Неточные совпадения
Свет молнии, звук грома и
ощущение мгновенно обданного холодом тела слились для Левина в одно впечатление ужаса.
Обнаруживала ли ими болеющая душа скорбную тайну своей болезни, что не успел образоваться и окрепнуть начинавший в нем строиться высокий внутренний человек; что, не испытанный измлада в борьбе с неудачами, не достигнул он до высокого состоянья возвышаться и крепнуть от преград и препятствий; что, растопившись, подобно разогретому металлу, богатый запас великих
ощущений не принял последней закалки, и теперь, без упругости, бессильна его воля; что слишком для него рано умер необыкновенный наставник и нет теперь никого во всем
свете, кто бы был в силах воздвигнуть и поднять шатаемые вечными колебаньями силы и лишенную упругости немощную волю, — кто бы крикнул живым, пробуждающим голосом, — крикнул душе пробуждающее слово: вперед! — которого жаждет повсюду, на всех ступенях стоящий, всех сословий, званий и промыслов, русский человек?
Она ушла. Стоит Евгений,
Как будто громом поражен.
В какую бурю
ощущенийТеперь он сердцем погружен!
Но шпор незапный звон раздался,
И муж Татьянин показался,
И здесь героя моего,
В минуту, злую для него,
Читатель, мы теперь оставим,
Надолго… навсегда. За ним
Довольно мы путем одним
Бродили по
свету. Поздравим
Друг друга с берегом. Ура!
Давно б (не правда ли?) пора!
Раскольников в бессилии упал на диван, но уже не мог сомкнуть глаз; он пролежал с полчаса в таком страдании, в таком нестерпимом
ощущении безграничного ужаса, какого никогда еще не испытывал. Вдруг яркий
свет озарил его комнату: вошла Настасья со свечой и с тарелкой супа. Посмотрев на него внимательно и разглядев, что он не спит, она поставила свечку на стол и начала раскладывать принесенное: хлеб, соль, тарелку, ложку.
Разбросанные мысли его вдруг соединились,
ощущения слились воедино, и все дало
свет.
Внезапный грохот залпа, в груди
ощущение удара и теплоты, и ослепительный
свет разливается от места этого удара…
Наконец я подошел к воротам пансиона и остановился… Остановился лишь затем, чтобы продлить
ощущение особого наслаждения и гордости, переполнявшей все мое существо. Подобно Фаусту, я мог сказать этой минуте: «Остановись, ты прекрасна!» Я оглядывался на свою короткую еще жизнь и чувствовал, что вот я уже как вырос и какое, можно сказать, занимаю в этом
свете положение: прошел один через две улицы и площадь, и весь мир признает мое право на эту самостоятельность…
Он быстро вскочил, оделся и по росистым дорожкам сада побежал к старой мельнице. Вода журчала, как вчера, и так же шептались кусты черемухи, только вчера было темно, а теперь стояло яркое солнечное утро. И никогда еще он не «чувствовал»
света так ясно. Казалось, вместе с душистою сыростью, с
ощущением утренней свежести в него проникли эти смеющиеся лучи веселого дня, щекотавшие его нервы.
Трудно передать мои
ощущения в эту минуту. Я не страдал; чувство, которое я испытывал, нельзя даже назвать страхом. Я был на том
свете. Откуда-то, точно из другого мира, в течение нескольких секунд доносился до меня быстрою дробью тревожный топот трех пар детских ног! Но вскоре затих и он. Я был один, точно в гробу, в виду каких-то странных и необъяснимых явлений.
Эта невесомость — одно из блаженнейших
ощущений на
свете, но оно негативно, оно так же незаметно и так же не вызывает благодарности судьбе, как тридцать два зуба, емкие легкие, железный желудок; поймет его Александров только тогда, когда утеряет его навсегда; так, лет через двадцать.
Здесь наше существо вводится в райскую сущность, которая открывается, как божественная теплота, за каковою следует небесная сладость,
ощущение коей не сопровождается никаким страстным томлением и никакими движениями в теле; последнюю же степень составляет видение небесного
света и божественных образов.
«Без всяких
ощущений», — как будто только на
свете и
ощущений, что идолопоклонство мужа к жене, жены к мужу, да ревнивое желание так поглотить друг друга для самих себя, чтоб ближнему ничего не досталось, плакать только о своем горе, радоваться своему счастью.
И я покинул всё, с того мгновенья,
Всё: женщин и любовь, блаженство юных лет,
Мечтанья нежные и сладкие волненья,
И в
свете мне открылся новый
свет,
Мир новых, странных
ощущений,
Мир обществом отверженных людей,
Самолюбивых дум и ледяных страстей
И увлекательных мучений.
То, что в
свете называют страстию, это бурное, мятежное
ощущение всегда болтливо; но чистая, самим небом благословляемая любовь, это чувство величайшего земного наслаждения, не изъясняется словами.
Это была мука мученская, беспрерывное невыносимое унижение от мысли, переходившей в беспрерывное и непосредственное
ощущение того, что я муха перед всем этим
светом, гадкая, непотребная муха, — всех умнее, всех развитее, всех благороднее, — это уж само собою, — но беспрерывно всем уступающая муха, всеми униженная и всеми оскорбленная.
Пристально глядя на огонь костра, наполнявший глаза
ощущением жара, протягивая к огню длинные шевелящиеся руки, весь бесформенный в путанице рук и ног, дрожащих теней и
света, Искариот бормотал жалобно и хрипло...
В этом
свете добрые ангелы имеют даже познание чувственного (των αισθητών γνώσιν), каковое они познают не силою
ощущения и не физической силою, но знают это силою божественною, от которой совершенно не может скрыться ничто настоящее, прошедшее или будущее.
И в этом
свете по-иному является этот мир, получается совершенно другой вкус, новое
ощущение бытия — чувствование мира как удаленного от Бога, но вместе с тем от Него зависящего.
Но силою и величием человеческого духа оно преодолено; есть страдания, есть смерть, но нет ужаса, а вместо него — поднимающая душу радость борьбы, освящение и утверждение жизни даже в страданиях и смерти, бодряще-крепкое
ощущение, что «на
свете нет ничего страшного».
Она прошла темными большими комнатами на
свет от лампы в ее будуаре, и засвежевший воздух старых предводительских хором дал ей физическое
ощущение дрожи.
[ «Свобода вкоренена во Тьме, и в своем темном желании, как и в светлом желании, она связана с вечной волей Тьмы; и Тьма связана со
Светом свободы и не может ничего достичь, когда обращается к желанию самому по себе и действует как Тьма в самой себе; из этих двух, как и из темного
ощущения, а также и из
Света, т. е. свободного желания, исходящего из
ощущения, возникнет в
ощущении молния как первоогонь: тогда Свобода раскроется в
ощущении, но
ощущение постигает ее через страх, поскольку видна она лишь как молния; и так как Свобода непостижима и словно бы Ничто, и к тому же есть вне и до всякого
ощущения, и не имеет основы, то не может ее
ощущение ни постичь, ни удержать и лишь покоряется оно Свободе, и Свобода соединяет свою темную самость и Сущность и правит с воспринятым беспокойством во Тьме, во Тьме непостижимой» (нем.).]].
В том учреждении, где дитя ее увидело
свет и впервые вскрикнуло от
ощущения воздуха, всегда есть такие, кто знает средства, как помочь себе в этой жизни. Они уже были искушены таким же горестным положением и знают, как помочь искушаемой. Они ей укажут адрес, где ее приютят и не станут справляться ни о чем в ее прошлом. Все, что там нужно, она принесет туда с собою. Это — ее молодость и некоторая милота ее наружности.
Ах, как хорошо! Как хорошо! Вся радость, весь
свет и счастье, которые Борька впитал в себя в этот сверкающий месяц, вдруг разом заполнили душу. И вся она трепетала от
ощущения нарастающего, приближающегося какого-то блаженства, которому нет и не будет имени.
Вместе с прислушиваньем к шопоту и с
ощущением этого тянущегося и воздвигающегося здания из иголок, князь Андрей видел урывками и красный окруженный
свет свечки и слышал шуршанье тараканов и шуршанье мухи, бившейся на подушке и на лице его.