При последнем стихе: «не мог ли сей, отверзший
очи слепому…» — она, понизив голос, горячо и страстно передала сомнение, укор и хулу неверующих, слепых иудеев, которые сейчас, через минуту, как громом пораженные, падут, зарыдают и уверуют…
С другой стороны, как изумлен был последний, когда слух его, эти
очи слепого, был потрясен голосом старинного знакомца, сына его покровителя!
«Мария же, пришедши туда, где был Иисус, и увидев его, пала к ногам его; и сказала ему: господи! если бы ты был здесь, не умер бы брат мой. Иисус, когда увидел ее плачущую и пришедших с нею иудеев плачущих, сам восскорбел духом и возмутился. И сказал: где вы положили его? Говорят ему: господи! поди и посмотри. Иисус прослезился. Тогда иудеи говорили: смотри, как он любил его. А некоторые из них сказали: не мог ли сей, отверзший
очи слепому, сделать, чтоб и этот не умер?»
Неточные совпадения
И сколько раз уже наведенные нисходившим с небес смыслом, они и тут умели отшатнуться и сбиться в сторону, умели среди бела дня попасть вновь в непроходимые захолустья, умели напустить вновь
слепой туман друг другу в
очи и, влачась вслед за болотными огнями, умели-таки добраться до пропасти, чтобы потом с ужасом спросить друг друга: где выход, где дорога?
— Как видите. А был такой Петр Усов,
слепой; он выступил на митинге, и по дороге домой его убили, буквально растоптали ногами. Необходима организация боевых дружин, и — «
око за
око, зуб за зуб». У эсеров будет раскол по вопросу о терроре.
— Почто такая милостыня? — сказал
слепой, опуская места своих
очей и ища, казалося, мысленно вообразити себе то, что в горсти его лежало.
В недуге тяжком и в бреду
Я годы молодости прожил.
Вопрос — куда,
слепой, иду? —
Ума и сердца не тревожил.
Мрак мою душу оковал
И ослепил мне ум и
очи…
Но я всегда — и дни и ночи —
О чём-то светлом тосковал!..
Вдруг — светом внутренним полна,
Ты предо мною гордо встала —
И, дрогнув, мрака пелена
С души и глаз моих упала!
Да будет проклят этот мрак!
Свободный от его недуга,
Я чувствую — нашёл я друга!
И ясно вижу — кто мой враг!..
— Ты очень счастлив; твоя душа в день рождества была — как ясли для святого младенца, который пришел на землю, чтоб пострадать за несчастных. Христос озарил для тебя тьму, которою окутывало твое воображение — пусторечие темных людей. Пугало было не Селиван, а вы сами, — ваша к нему подозрительность, которая никому не позволяла видеть его добрую совесть. Лицо его казалось вам темным, потому что
око ваше было темно. Наблюди это для того, чтобы в другой раз не быть таким же
слепым.
Вот мы, грешные, слепыми-то
очами ровнехонько ничего не видим, а они тут, все тут, здесь, вот на этом на самом месте…
— Ни в уме было, ни в разуме, гадать бы, не разгадать, чтобы моего питомца, того, который был некогда золотою маковкою царевнина терема, зеницу
ока ее, от кого надрывались завистию боярские дети, стольники, сам Петр, кому готовил я передать ключи выговского вертограда… чтобы его найти мне в курной латышской избе, в сонме нечестивых, на одной веревочке со
слепым бродягою!..