Неточные совпадения
Рубашки чистой Кузьма не догадался оставить, и, получив приказанье всё уложить и свезти к Щербацким, от которых в нынешний же вечер
уезжали молодые, он так и сделал, уложив всё, кроме фрачной
пары.
Викентьеву это молчание, сдержанность, печальный тон были не по натуре. Он стал подговаривать мать попросить у Татьяны Марковны позволения увезти невесту и
уехать опять в Колчино до свадьбы, до конца октября. К удовольствию его, согласие последовало легко и скоро, и молодая чета, как
пара ласточек, с веселым криком улетела от осени к теплу, свету, смеху, в свое будущее гнездо.
Прошло четыре года. В городе у Старцева была уже большая практика. Каждое утро он спешно принимал больных у себя в Дялиже, потом
уезжал к городским больным,
уезжал уже не на
паре, а на тройке с бубенчиками, и возвращался домой поздно ночью. Он пополнел, раздобрел и неохотно ходил пешком, так как страдал одышкой. И Пантелеймон тоже пополнел, и чем он больше рос в ширину, тем печальнее вздыхал и жаловался на свою горькую участь: езда одолела!
Уезжал я обычно в зимовники на
паре в легком экипаже, ехал не торопясь, имея всегда в тележке кулек бубликов или булок, и раздавал их встречным пешеходам.
Несмотря на то, старую барыню разбудили и по секрету донесли, что уже давным-давно
уехал куда-то Танайченок с письмом от барина на
паре господских лошадей.
Грустная тень давно слетела с лица молодых. Они были совершенно счастливы. Добрые люди не могли смотреть на них без удовольствия, и часто повторялись слова: «какая прекрасная
пара!» Через неделю молодые собирались ехать в Багрово, куда сестры Алексея Степаныча
уехали через три дня после свадьбы. Софья Николавна написала с ними ласковое письмо к старикам.
И стал мой дядя веселый, речистый: пошел вспоминать про Брюллова, как тот,
уезжая из России, и платье, и белье, и обувь по сю сторону границы бросил; про Нестора Васильевича Кукольника, про Глинку, про актера Соленика и Ивана Ивановича Панаева, как они раз, на Крестовском, варили такую жженку, что у прислуги от одних
паров голова кругом шла; потом про Аполлона Григорьева со Львом Меем, как эти оба поэта, по вдохновению, одновременно друг к другу навстречу на Невский выходили, и потом презрительно отозвался про нынешних литераторов и художников, которые пить совсем не умеют.
Они разыскали меня в полку, кутили три дня, пропили все: деньги и свою
пару лошадей с санями — и
уехали на ямщике в свое имение, верстах в двадцати пяти от Ярославля под Романовом-Борисоглебском.
И вот она вдруг
уехала куда-то
парою, в маленькой бричонке с одним кучеренком, и, возвратись через десять дней, сказала, что она была в Оптиной пустыни «у старца», но на расспросы о том: чту там такое? — с странною рассеянностью отвечала...
И когда он, веселый, кричащий больше всех и беспричинно смеющийся,
уезжал, его провожали две
пары глаз: серые глаза тетки, сердитые и упрекающие, и черные, беспокойно ласковые глаза собаки.