Неточные совпадения
Но злаков на полях все не прибавлялось, ибо глуповцы от бездействия весело-буйственного
перешли к бездействию мрачному. Напрасно они воздевали
руки, напрасно облагали себя поклонами, давали обеты, постились, устраивали процессии — бог не внимал мольбам. Кто-то заикнулся было сказать, что"как-никак, а придется
в поле с сохою выйти", но дерзкого едва не побили каменьями, и
в ответ на его предложение утроили усердие.
— Анна, за что так мучать себя и меня? — говорил он, целуя ее
руки.
В лице его теперь выражалась нежность, и ей казалось, что она слышала ухом звук слез
в его голосе и на
руке своей чувствовала их влагу. И мгновенно отчаянная ревность Анны
перешла в отчаянную, страстную нежность; она обнимала его, покрывала поцелуями его голову, шею,
руки.
Кто проснулся связанный во вражьих
руках, кто, и совсем не просыпаясь, сонный
перешел в сырую землю, и сам атаман Хлиб, без шаровар и верхнего убранства, очутился
в ляшском стану.
Некоторые занимались ремеслами, иные держали лавочки и торговали; но большая часть гуляла с утра до вечера, если
в карманах звучала возможность и добытое добро не
перешло еще
в руки торгашей и шинкарей.
Из заросли поднялся корабль; он всплыл и остановился по самой середине зари. Из этой дали он был виден ясно, как облака. Разбрасывая веселье, он пылал, как вино, роза, кровь, уста, алый бархат и пунцовый огонь. Корабль шел прямо к Ассоль. Крылья пены трепетали под мощным напором его киля; уже встав, девушка прижала
руки к груди, как чудная игра света
перешла в зыбь; взошло солнце, и яркая полнота утра сдернула покровы с всего, что еще нежилось, потягиваясь на сонной земле.
Соня остановилась
в сенях у самого порога, но не
переходила за порог и глядела как потерянная, не сознавая, казалось, ничего, забыв о своем перекупленном из четвертых
рук шелковом, неприличном здесь, цветном платье с длиннейшим и смешным хвостом, и необъятном кринолине, загородившем всю дверь, и о светлых ботинках, и об омбрельке, [Омбрелька — зонтик (фр. ombrelle).] ненужной ночью, но которую она взяла с собой, и о смешной соломенной круглой шляпке с ярким огненного цвета пером.
Она предложила
перейти в гостиную. Ходила она легко и плавно, пружинистым танцующим шагом, одета она
в платье оранжевого цвета, широкое, точно плащ. На ходу она смешно размахивала
руками, оправляя платье, а казалось, что она отталкивает что-то.
Мостовую
перешел человек
в резиновых калошах на босую ногу, он держал
в руках двухствольное ружье.
Самгин посмотрел
в окно —
в небе, проломленном колокольнями церквей, пылало зарево заката и неистово метались птицы, вышивая черным по красному запутанный узор. Самгин, глядя на птиц, пытался составить из их суеты слова неоспоримых фраз. Улицу
перешла Варвара под
руку с Брагиным, сзади шагал странный еврей.
Клим покорно ушел, он был рад не смотреть на расплющенного человека.
В поисках горничной,
переходя из комнаты
в комнату, он увидал Лютова; босый,
в ночном белье, Лютов стоял у окна, держась за голову. Обернувшись на звук шагов, недоуменно мигая, он спросил, показав на улицу нелепым жестом обеих
рук...
Он лег на спину и заложил обе
руки под голову. Илья Ильич занялся разработкою плана имения. Он быстро пробежал
в уме несколько серьезных, коренных статей об оброке, о запашке, придумал новую меру, построже, против лени и бродяжничества крестьян и
перешел к устройству собственного житья-бытья
в деревне.
Она подала ему
руку и без трепета, покойно,
в гордом сознании своей невинности,
перешла двор, при отчаянном скаканье на цепи и лае собаки, села
в карету и уехала.
Может быть, Илюша уж давно замечает и понимает, что говорят и делают при нем: как батюшка его,
в плисовых панталонах,
в коричневой суконной ваточной куртке, день-деньской только и знает, что ходит из угла
в угол, заложив
руки назад, нюхает табак и сморкается, а матушка
переходит от кофе к чаю, от чая к обеду; что родитель и не вздумает никогда поверить, сколько копен скошено или сжато, и взыскать за упущение, а подай-ко ему не скоро носовой платок, он накричит о беспорядках и поставит вверх дном весь дом.
Она, миновав аллею, умерила шаг и остановилась на минуту перевести дух у канавы, отделявшей сад от рощи. Потом
перешла канаву, вошла
в кусты, мимо своей любимой скамьи, и подошла к обрыву. Она подобрала обеими
руками платье, чтоб спуститься…
Здесь мы, по тенистой и сырой тропинке, дошли до пустого шалаша, отдохнули, переправились по доске через речку, то того быструю, что, когда я,
переходя по зыбкому мостику, уперся
в дно ручья длинной палкой, у меня мгновенно вырвало ее течением из
рук и вынесло
в море.
— Да так… Ведь все равно ты бросил заводы, значит, они ничего не проиграют, если
перейдут в другие
руки, которые сумеют взяться за дело лучше нашего.
Хина
в самых живых красках очертила собравшуюся на воды публику и заставила хохотать свою юную собеседницу до слез; затем последовал ряд портретов общих знакомых
в Узле, причем Бахаревым и Веревкиным досталось прежде всего. А когда Заплатина
перешла к изображению «гордеца» Половодова, Зося принялась хохотать, как сумасшедшая, и кончила тем, что могла только махать
руками.
Перейдя вброд реку, мы вышли на тропинку и только собирались юркнуть
в траву, как навстречу нам из кустов вышел таз с винтовкой
в руках.
Утром мы распрощались с Лефу и
в тот же день после полудня пришли
в деревню Дмитровку, расположенную по ту сторону Уссурийской железной дороги.
Переходя через полотно дороги, Дерсу остановился, потрогал рельсы
рукой, посмотрел
в обе стороны и сказал...
Хотя некоторый ковшик несколько раз
переходил из
рук в руки, странное молчание царствовало
в сей толпе; разбойники отобедали, один после другого вставал и молился богу, некоторые разошлись по шалашам, а другие разбрелись по лесу или прилегли соснуть, по русскому обыкновению.
Мы обыкновенно думаем о завтрашнем дне, о будущем годе,
в то время как надобно обеими
руками уцепиться за чашу, налитую через край, которую протягивает сама жизнь, не прошенная, с обычной щедростью своей, — и пить и пить, пока чаша не
перешла в другие
руки.
Домишко был действительно жалкий. Он стоял на юру, окутанный промерзлой соломой и не защищенный даже рощицей. Когда мы из крытого возка
перешли в переднюю, нас обдало морозом. Встретила нас тетенька Марья Порфирьевна, укутанная
в толстый ваточный капот,
в капоре и
в валяных сапогах. Лицо ее осунулось и выражало младенческое отупение. Завидев нас, она машинально замахала
руками, словно говорила: тише! тише! Сзади стояла старая Аннушка и плакала.
Матушка при этом предсказании бледнела. Она и сама только наружно тешила себя надеждой, а внутренне была убеждена, что останется ни при чем и все дедушкино имение
перейдет брату Григорью, так как его
руку держит и Настька-краля, и Клюквин, и даже генерал Любягин. Да и сам Гришка постоянно живет
в Москве, готовый, как ястреб, во всякое время налететь на стариково сокровище.
К шпалерам с задней стороны приставляются лестницы, и садовник с двумя помощниками влезают наверх, где персики зрелее, чем внизу. Начинается сбор. Анна Павловна, сопровождаемая ключницей и горничной, с горшками
в руках переходит из отделения
в отделение; совсем спелые фрукты кладет особо; посырее (для варенья) — особо. Работа идет медленно, зато фруктов набирается масса.
Все это Солоха находила не лишним присоединить к своему хозяйству, заранее размышляя о том, какой оно примет порядок, когда
перейдет в ее
руки, и удвоивала благосклонность к старому Чубу.
Правда, что красные девушки немного призадумывались, принимая подарки: бог знает, может,
в самом деле
перешли они через нечистые
руки.
Когда пошло увлечение модой и многие из трактиров стали называться «ресторанами» — даже «Арсентьич»,
перейдя в другие
руки, стал именоваться
в указателе официально «Старочеркасский ресторан», а публика шла все так же
в «трактир» к «Арсентьичу».
Так до 1917 года и служил этот дом,
переходя из
рук в руки, от кондитера к кондитеру: от Завьялова к Бурдину, Феоктистову и другим.
Сам Красовский был тоже любитель этого спорта, дававшего ему большой доход по трактиру. Но последнее время,
в конце столетия, Красовский сделался ненормальным, больше проводил время на «Голубятне», а если являлся
в трактир, то ходил по залам с безумными глазами, распевал псалмы, и… его, конечно, растащили: трактир, когда-то «золотое дно», за долги
перешел в другие
руки, а Красовский кончил жизнь почти что нищим.
Замараевы, устраиваясь по-городски, не забывали своей деревенской скупости, которая
переходила уже
в жадность благодаря легкой наживе. У себя дома они питались редькой и горошницей, выгадывая каждую копейку и мечтая о том блаженном времени, когда, наконец, выдерутся
в настоящие люди и наверстают претерпеваемые лишения. Муж и жена шли
рука об
руку и были совершенно счастливы.
Когда наконец они повернули с двух разных тротуаров
в Гороховую и стали подходить к дому Рогожина, у князя стали опять подсекаться ноги, так что почти трудно было уж и идти. Было уже около десяти часов вечера. Окна на половине старушки стояли, как и давеча, отпертые, у Рогожина запертые, и
в сумерках как бы еще заметнее становились на них белые спущенные сторы. Князь подошел к дому с противоположного тротуара; Рогожин же с своего тротуара ступил на крыльцо и махал ему
рукой. Князь
перешел к нему на крыльцо.
Оставшись один на перекрестке, князь осмотрелся кругом, быстро
перешел через улицу, близко подошел к освещенному окну одной дачи, развернул маленькую бумажку, которую крепко сжимал
в правой
руке во всё время разговора с Иваном Федоровичем, и прочел, ловя слабый луч света...
Паншин начал с комплиментов Лаврецкому, с описания восторга, с которым, по его словам, все семейство Марьи Дмитриевны отзывалось о Васильевском, и потом, по обыкновению своему, ловко
перейдя к самому себе, начал говорить о своих занятиях, о воззрениях своих на жизнь, на свет и на службу; сказал слова два о будущности России, о том, как следует губернаторов
в руках держать; тут же весело подтрунил над самим собою и прибавил, что, между прочим, ему
в Петербурге поручили «de populariser l’idée du cadastre».
Старухи хохлушки
в больших сапогах и выставлявшихся из-под жупанов длинных белых рубахах, с длинными черемуховыми палками
в руках,
переходили площадь разбитою, усталою походкой, не обращая внимания ни на кого.
Дети, взявшись за
руки, весело побежали к лавкам, а от них спустились к фабрике,
перешли зеленый деревянный мост и бегом понеслись
в гору к заводской конторе. Это было громадное каменное здание, с такими же колоннами, как и господский дом. На площадь оно выступало громадною чугунною лестницей, — широкие ступени тянулись во всю ширину здания.
Нашу карету и повозку стали грузить на паром, а нам подали большую косную лодку, на которую мы все должны были
перейти по двум доскам, положенным с берега на край лодки; перевозчики
в пестрых мордовских рубахах, бредя по колени
в воде, повели под
руки мою мать и няньку с сестрицей; вдруг один из перевозчиков, рослый и загорелый, схватил меня на
руки и понес прямо по воде
в лодку, а отец пошел рядом по дощечке, улыбаясь и ободряя меня, потому что я, по своей трусости, от которой еще не освободился, очень испугался такого неожиданного путешествия.
Филипп дает мне сначала одну вожжу, потом другую; наконец все шесть вожжей и кнут
переходят в мои
руки, и я совершенно счастлив.
Но бабушка уже не слушала его, она закрыла лицо
руками, и рыдания ее скоро
перешли в икоту и истерику.
В комнату с испуганными лицами вбежали Мими и Гаша, запахло какими-то спиртами, и по всему дому вдруг поднялись беготня и шептанье.
Когда они сказали Павлу (опять уже сидевшему у себя
в номере с Фатеевой), что вещи все внесены, он пошел, сам их все своими
руками расставил и предложил своей названной сестрице
перейти в ее новое жилище.
«Нет, говорю, ваше превосходительство, это не так; я сам чрез эту гору
переходил!» — «Где, говорит, вам
переходить; может быть, как-нибудь пьяный перевалились через нее!» Я говорю: «Ваше превосходительство, я двадцать лет здесь живу, и меня, благодаря бога, никто еще пьяным не видал; а вас — так, говорю, слыхивал, как с праздника из Кузьминок, на
руки подобрав,
в коляску положили!» Засмеялся…
Получив подаяние, она сошла с моста и подошла к ярко освещенным окнам одного магазина. Тут она принялась считать свою добычу; я стоял
в десяти шагах. Денег
в руке ее было уже довольно; видно, что она с самого утра просила. Зажав их
в руке, она
перешла через улицу и вошла
в мелочную лавочку. Я тотчас же подошел к дверям лавочки, отворенным настежь, и смотрел: что она там будет делать?
Я сказал уже, что Нелли не любила старика еще с первого его посещения. Потом я заметил, что даже какая-то ненависть проглядывала
в лице ее, когда произносили при ней имя Ихменева. Старик начал дело тотчас же, без околичностей. Он прямо подошел к Нелли, которая все еще лежала, скрыв лицо свое
в подушках, и взяв ее за
руку, спросил: хочет ли она
перейти к нему жить вместо дочери?
Павел Федорыч уехал, а мы
перешли в гостиную. Филофей Павлыч почти толкнул меня на диван ("вы, братец, — старший
в семействе; по христианскому обычаю, вам следовало бы под образами сидеть, а так как у нас, по легкомыслию нашему,
в парадных комнатах образов не полагается — ну, так хоть на диван попокойнее поместитесь!" — сказал он при этом, крепко сжимая мне
руку), а сам сел на кресло подле меня. Сбоку, около стола, поместились маменька с дочкой, и я слышал, как Машенька шепнула:"Займи дядю-то!"
Поэтому, когда им случалось вдвоем обедать, то у Марьи Петровны всегда до того раскипалось сердце, что она, как ужаленная, выскакивала из-за стола и, не говоря ни слова, выбегала из комнаты, а Сенечка следом за ней приставал:"Кажется, я, добрый друг маменька, ничем вас не огорчил?"Наконец, когда Марья Петровна утром просыпалась, то, сплеснув себе наскоро лицо и
руки холодною водой и накинув старенькую ситцевую блузу, тотчас же отправлялась по хозяйству и уж затем целое утро
переходила от погреба к конюшне, от конюшни
в контору, а там
в оранжерею, а там на скотный двор.
Когда у Луши
в руках появился букет из чайных роз, негодование дам
перешло все границы, и они прямо поворачивались к ней спинами.
Достаточно сказать, что у Лаптевых он был с детства своим человеком и забрал великую силу, когда бразды правления
перешли в собственные
руки Евгения Константиныча, который боялся всяких занятий, как огня, и все передал Прейну, не спрашивая никаких отчетов.
Курзал прибодряется и расцвечивается флагами и фонарями самых причудливых форм и сочетаний; лужайки около него украшаются вычурными цветниками, с изображением официальных гербов; армия лакеев стоит, притаив дыхание, готовая по первому знаку ринуться вперед;
в кургаузе, около источников, появляются дородные вассерфрау 12; всякий частный дом превращается
в Privat-Hotel, напоминающий невзрачную провинциальную русскую гостиницу (к счастию, лишенную клопов), с дерюгой вместо постельного белья и с какими-то нелепыми подушками, которые расползаются при первом прикосновении головы; владельцы этих домов, зимой ютившиеся
в конурах ради экономии
в топливе, теперь
переходят в еще более тесные конуры ради прибытка; соседние деревни, не покладывая
рук, доят коров, коз, ослиц и щупают кур; на всяком перекрестке стоят динстманы, пактрегеры 13 и прочий подневольный люд, пришедший с специальною целью за грош продать душу; и тут же рядом ржут лошади, ревут ослы и без оглядки бежит жид, сам еще не сознавая зачем, но чуя, что из каждого кармана пахнет талером или банковым билетом.
Но вот огни исчезают
в верхних окнах, звуки шагов и говора заменяются храпением, караульщик по-ночному начинает стучать
в доску, сад стал и мрачнее и светлее, как скоро исчезли на нем полосы красного света из окон, последний огонь из буфета
переходит в переднюю, прокладывая полосу света по росистому саду, и мне видна через окно сгорбленная фигура Фоки, который
в кофточке, со свечой
в руках, идет к своей постели.
Но
в первый экзамен он, бледный, изнуренный, с дрожащими
руками, явился
в залу и блестящим образом
перешел во второй курс.
В обоих домах даже выработались на этот счет свои правила: всем играющим раздавались поровну костяные жетончики определенной цены, и игра длилась до тех пор, пока все костяшки не
переходили в одни
руки, — тогда игра на этот вечер прекращалась, как бы партнеры ни настаивали на продолжении.