Неточные совпадения
Иной даже, стоя в
паре, переговаривает с другим об важном деле, а
ногами в то же время, как козленок, вензеля направо и налево…
А уж там в стороне четыре
пары откалывали мазурку; каблуки ломали пол, и армейский штабс-капитан работал и душою и телом, и руками и
ногами, отвертывая такие па, какие и во сне никому не случалось отвертывать.
Увы, на разные забавы
Я много жизни погубил!
Но если б не страдали нравы,
Я балы б до сих пор любил.
Люблю я бешеную младость,
И тесноту, и блеск, и радость,
И дам обдуманный наряд;
Люблю их ножки; только вряд
Найдете вы в России целой
Три
пары стройных женских
ног.
Ах! долго я забыть не мог
Две ножки… Грустный, охладелый,
Я всё их помню, и во сне
Они тревожат сердце мне.
Молодой человек, у которого я отбил даму, танцевал мазурку в первой
паре. Он вскочил с своего места, держа даму за руку, и вместо того, чтобы делать pas de Basques, [па-де-баск — старинное па мазурки (фр.).] которым нас учила Мими, просто побежал вперед; добежав до угла, приостановился, раздвинул
ноги, стукнул каблуком, повернулся и, припрыгивая, побежал дальше.
Самгин попробовал отойти, но поручик взял его под руку и повел за собой, шагая неудобно широко, прихрамывая на левую
ногу, загребая ею. Говорил он сиповато, часто и тяжело отдувался, выдувая длинные струи
пара, пропитанного запахами вина и табака.
В коляске, запряженной
парой черных зверей,
ноги которых работали, точно рычаги фантастической машины, проехала Алина Телепнева, рядом с нею — Лютов, а напротив них, под спиною кучера, размахивал рукою толстый человек, похожий на пожарного.
Вот она заговорила, но в топоте и шуме голосов ее голос был не слышен, а круг снова разрывался, люди, отлетая в сторону, шлепались на пол с мягким звуком, точно подушки, и лежали неподвижно; некоторые, отскакивая, вертелись одиноко и
парами, но все падали один за другим или, протянув руки вперед, точно слепцы, пошатываясь, отходили в сторону и там тоже бессильно валились с
ног, точно подрубленные.
Самгин нащупал пальто, стал искать карман, выхватил револьвер, но в эту минуту поезд сильно тряхнуло, пронзительно завизжали тормоза, озлобленно зашипел
пар, — Самгин пошатнулся и сел на
ноги Крэйтона, тот проснулся и, выдергивая
ноги, лягаясь, забормотал по-английски, потом свирепо закричал...
Оказалось, что гражданин, проезжая на
паре собственных лошадей, переломил крестьянину
ногу, помял ребра и причинил сотрясение мозга, вследствие чего крестьянин Алексей Ухов, ломовой извозчик, — помер.
Пара серых лошадей бежала уже далеко, а за ними, по снегу, катился кучер; одна из рыжих, неестественно вытянув шею, шла на трех
ногах и хрипела, а вместо четвертой в снег упиралась толстая струя крови; другая лошадь скакала вслед серым, — ездок обнимал ее за шею и кричал; когда она задела боком за столб для афиш, ездок свалился с нее, а она, прижимаясь к столбу, скрипуче заржала.
Пустынная улица вывела Самгина на главную, — обе они выходили под прямым углом на площадь; с площади ворвалась
пара серых лошадей, покрытых голубой сеткой; они блестели на солнце, точно смазанные маслом, и выкидывали
ноги так гордо, красиво, что Самгин приостановился, глядя на их быстрый парадный бег.
Еще роса блестела на травах, но было уже душно; из-под
ног пары толстых, пегих лошадей взлетала теплая, едкая пыль, крепкий запах лошадиного пота смешивался с пьяным запахом сена и отравлял тяжелой дремотой.
Недели через три Самгин сидел в почтовой бричке, ее катила по дороге, размытой вешними водами,
пара шершавых, рыженьких лошадей, механически, точно заводные игрушки, перебирая
ногами. Ехали мимо пашен, скудно покрытых всходами озими; неплодородная тверская земля усеяна каким-то щебнем, вымытым добела.
Идти было неудобно и тяжело, снег набивался в галоши, лошади, покрытые черной попоной, шагали быстро, отравляя воздух
паром дыхания и кисловатым запахом пота, хрустел снег под колесами катафалка и под
ногами четырех человек в цилиндрах, в каких-то мантиях с капюшонами, с горящими свечами в руках.
По указанию календаря наступит в марте весна, побегут грязные ручьи с холмов, оттает земля и задымится теплым
паром; скинет крестьянин полушубок, выйдет в одной рубашке на воздух и, прикрыв глаза рукой, долго любуется солнцем, с удовольствием пожимая плечами; потом он потянет опрокинутую вверх дном телегу то за одну, то за другую оглоблю или осмотрит и ударит
ногой праздно лежащую под навесом соху, готовясь к обычным трудам.
Он просыпается по будильнику. Умывшись посредством машинки и надев вымытое
паром белье, он садится к столу, кладет
ноги в назначенный для того ящик, обитый мехом, и готовит себе, с помощью
пара же, в три секунды бифштекс или котлету и запивает чаем, потом принимается за газету. Это тоже удобство — одолеть лист «Times» или «Herald»: иначе он будет глух и нем целый день.
Когда они установились, послышалась новая команда, и
парами стали выходить арестанты в блинообразных шапках на бритых головах, с мешками за плечами, волоча закованные
ноги и махая одной свободной рукой, а другой придерживая мешок за спиной.
На
пароме было тихо, только слышались топот
ног перевозчиков и стук о доски копыт переставлявших
ноги лошадей.
С рассветом опять ударил мороз; мокрая земля замерзла так, что хрустела под
ногами. От реки поднимался
пар. Значит, температура воды была значительно выше температуры воздуха. Перед выступлением мы проверили свои продовольственные запасы. Хлеба у нас осталось еще на двое суток. Это не особенно меня беспокоило. По моим соображениям, до моря было не особенно далеко, а там к скале Ван-Син-лаза продовольствие должен принести удэгеец Сале со стрелками.
Пристяжные ежатся, фыркают и щеголевато переступают
ногами;
пара только что проснувшихся белых гусей молча и медленно перебирается через дорогу.
— Это удивительно! но она великолепна! Почему она не поступит на сцену? Впрочем, господа, я говорю только о том, что я видела. Остается вопрос, очень важный: ее
нога? Ваш великий поэт Карасен, говорили мне, сказал, что в целой России нет пяти
пар маленьких и стройных
ног.
Настя и тут ей помогла: она сняла мерку с Лизиной
ноги, сбегала в поле к Трофиму-пастуху и заказала ему
пару лаптей по той мерке.
Оглянувшись, Анфим так и обомлел. По дороге бежал Михей Зотыч, а за ним с ревом и гиком гналась толпа мужиков. Анфим видел, как Михей Зотыч сбросил на ходу шубу и прибавил шагу, но старость сказывалась, и он начал уставать. Вот уже совсем близко разъяренная, обезумевшая толпа. Анфим даже раскрыл глаза, когда из толпы вылетела
пара лошадей Ермилыча, и какой-то мужик, стоя в кошевой на
ногах, размахивая вожжами, налетел на Михея Зотыча.
Крыша мастерской уже провалилась; торчали в небо тонкие жерди стропил, курясь дымом, сверкая золотом углей; внутри постройки с воем и треском взрывались зеленые, синие, красные вихри, пламя снопами выкидывалось на двор, на людей, толпившихся пред огромным костром, кидая в него снег лопатами. В огне яростно кипели котлы, густым облаком поднимался
пар и дым, странные запахи носились по двору, выжимая слезы из глаз; я выбрался из-под крыльца и попал под
ноги бабушке.
Стрельба выходила славная и добычливая: куропатки вылетали из соломы поодиночке, редко в
паре и очень близко, из-под самых
ног: тут надобно было иногда или послать собаку в солому, или взворачивать ее самому
ногами. было бить их рябчиковою дробью, даже 7-м и 8-м нумером, чего уже никак нельзя сделать на обыкновенном неблизком расстоянии, ибо куропатки, особенно старые, крепче к ружью многих птиц, превосходящих их своею величиною, и уступают в этом только тетереву; на сорок пять шагов или пятнадцать сажен, если не переломишь крыла, куропатку не добудешь, то есть не убьешь наповал рябчиковой дробью; она будет сильно ранена, но унесет дробь и улетит из виду вон: может быть, она после и умрет, но это будет хуже промаха — пропадет даром.
У каждого было по две
пары лыж: одна на
ногах, а другая — запасная — в нарте.
На головах имели меховые шапки с наушниками, на руках — вязаные рукавицы, а на
ногах шерстяные портянки и унты из рыбьей кожи, с расчетом по одной
паре на семь суток.
Канун первого мая для Фотьянки прошел в каком-то чаду. Вся деревня поднялась на
ноги с раннего утра, а из Балчуговского завода так и подваливала одна партия за другой. Золотопромышленники ехали отдельно в своих экипажах
парами. Около обеда вокруг кабака Фролки вырос целый табор. Кишкин толкался на народе и прислушивался, о чем галдят.
Вчера здесь, как и каждый вечер, горели огни, звенела разудалая музыка, колебался синий табачный, дым, носились, вихляя бедрами и высоко вскидывая
ногами вверх,
пары мужчин и женщин.
Одна из девиц, красная, толстая и басистая, у которой всего-навсего были в лице только
пара красных щек, из которых смешно выглядывал намек на вздернутый нос и поблескивала из глубины
пара черных изюминок-глазок, все время рассматривала Любку с
ног до головы, точно сквозь воображаемый лорнет, водя по ней ничего не говорящим, но презрительным взглядом.
Наконец мы убеждаемся, что
паром отчаливает от другого берега. Наступает внезапное затишье, прерываемое лишь посвистыванием бурлаков на лошадей, тянущих бечеву. Страшно смотреть. Изморенные, сплеченные животные то карабкаются на крутизну, то спускаются вниз в рытвины, скользят, падают на передние
ноги и вновь вскакивают под градом ударов кнута.
Набоб сидел на стуле, заложив
ногу за
ногу, и легонько раскачивался, когда начинал смеяться; летняя
пара из шелковой материи, цвета смуглой южной кожи, обрисовывала его сильное, но уже начавшее брюзгнуть тело.
Мать почти каждый день видела его: круто упираясь дрожащими от натуги
ногами в землю, шла
пара вороных лошадей, обе они были старые, костлявые, головы их устало и печально качались, тусклые глаза измученно мигали.
Трудно передать мои ощущения в эту минуту. Я не страдал; чувство, которое я испытывал, нельзя даже назвать страхом. Я был на том свете. Откуда-то, точно из другого мира, в течение нескольких секунд доносился до меня быстрою дробью тревожный топот трех
пар детских
ног! Но вскоре затих и он. Я был один, точно в гробу, в виду каких-то странных и необъяснимых явлений.
Никто не отзывался. Было темно, под
ногами мягко, и пахло навозом. Направо от двери в стойле стояла
пара молодых саврасых. Петр Николаич протянул руку — пусто. Он тронул
ногой. Не легла ли?
Нога ничего не встретила. «Куда ж они ее вывели?» подумал он. Запрягать — не запрягали, сани еще все наружи. Петр Николаич вышел из двери и крикнул громко...
Говору не слышно было на палубе: из-за равномерного звука разрезаемых волн и
пара слышно было, как лошади фыркали и топали
ногами на шаланде, слышны были командные слова капитана и стоны раненых.
— Надеюсь, это не дурно: лучше, чем выскочить из колеи, бухнуть в ров, как ты теперь, и не уметь встать на
ноги.
Пар!
пар! да пар-то, вот видишь, делает человеку честь. В этой выдумке присутствует начало, которое нас с тобой делает людьми, а умереть с горя может и животное. Были примеры, что собаки умирали на могиле господ своих или задыхались от радости после долгой разлуки. Что ж это за заслуга? А ты думал: ты особое существо, высшего разряда, необыкновенный человек…
Ечкинские нарядные тройки одна за другою подкатывали к старинному строгому подъезду, ярко освещенному, огороженному полосатым тиковым шатром и устланному ковровой дорожкой. Над мокрыми серыми лошадьми клубился густой белый пахучий
пар. Юнкера с трудом вылезали из громоздких саней. От мороза и от долгого сидения в неудобных положениях их
ноги затекли, одеревенели и казались непослушными: трудно стало их передвигать.
— Боже, да ведь он хотел сказать каламбур! — почти в ужасе воскликнула Лиза. — Маврикий Николаевич, не смейте никогда пускаться на этот путь! Но только до какой же степени вы эгоист! Я убеждена, к чести вашей, что вы сами на себя теперь клевещете; напротив; вы с утра до ночи будете меня тогда уверять, что я стала без
ноги интереснее! Одно непоправимо — вы безмерно высоки ростом, а без
ноги я стану премаленькая, как же вы меня поведете под руку, мы будем не
пара!
Из облака
пара замелькают набитые спины, бритые головы, скрюченные руки,
ноги; а в довершение Исай Фомич гогочет во все горло на самом высоком полке.
Пар, застилающий глаза, копоть, грязь, теснота, до такой степени, что негде поставить
ногу.
Когда я согласился, он сел на постели, не спуская
ног на пол, и уже тоном приказания велел мне поставить сундук на постель, к его
ногам. Ключ висел у него на гайтане, вместе с нательным крестом. Оглянув темные углы кухни, он важно нахмурился, отпер замок, подул на крышку сундука, точно она была горячая, и, наконец приподняв ее, вынул несколько
пар белья.
Его видали в клубе, в театре, в концертах — вообще везде, где собиралась хорошая публика; он был знаком со всем городом и всех знал, имел
пару отличных вяток, барскую квартиру и жил на холостую
ногу.
Дождь яростно, однако ж, хлестал их по спине; но они мало об этом заботились, утешаясь, вероятно, тем, что грудь, руки и
ноги оставались в тепле. Мокрая их одежда, подогреваемая спереди огнем, испускала от себя
пар, подобный тому, какой подымается вечером над водою.
Слышен насмешливый и ликующий свист по адресу забастовщиков, раздаются крики приветствий, а какой-то толстой человек, в легкой серой
паре и в панаме, начинает приплясывать, топая
ногами по камню мостовой. Кондуктора и вагоновожатые медленно пробираются сквозь толпу, идут к вагонам, некоторые влезают на площадки, — они стали еще угрюмее и в ответ на возгласы толпы — сурово огрызаются, заставляя уступать им дорогу. Становится тише.
Она послушала людей и показала им сына — руки и
ноги у него были короткие, как плавники рыбы, голова, раздутая в огромный шар, едва держалась на тонкой, дряблой шее, а лицо — точно у старика, всё в морщинах, на нем
пара мутных глаз и большой рот, растянутый в мертвую улыбку.
Пара голубей опустилась на мостовую, неподалёку от крыльца. Толстый голубь с отвисшим зобом, переваливаясь с
ноги на
ногу, начал ходить вокруг голубки, громко воркуя.
Иванко, упираясь
ногами, тянет руль на себя.
Паром делает оборот, но вдруг рулевое весло взмахивает в воздухе, и Иванко падает на дно. Судно «рыскнуло», но через секунду Иванко, со страхом глядя на отца, сидит на месте.
Он уцепился обеими руками за переднюю
пару стропил, за так называемые «
ноги» фронтона, и начал усиленно их раскачивать. Свесившись с краю настилки, он как бы тащил их за собою, мерно напевая по-бурлацкому: «Еще разик! еще раз! ух!»
Катерина Львовна дрожала. Блудящий взор ее сосредоточивался и становился диким. Руки раз и два неведомо куда протянулись в пространство и снова упали. Еще минуту — и она вдруг вся закачалась, не сводя глаз с темной волны, нагнулась, схватила Сонетку за
ноги и одним махом перекинулась с нею за борт
парома.