Ему стало жалко себя при мысли, что он больше не увидит Маклакова, и в то же время было приятно вспомнить, каким слабым, иззябшим, суетливым видел он шпиона, всегда спокойного, твёрдого. Он даже с начальством
охраны говорил смело, как равный, но, должно быть, боялся поднадзорного писателя.
Неточные совпадения
Самгин тоже сел, у него задрожали ноги, он уже чувствовал себя испуганным. Он слышал, что жандарм
говорит о «Манифесте», о том, что народники мечтают о тактике народовольцев, что во всем этом трудно разобраться, не имея точных сведений, насколько это слова, насколько — дело, а разобраться нужно для
охраны юношества, пылкого и романтического или безвольного, политически малограмотного.
Тут Гаврило, не будь глуп, удержал ее: «Нельзя,
говорит, тебе, царица, за любовниками бегать!» Тогда она опамятовалась: «Верно, Гаврила, и заслужил ты награду за
охрану моей царско-женской чести, за то, что удержал державу от скандала».
— Его фамилия — Бауман. Гроб с телом его стоит в Техническом училище, и сегодня черная сотня пыталась выбросить гроб.
Говорят — собралось тысячи три, но там была
охрана, грузины какие-то. Стреляли. Есть убитые.
— Сегодня в
охрану не явилось семь человек, — почему? Многие, кажется, думают, что наступили какие-то праздники? Глупости не потерплю, лени — тоже… Так и знайте… Я теперь заведу порядки серьёзные, я — не Филипп! Кто
говорил, что Мельников ходит с красным флагом?
Шпионы метались день и ночь, каждый вечер приносили в
охрану длинные рапорты о своих наблюдениях и сумрачно
говорили друг другу...
—
Говорят — это организовано полицией и
охраной…
Когда Евсей служил в полиции, там рассказывали о шпионах как о людях, которые всё знают, всё держат в своих руках, всюду имеют друзей и помощников; они могли бы сразу поймать всех опасных людей, но не делают этого, потому что не хотят лишить себя службы на будущее время. Вступая в
охрану, каждый из них даёт клятву никого не жалеть, ни мать, ни отца, ни брата, и ни слова не
говорить друг другу о тайном деле, которому они поклялись служить всю жизнь.
— Нет, это не он. Нам полиция тоже
говорила — Зарубин, и контора наша
охрану спрашивала, оказалось — не он!
Левшин. Зачем бояться? Мы ничего худого не сделали. Нас вот позвали сюда для
охраны порядка, — мы пришли. Там народ, который разозлился,
говорит: сожжем завод и все сожжем, одни угли останутся. Ну, а мы против безобразия. Жечь ничего не надо… зачем жечь? Сами же мы строили, и отцы наши, и деды… и вдруг — жечь!
— От
охраны их превосходительство решительно отказываются и даже не позволяют ни об чем
говорить; агенты, извините за выражение, с ног сбились, ходивши за их превосходительством, и все без результатов, так как любой мерзавец из-за угла или даже через забор камнем может ушибить их превосходительство.