Неточные совпадения
Над
столом мелькали обезьяньи лапки старушки, безошибочно и ловко
передвигая посуду, наливая чай, не умолкая шелестели ее картавые словечки, — их никто не слушал. Одетая в сукно мышиного цвета, она тем более напоминала обезьяну. По морщинам темненького лица быстро скользили легкие улыбочки. Клим нашел улыбочки хитрыми, а старуху неестественной. Ее говорок тонул в грубоватом и глупом голосе Дмитрия...
Бешено звенела гитара, дробно стучали каблуки, на
столе и в шкапу дребезжала посуда, а среди кухни огнем пылал Цыганок, реял коршуном, размахнув руки, точно крылья, незаметно
передвигая ноги; гикнув, приседал на пол и метался золотым стрижом, освещая всё вокруг блеском шелка, а шелк, содрогаясь и струясь, словно горел и плавился.
Наконец застучали ложки, ножи, тарелки; лакей Степан пришел в столовую и кинул скатерть на
стол. Но, казалось, частица праха, наполнявшего Иудушку, перешла и в него. Еле-еле он
передвигал тарелками, дул в стаканы, смотрел через них на свет. Ровно в час сели за
стол.
Он не знал, что сказать ей, в душе кипела какая-то муть, хотелось уйти, и было неловко, хотелось спросить о чём-то, но он не находил нужного слова, смущённо
передвигая по
столу тарелки со сластями и вазочки с вареньем.
Разбирая пёстрые мотки шёлка,
передвигая по
столу коробочки с бисером, Ольга сказала задумчиво...
Леонид Федорович. Так и бывает. Так часто бывает, что у нас в доме один мужик, и тот оказался медиумом. На днях мы позвали его во время сеанса. Нужно было
передвинуть диван — и забыли про него. Он, вероятно, и заснул. И, представьте себе, наш сеанс уж кончился, Капчич проснулся, и вдруг мы замечаем, что в другом углу комнаты около мужика начинаются медиумические явления:
стол двинулся и пошел.
Он сделал усилие и
передвинул свое тяжелое кресло, так что нас разделял только угол
стола.
Злополучный старик Михаил Андреевич был так растерян, что ничего не замечал. Он едва поздоровался с женой, мимоходом пожал руку Горданову и начал ходить по комнате, останавливаясь то у одного, то у другого
стола,
передвигая и переставляя на них бесцельно разные мелкие вещи. Глафира видела это, но беседовала с братом.
Павел вскочил с постели и подошел к
столу. Там он
передвигал бумаги, тетради, раскрывал их, опять закрывал, и руки его дрожали. А глаза его боком, напряженно, вглядывались в то место
стола, где заперты были и сверху тщательно заложены бумагами принадлежности для лечения.