Неточные совпадения
Старый, запущенный палаццо с высокими лепными плафонами и фресками на
стенах, с мозаичными полами, с тяжелыми желтыми штофными гардинами на высоких окнах, вазами на консолях и каминах, с резными
дверями и с мрачными залами, увешанными картинами, — палаццо этот, после того как они переехали в него, самою своею внешностью поддерживал во Вронском приятное заблуждение, что он не столько русский помещик, егермейстер без службы, сколько просвещенный любитель и покровитель искусств, и сам — скромный художник, отрекшийся
от света, связей, честолюбия для любимой женщины.
На другой
стене висели ландкарты, все почти изорванные, но искусно подклеенные рукою Карла Иваныча. На третьей
стене, в середине которой была
дверь вниз, с одной стороны висели две линейки: одна — изрезанная, наша, другая — новенькая, собственная, употребляемая им более для поощрения, чем для линевания; с другой — черная доска, на которой кружками отмечались наши большие проступки и крестиками — маленькие. Налево
от доски был угол, в который нас ставили на колени.
Это была большая комната, но чрезвычайно низкая, единственная, отдававшаяся
от Капернаумовых, запертая
дверь к которым находилась в
стене слева.
Недалеко
от двери, направо у
стены, сидел Владимир Лютов с Алиной, Лютов взорвался со стула и, протягивая руку, закричал...
«В какие глупые положения попадаю», — подумал Самгин, оглядываясь. Бесшумно отворялись
двери, торопливо бегали белые фигуры сиделок,
от стены исходил запах лекарств, в стекла окна торкался ветер. В коридор вышел из палаты Макаров, развязывая на ходу завязки халата, взглянул на Клима, задумчиво спросил...
Раздалось несколько шлепков, похожих на удары палками по воде, и тотчас сотни голосов яростно и густо заревели; рев этот был еще незнаком Самгину, стихийно силен, он как бы исходил из открытых
дверей церкви, со дворов,
от стен домов, из-под земли.
Патрон повел глазами на маленькую
дверь в
стене, налево
от себя.
От нечего делать я оглядывал
стены и вдруг вижу: над
дверью что-то ползет, дальше на потолке тоже, над моей головой, кругом по
стенам, в углах — везде. «Что это?» — спросил я слугу-португальца. Он отвечал мне что-то — я не понял. Я подошел ближе и разглядел, что это ящерицы, вершка в полтора и два величиной. Они полезны в домах, потому что истребляют насекомых.
Из просторных сеней с резными
дверями мы поднялись по деревянной, устланной циновками лестнице вверх, в полумрачные
от жалюзи комнаты, сообщающиеся круглыми
дверьми. Везде
стены и мебель тонкой резной работы, золоченые ширмы, длинные крытые галереи со всеми затеями утонченной роскоши; бронза, фарфор; по
стенам фигуры, арабески.
Направо
от диванчика была пробита в
стене небольшая
дверь, замаскированная коричневыми драпри.
От нечего делать он рассматривал красивую ореховую мебель, мраморные вазы, красивые драпировки на
дверях и окнах, пестрый ковер, лежавший у дивана, концертную рояль у
стены, картины, — все было необыкновенно изящно и подобрано с большим вкусом; каждая вещь была поставлена так, что рекомендовала сама себя с самой лучшей стороны и еще служила в то же время необходимым фоном, объяснением и дополнением других вещей.
Китайская фанза — оригинальная постройка.
Стены ее сложены из глины; крыша двускатная, тростниковая. Решетчатые окна, оклеенные бумагой, занимают почти весь ее передний фасад, зато сзади и с боков окон не бывает вовсе. Рамы устроены так, что они подымаются кверху и свободно могут выниматься из своих гнезд. Замков ни у кого нет.
Дверь припирается не
от людей, а для того, чтобы туда случайно не зашли собаки.
Внутри фанзы, по обе стороны
двери, находятся низенькие печки, сложенные из камня с вмазанными в них железными котлами. Дымовые ходы
от этих печей идут вдоль
стен под канами и согревают их. Каны сложены из плитнякового камня и служат для спанья. Они шириной около 2 м и покрыты соломенными циновками. Ходы выведены наружу в длинную трубу, тоже сложенную из камня, которая стоит немного в стороне
от фанзы и не превышает конька крыши. Спят китайцы всегда голыми, головой внутрь фанзы и ногами к
стене.
Под потолком взад и вперед мелькают нетопыри, [Нетопырь — летучая мышь.] и тень
от них мелькает по
стенам, по
дверям, по помосту.
На
стене близ
двери коптила жестяная лампочка, и черная струйка дыма расходилась воронкой под сводом, сливаясь незаметно с черным
от сажи потолком.
Собаки опять затихли, и нам было слышно, как они, спутанным клубком, перескакивая друг через друга, опять убегают
от кого-то, жалко визжа
от ужаса. Мы поспешно вбежали в сени и плотно закрыли
дверь… Последнее ощущение, которое я уносил с собой снаружи, был кусок наружной
стены, по которой скользнул луч фонаря…
Стена осталась там под порывами вихря.
Лаврецкий пришел, наконец, в себя; он отделился
от стены и повернулся к
двери.
Кроме того, при этой задней, совершенно удаленной
от всякого соседства комнатке, в
стене, была маленькая
дверь в небольшой чуланчик с каменным погребом, в котором у Арапова сидел на цепи злющий барсук.
Кроме очень изящной гостиной, зальца и совершенно уединенного кабинета Николая Степановича, влево
от гостиной шла спальня Евгении Петровны, переделенная зеленой шелковой драпировкой, за которой стояла ее кровать, и тут же в
стене была
дверь в маленькую закрытую нишь, где стояла белая каменная ванна.
И сквозь стеклянную
дверь: все в комнате рассыпано, перевернуто, скомкано. Впопыхах опрокинутый стул — ничком, всеми четырьмя ногами вверх — как издохшая скотина. Кровать — как-то нелепо, наискось отодвинутая
от стены. На полу — осыпавшиеся, затоптанные лепестки розовых талонов.
Вдруг сзади торопливо брякнула
дверь, быстрый топот, мягко отскакивающий
от потолка,
от стен, — и она, летучая, слегка запыхавшаяся
от бега, дышит ртом.
«Я знаю, что мне теперь делать! — говорилось в письме. — Если только я не умру на чахотку
от вашего подлого поведения, то, поверьте, я жестоко отплачу вам. Может быть, вы думаете, что никто не знает, где вы бываете каждый вечер? Слепец! И у
стен есть уши. Мне известен каждый ваш шаг. Но, все равно, с вашей наружностью и красноречием вы там ничего не добьетесь, кроме того, что N вас вышвырнет за
дверь, как щенка. А со мною советую вам быть осторожнее. Я не из тех женщин, которые прощают нанесенные обиды.
У противоположной окнам
стены, вправо
от двери, стоял шкаф.
Малюта вышел. Оставшись один, Максим задумался. Все было тихо в доме; лишь на дворе гроза шумела да время
от времени ветер, ворвавшись в окно, качал цепи и кандалы, висевшие на
стене, и они, ударяя одна о другую, звенели зловещим железным звоном. Максим подошел к лестнице, которая вела в верхнее жилье, к его матери. Он наклонился и стал прислушиваться. Все молчало в верхнем жилье. Максим тихонько взошел по крутым ступеням и остановился перед
дверью, за которою покоилась мать его.
Налево
от двери была лежанка; в переднем углу стояла царская кровать; между лежанкой и кроватью было проделано в
стене окно, которое никогда не затворялось ставнем, ибо царь любил, чтобы первые лучи солнца проникали в его опочивальню. Теперь сквозь окно это смотрела луна, и серебряный блеск ее играл на пестрых изразцах лежанки.
Очень неприятно видеть большие иконы для иконостасов и алтарных
дверей, когда они стоят у
стены без лица, рук и ног, — только одни ризы или латы и коротенькие рубашечки архангелов.
От этих пестро расписанных досок веет мертвым; того, что должно оживить их, нет, но кажется, что оно уже было и чудесно исчезло, оставив только свои тяжелые ризы.
Передонов немного отделился
от стены и, заглядывая снизу в узкое отверстие
двери, где было темно и тихо, спросил, тоже шопотом, — и голос его дрожал...
За книжным шкафом —
дверь,
от неё к передней
стене вытянулся ещё шкаф, тоже полный книг.
Привязав лошадь к плетню, я вошел в хату. Сначала мне показалось, что Олеси нет дома, и у меня даже в груди и во рту похолодело
от страха, но спустя минуту я ее увидел, лежащую на постели, лицом к
стене, с головой, спрятанной в подушки. Она даже не обернулась на шум отворяемой
двери.
Марьянка в одной розовой рубахе, как обыкновенно дома ходят казачки, испуганно отскочила
от двери и, прижавшись к
стене, закрыла нижнюю часть лица широким рукавом татарской рубахи.
В обширном покое, за дубовым столом, покрытым остатками ужина, сидел Кручина-Шалонский с задушевным своим другом, боярином Истомою-Турениным; у
дверей комнаты дремали, прислонясь к
стене, двое слуг; при каждом новом порыве ветра,
от которого стучали ставни и раздавался по лесу глухой гул, они, вздрогнув, посматривали робко друг на друга и, казалось, не смели взглянуть на окна, из коих можно было различить, несмотря на темноту, часть западной
стены и сторожевую башню, на которых отражались лучи ярко освещенного покоя.
Легла она в постель рано, а уснула поздно. Снились ей все какие-то портреты и похоронная процессия, которую она видела утром; открытый гроб с мертвецом внесли во двор и остановились у
двери, потом долго раскачивали гроб на полотенцах и со всего размаха ударили им в
дверь. Юлия проснулась и вскочила в ужасе. В самом деле, внизу стучали в
дверь, и проволока
от звонка шуршала по
стене, но звонка не было слышно.
Дверь, очень скромная на вид, обитая железом, вела со двора в комнату с побуревшими
от сырости, исписанными углем
стенами и освещенную узким окном с железною решеткой, затем налево была другая комната, побольше и почище, с чугунною печью и двумя столами, но тоже с острожным окном: это — контора, и уж отсюда узкая каменная лестница вела во второй этаж, где находилось главное помещение.
Медленно подойдя к
стене, он сорвал с неё картину и унёс в магазин. Там, разложив её на прилавке, он снова начал рассматривать превращения человека и смотрел теперь с насмешкой, пока
от картины зарябило в глазах. Тогда он смял её, скомкал и бросил под прилавок; но она выкатилась оттуда под ноги ему. Раздражённый этим, он снова поднял её, смял крепче и швырнул в
дверь, на улицу…
Шёпот Петрухи, вздохи умирающего, шорох нитки и жалобный звук воды, стекавшей в яму пред окном, — все эти звуки сливались в глухой шум,
от него сознание мальчика помутилось. Он тихо откачнулся
от стены и пошёл вон из подвала. Большое чёрное пятно вертелось колесом перед его глазами и шипело. Идя по лестнице, он крепко цеплялся руками за перила, с трудом поднимал ноги, а дойдя до
двери, встал и тихо заплакал. Пред ним вертелся Яков, что-то говорил ему. Потом его толкнули в спину и раздался голос Перфишки...
— раздавалось за
стеной. Потом околоточный густо захохотал, а певица выбежала в кухню, тоже звонко смеясь. Но в кухне она сразу замолчала. Илья чувствовал присутствие хозяйки где-то близко к нему, но не хотел обернуться посмотреть на неё, хотя знал, что
дверь в его комнату отворена. Он прислушивался к своим думам и стоял неподвижно, ощущая, как одиночество охватывает его. Деревья за окном всё покачивались, а Лунёву казалось, что он оторвался
от земли и плывёт куда-то в холодном сумраке…
— Уйди! — истерически закричал Ежов, прижавшись спиной к
стене. Он стоял растерянный, подавленный, обозленный и отмахивался
от простертых к нему рук Фомы. А в это время
дверь в комнату отворилась, и на пороге стала какая-то вся черная женщина. Лицо у нее было злое, возмущенное, щека завязана платком. Она закинула голову, протянула к Ежову руку и заговорила с шипением и свистом...
В комнате было темно и сумрачно. Тесно набитые книгами полки, увеличивая толщину
стен, должно быть, не пропускали в эту маленькую комнату звуков с улицы. Между полками матово блестели стёкла окон, заклеенные холодною тьмою ночи, выступало белое узкое пятно
двери. Стол, покрытый серым сукном, стоял среди комнаты, и
от него всё вокруг казалось окрашенным в тёмно-серый тон.
Весьма скромная зала, она же и кабинет; по сторонам окна, на задней
стене, направо
от зрителей,
дверь в переднюю, налево — во внутренние комнаты, между
дверей изразцовая печь; меблировка бедная: письменный стол, старое фортепьяно.
Я помнил и провел его в коридор, второй
дверью налево. Здесь, к моему восхищению, повторилось то же, что у Дюрока: потянув шнур, висевший у
стены, сбоку стола, мы увидели, как откинулась в простенке меж окон металлическая доска и с отверстием поравнялась никелевая плоскость, на которой были вино, посуда и завтрак. Он состоял из мясных блюд, фруктов и кофе. Для храбрости я выпил полный стакан вина и, отделавшись таким образом
от стеснения, стал есть, будучи почти пьян.
Храни его бог
от тощих деревьев, разбитых окон, серых
стен и
дверей, сбитых рваной клеенкой.
И он не договорил, что он видел, еще более потому, что в это время стоявшего против
дверей конюха кто-то ужасно сильно толкнул кулаком в брюхо и откинул его
от стены на целую сажень. Слесарный ученик отлетел еще далее и вдобавок чрезвычайно несчастливо воткнулся головою в кучу снега, которую он сам же и собрал, чтобы слепить здесь белого великана, у которого в пустой голове будет гореть фонарь, когда станут расходиться по домам гости.
Тем, кто знаком с предчувствиями, я могу сказать, что у меня были самые гадкие предчувствия, и они усилились еще более, когда перед нами отворилась
дверь в залу и
от стены, у которой стояло бабушкино кресло и сидело несколько родных и сторонних особ, отделилась навстречу нам фигура Мани, беленькая и легонькая, как морская пена.
В залу, с окнами с двух противоположных концов, слева выходили двое
дверей от двух симметрически расположенных по углам комнат, из которых первая была кабинетом хозяина, а вторая гостиною. Между этими комнатами с левой стороны в ту же залу выходил альков без
дверей. Днем он исполнен был приятного полумрака, а вечером освещался разноцветным китайским фонарем, озарявшим непрерывный по трем
стенам турецкий диван.
Отворив
дверь, Эдвардс вошел к крошечную низкую комнату, расположенную под первой галереей для зрителей; нестерпимо было в ней
от духоты и жары; к конюшенному воздуху, разогретому газом, присоединялся запах табачного дыма, помады и пива; с одной стороны красовалось зеркальце в деревянной раме, обсыпанной пудрой; подле, на
стене, оклеенной обоями, лопнувшими по всем щелям, висело трико, имевшее вид содранной человеческой кожи; дальше, на деревянном гвозде, торчала остроконечная войлоковая шапка с павлиньим пером на боку; несколько цветных камзолов, шитых блестками, и часть мужской обыденной одежды громоздились в углу на столе.
Передняя светлая изба была устроена внутри, как, вероятно, устроены все русские избы
от Балтийского моря до берегов Великого океана: налево
от дверей широкая русская печь, над самыми
дверями навешаны широкие полати, около
стен широкие лавки, в переднем углу небольшой стол, и только.
Комната со сводом в нижнем этаже дома Каркунова. На правой стороне (
от актеров)
дверь в комнату Ераста, на левой — в коридор; поперек комнаты дубовый прилавок, за ним две конторки с табуретами; на
стене часы. Кипы товаров в суровых парусинных сорочках сложены у прилавка. В глубине два окна.
Жилая комната купеческого дома, представляющая и семейную столовую, и кабинет хозяина, в ней же принимают и гостей запросто, то есть родных и близких знакомых; направо (
от актеров) небольшой письменный стол, перед ним кресло, далее железный денежный сундук-шкаф, вделанный в
стену; в углу
дверь в спальню; с левой стороны диван, перед ним круглый обеденный стол, покрытый цветной салфеткой, и несколько кресел; далее большая горка с серебром и фарфором; в углу
дверь в парадные комнаты; в глубине
дверь в переднюю; с правой стороны большой комод, с левой — буфет; вся мебель хотя не модная, но массивная, хорошей работы.
Около
двери, прижавшись к
стене, стояла Фекла, совершенно нагая. Она дрожала
от холода, стучала зубами, и при ярком свете луны казалась очень бледною, красивою и странною. Тени на ней и блеск луны на коже как-то резко бросались в глаза, и особенно отчетливо обозначались ее темные брови и молодая, крепкая грудь.
Мельник все-таки поверил не сразу. Он взошел наверх и тихонько посмотрел из оконца, что было над
дверьми. Действительно, внизу у
стены спокойно стоял подсыпка и делал такое дело, что, пожалуй, никто и не слыхал, чтобы черти когда-нибудь такое делали. У мельника отлегло
от сердца, он сошел вниз и отпер
дверь.