Неточные совпадения
— Все вы — злые! — воскликнула Люба Сомова. — А мне эти люди нравятся; они — точно
повара на кухне
перед большим праздником — пасхой или рождеством.
Барыня обнаружила тут свою обычную предусмотрительность, чтобы не перепились ни кучера, ни
повара, ни лакеи. Все они были нужны: одни готовить завтрак, другие служить при столе, а третьи — отвезти парадным поездом молодых и всю свиту до переправы через реку.
Перед тем тоже было работы немало. Целую неделю возили приданое за Волгу: гардероб, вещи, множество ценных предметов из старого дома — словом, целое имущество.
Как только она позвала Верочку к папеньке и маменьке, тотчас же побежала сказать жене хозяйкина
повара, что «ваш барин сосватал нашу барышню»; призвали младшую горничную хозяйки, стали упрекать, что она не по — приятельски себя ведет, ничего им до сих пор не сказала; младшая горничная не могла взять в толк, за какую скрытность порицают ее — она никогда ничего не скрывала; ей сказали — «я сама ничего не слышала», —
перед нею извинились, что напрасно ее поклепали в скрытности, она побежала сообщить новость старшей горничной, старшая горничная сказала: «значит, это он сделал потихоньку от матери, коли я ничего не слыхала, уж я все то должна знать, что Анна Петровна знает», и пошла сообщить барыне.
Обыкновенно
перед приездом господ отыскивали в одном из трактиров немудрящего
повара или даже приехавшего в побывку трактирного полового и брали в усадьбу на время пребывания барыни.
Главными покупателями были
повара лучших трактиров и ресторанов, а затем
повара барские и купеческие, хозяйки-купчихи и кухарки. Все это толклось, торговалось, спорило из-за копейки, а охотнорядец рассыпался
перед покупателем, памятуя свой единственный лозунг: «не обманешь — не продашь».
Оливье не стало. Мариус, который благоговел
перед сиятельными гурманами, служил и купцам, но разговаривал с ними развязно и даже покровительственно, а
повар Дюге уже не придумывал для купцов новых блюд и, наконец, уехал на родину.
— Что такое наша полиция, я на себе могу указать вам пример… Вот
перед этим
поваром был у меня другой, старик, пьяница, по прозванью Поликарп Битое Рыло, но, как бы то ни было, его находят в городе мертвым вблизи кабака, всего окровавленного… В самом кабаке я, через неделю приехавши, нашел следы человеческой крови — явно ведь, что убит там?.. Да?
Еще с раннего утра засуетилось
перед открытыми окнами кухни человек до пяти
поваров и поваренков в белых колпаках и фартуках.
Я знаю, что
перед топкой тяжелее и жарче работать, чем у плиты, я несколько раз по ночам пытался «шуровать» вместе с Яковом, и мне странно, что он почему-то не хочет указать
повару на тяжесть своего труда. Нет, этот человек знает что-то особенное…
Живут все эти люди и те, которые кормятся около них, их жены, учителя, дети,
повара, актеры, жокеи и т. п., живут той кровью, которая тем или другим способом, теми или другими пиявками высасывается из рабочего народа, живут так, поглощая каждый ежедневно для своих удовольствий сотни и тысячи рабочих дней замученных рабочих, принужденных к работе угрозами убийств, видят лишения и страдания этих рабочих, их детей, стариков, жен, больных, знают про те казни, которым подвергаются нарушители этого установленного грабежа, и не только не уменьшают свою роскошь, не скрывают ее, но нагло выставляют
перед этими угнетенными, большею частью ненавидящими их рабочими, как бы нарочно дразня их, свои парки, дворцы, театры, охоты, скачки и вместе с тем, не переставая, уверяют себя и друг друга, что они все очень озабочены благом того народа, который они, не переставая, топчут ногами, и по воскресеньям в богатых одеждах, на богатых экипажах едут в нарочно для издевательства над христианством устроенные дома и там слушают, как нарочно для этой лжи обученные люди на все лады, в ризах или без риз, в белых галстуках, проповедуют друг другу любовь к людям, которую они все отрицают всею своею жизнью.
Повар имел то преимущество
перед приказчиком, что его ежедневно бранил барин, как и приказчика, да, сверх того, бранила барыня.
Но хотя ему и тяжело было, Евгений с гордой радостью донес свою ношу до дому и не
передал ее горничной и
повару, которых нашла и выслала им навстречу Варвара Алексеевна. Он донес ее до спальни и положил на постель.
Для исполнения этих епитимий каждый вечер, как только Марфа Андревна садилась
перед туалетом отдавать
повару приказание к завтрашнему столу, а за ее спиною за креслом становилась с гребнем ее покоевая девушка и начинала чесать ей в это время голову «по-ночному», в комнату тихо являлось несколько пар лакеев и девушек.
В полдень Ольга и Саша пришли в большое село. Тут на широкой улице встретился им
повар генерала Жукова, старичок. Ему было жарко, и потная, красная лысина его сияла на солнце. Он и Ольга не узнали друг друга, потом оглянулись в одно время, узнали и, не сказав ни слова, пошли дальше каждый своею дорогой. Остановившись около избы, которая казалась побогаче и новее,
перед открытыми окнами, Ольга поклонилась и сказала громко, тонким, певучим голосом...
Повар спит
перед огнем...
Над коробом, окорячив его ногами, упертыми в тележные грядки, сидел рослый
повар в белых панталонах, в белой куртке и в белом колпаке, а
перед ним на земле стоял средних лет торговый крестьянин и держал в руках большое решето, в которое
повар что-то сбрасывал, точно как будто орешки.
А от графа охал и морщился весь госпиталь. Однажды ему не понравился поданный бульон; граф велел
передать, что если ему еще раз подадут такой бульон, то он набьет морду
повару. Смотритель ежечасно бегал к графу справляться, хорошо ли ему. Однажды граф сказал: «Не дурно бы выпить вина!» Смотритель тотчас же прислал бутылку прекрасной мадеры, пожертвованной для больных. Но у графа был нарыв в наружном слуховом проходе, и, конечно, никаких показаний к вину не существовало.
Амтман, с важною частицею фон, под видом сбереженья господского интереса, откладывал в свою экономию разные плоды тонкой математической промышленности; ключница прятала недовески и привески;
повара передавали женам излишки, а поваренки, облизывая преисправно сладкие остатки, отделяли от души лучшие кусочки пригожей дворовой девчонке.
Надумала королева как-то гурьевской кашки
перед сном поесть. Русский посол ей в день ангела полный рецепт предоставил — мед да миндаль, да манной каши на сливках, да изюму с цукатцем чайную чашечку верхом. До того вкусно, что
повар на королевской кухне, пробовавши, половину приел. И горничная, по коридору несши, не мало хватила. Однако и королеве досталось.