Неточные совпадения
Я стал проситься с отцом, который собирался ехать в
поле, и он согласился, сказав, что теперь можно, что он только объедет
поля и останется
на гумне, а меня с Евсеичем
отпустит домой.
— Вишь, что наладил, — проворчал опять Михеич, —
отпусти разбойника, не вешай разбойника, да и не хвались, что хотел повесить! Затвердила сорока Якова, видно с одного
поля ягода! Не беспокойся, брат, — прибавил он громко, — наш князь никого не боится; наплевать ему
на твово Скурлатова; он одному царю ответ держит!
В службе военной незнание наук послужило мне к пользе: меня, не удерживая,
отпустили в отставку; иначе лежал бы до сих пор
на поле чести.
Охрип Никифор, рассказывая. Маруся слушала его и не
отпускала от себя.
На лице старого лакея она читала всё то, что он ей говорил про отца, про мать, про усадьбу. Она слушала, всматривалась в его лицо, и ей хотелось жить, быть счастливой, ловить рыбу в той самой реке, в какой ловила ее мать… Река, за рекой
поле, за
полем синеют леса, и над всем этим ласково сияет и греет солнце… Хорошо жить!
— Ничего, благодетель, не знаю, никогда до этого не доходила, — отвечала Дарья Сергевна. — Где бы, кажись, кончить?.. В прежни годы к Покрову да
на Казанскую работников
отпускали, а теперь еще и Вздвиженье не пришло и хлеб с
поля на гумна еще не двинулся. Поговорите с приказчиком, с Васильем Фадеевым, он должен знать. Сегодня же велю ему побывать к вам.
После кинбурнской победы, оправившись от ран, он пишет: «Будь благочестива, благонравна, почитай свою матушку Софью Ивановну, или она тебе выдерет уши и посадит
на сухарики с водицей… У нас драки были сильнее, чем вы деретесь за волосы, а от пули дырочка, да подо мною лошади мордочку отстрелили, насилу часов через восемь
отпустили с театра в камеру… Как же весело
на Черном море,
на Лимане: везде поют лебеди, утки, кулики, по
полям жаворонки, синички, лисички, а в воде стерляди, осетры — пропасть».
— Так вот что, милая
Поля, если ты доставишь мне записки, которые лежат у тебя в ящичке, то я тебя куплю у князя, для меня он это сделает, да и княжна, конечно, согласится уступить мне тебя, выдам замуж за Михайлу и
отпущу обоих
на волю. В приданое тебе я дам пять тысяч рублей, вы можете заняться торговлей.
Правда, девочка сильно расплакалась; но успокоивая ее, Лука Иванович отдавался такому чувству, точно будто он
отпускает этого умненького и милого ребенка куда-то
на побывку и непременно опять увидит его у себя, в той же комнатке,
на полу, около той же кроватки.
Все лицо его было в крови… Он тяжело дышал. Все дворовые с каким-то немым благоговением смотрели
на Кузьму Терентьева, этого геркулеса салтыковской дворни. Кузьма
отпустил Степана, а тот, приподнявшись с
полу, шатаясь вышел из застольной избы, не взглянув ни
на кого из находившихся в ней.
Отца Савву звали к архиерею, но
отпустили с миром, и он продолжал свое дело: служил и учил и в школе, и дома, и
на поле, и в своей малой деревянной церковке.
— Энто, — говорит, — пистолет, ты не ладно придумал. У меня тут вас, псковичей, пол-лазарета. Все к своей губернии притулились. Ежели всех
на бабий фронт к бабам
отпускать, кто же воевать до победного конца будет? Я, что ли, со старшей сестрой в резерве? У меня, золотой мой, у самого в Питере жена-дети, тоже свое семейство некупленное… Однако ж терплю, с должности своей не сигаю, а и я ведь не
на мякине замешен. Крошки с халата бы лучше сдул, ишь обсыпался, как цыган махоркой…