
отправишься в
дорогу: я дам тебе грамоту
к приятелю моему, боярину Истоме-Туренину. Он живет в Нижнем, и я прошу тебя во всем советоваться с этим испытанным в делах и прозорливым мужем. Пускай на первый случай нижегородцы присягнут хотя Владиславу; а там… что бог даст! От сына до отца недалеко…
Читатели наши, без сомнения, уже догадались, что боярин, едущий в сопровождении казаков, был Юрий Дмитрич Милославский. Когда они доехали до святых ворот, то Кирша, спеша возвратиться под Москву, попросил Юрия отслужить за него молебен преподобному Сергию и, подаря ему коня, отбитого у польского наездника, и литовскую богатую саблю,
отправился далее по московской
дороге. Милославский, подойдя
к монастырским служителям, спросил: может ли он видеть архимандрита?
—
К Замятне-Опалеву. Сегодня или завтра чем свет ему назад вернуться должно. Итак, Андрей Никитич, дело кончено: мы завтра
отправляемся в
дорогу. Знаешь ли, что нам придется ехать мимо Троицкой лавры?
Напротив, Юрий, привыкший с младенчества
к благочестию в доме отца своего, ожидал только удобной минуты, чтобы уйти в свою комнату; он желал этого тем более, что день клонился уже
к вечеру, а ему должно было
отправиться чем свет в
дорогу.
Литвинов надел фрак и белый галстух и
отправился к Ирине."Все это неважно, — мысленно повторял он
дорогой, — а посмотреть на них… отчего не посмотреть? Это любопытно". Несколько дней тому назад эти самые люди возбуждали в нем другое чувство: они возбуждали в нем негодованье.
Прошло полчаса, и Заиончек вдруг выпрямился, остановился и медленно вынул из кармана фуляровый платок, с выбитым на нем планом всех железных
дорог в Европе. Прошла еще минута, и Заиончек просиял вовсе; он тихо высморкался (что у него в известных случаях заменяло улыбку), повернулся на одной ноге и, с солиднейшим выражением лица,
отправился к Долинскому.
— Мой отец говорил о вас, — сказала она сухо, не глядя на меня и краснея. — Должиков обещал вам место на железной
дороге.
Отправляйтесь к нему завтра, он будет дома.
Я буду
к тебе писать, а ты не беспокойся: по всему видно, что наша большая армия не будет отдыхать на лаврах, а
отправится прямой
дорогой…
Рославлев накинул шинель ротмистра и
отправился к тому месту, где был расположен обоз нашего авангарда. Повстречавшийся с ним полковой фельдшер указал ему на низкую избенку, которая, вероятно, уцелела оттого, что стояла в некотором расстоянии от большой
дороги. Рославлев подошел
к избе в ту самую минуту, как выходил из нее лекарь.
Или порой, перед вечером, мы
отправлялись к платформе железной
дороги, находившейся в конце прямой лиственничной аллейки, встречать следующий поезд.
С восходом солнца он
отправился искать сестру, на барском дворе, в деревне, в саду — везде, где только мог предположить, что она проходила или спряталась, — неудача за неудачей!.. досадуя на себя, он задумчиво пошел по
дороге, ведущей в лес мимо крестьянских гумен: поровнявшись с ними и случайно подняв глаза, он видит буланую лошадь, в шлее и хомуте, привязанную
к забору; он приближается… и замечает, что трава измята у подошвы забора! и вдруг взор его упал на что-то пестрое, похожее на кушак, повисший между цепких репейников… точно! это кушак!.. точно! он узнал, узнал! это цветной шелковый кушак его Ольги!
Захар поехал на постоялый двор кормить лошадь, а Степан с Настею
отправились в обход города и, выйдя опять на большую
дорогу, пошли по направлению
к Севску.
В это время барон ушел
к себе в кабинет, из которого вынес и передал мне рекомендательное письмо
к своему дяде. Напившись чаю, мы раскланялись и, вернувшись в гостиницу, тотчас же ночью
отправились на почтовых в путь, ввиду конца февраля, изрывшего отмякшие
дороги глубокими ухабами. В Киеве мы поместились в небольшой квартире Матвеевых, где отцу отведена была комната, предназначавшаяся для Васи.
Мы же с братом ночевали как попало по диванам. Успокоенный помещением Васи под непосредственный надзор старшей сестры и шурина, отец, тоже по случаю испортившейся
дороги, торопился обратно и, благословив меня, дал мне 150 рублей на
дорогу, сказавши, что справится дома и тотчас же вышлет мне мое годовое содержание. В свою очередь и я с Юдашкой
отправился в перекладных санях и с большим чемоданом, заключавшим все мое небольшое имущество, в путь
к Борисову в Новогеоргиевск на Васильково и Белую церковь.
Действительно, собака моя остановилась как вкопанная перед широким дубовым кустом, которым заканчивался узкий овраг, выползавший на
дорогу. Мы с Прокофием подбежали
к собаке: из куста поднялся вальдшнеп. Мы оба выстрелили по нем и промахнулись; вальдшнеп переместился; мы
отправились за ним.
Сначала они будто
отправились к северу вместе, но на
дороге расстались: Брянчанинов поехал в Петербург, где пребывание его казалось очень опасным, потому что он тут беспрестанно рисковал попасть в глаза императору, а Чихачев приехал
к своей сестре Ольге Васильевне, по мужу Кутузовой.
Вечером мы
отправились к Гавриле Степанычу. Мухоедов всю
дорогу не переставал говорить о «самородке», припоминая из его жизни один эпизод за другим.
Сначала — это было в апреле — он поехал
к себе, в свою родовую Ковринку, и здесь прожил в уединении три недели; потом, дождавшись хорошей
дороги,
отправился на лошадях
к своему бывшему опекуну и воспитателю Песоцкому, известному в России садоводу. От Ковринки до Борисовки, где жили Песоцкие, считалось не больше семидесяти верст, и ехать по мягкой весенней
дороге в покойной рессорной коляске было истинным наслаждением.
Уж это было до того «обидно», что, в первой ярости, Вельчанинов положил было
отправиться к имениннику и даже в самом деле поехал; но, сообразив на пути, что заходит далеко, отпустил середи
дороги извозчика и потащился
к себе пешком,
к Большому театру.