Неточные совпадения
Левин доказывал, что ошибка Вагнера и всех его последователей
в том, что музыка хочет
переходить в область чужого искусства, что так же ошибается поэзия, когда описывает черты лиц, что должна делать живопись, и, как пример такой ошибки, он привел скульптора, который вздумал высекать из мрамора
тени поэтических образов, восстающие вокруг фигуры поэта на пьедестале.
Отношения Ольги к тетке были до сих пор очень просты и покойны:
в нежности они не
переходили никогда границ умеренности, никогда не ложилось между ними и
тени неудовольствия.
Вдруг до моего сознания долетел чуть внятный звук, будто где-то далеко ударили ложечкой по стакану. Я знал его: это — отголосок бубенчиков. Она уже выехала, но еще далеко: таратайка, пробирается сетью узеньких переулков
в предместий. Я успею дойти до моста,
перейти его и стать
в тени угловой лавки. А пока… еще немного додумать.
В один из таких вечеров Эвелина не успела спохватиться, как разговор опять
перешел на щекотливые темы. Как это случилось, кто начал первый, — ни она, да и никто не мог бы сказать. Это вышло так же незаметно, как незаметно потухла заря и по саду расползлись вечерние
тени, как незаметно завел соловей
в кустах свою вечернюю песню.
Еще раз вытерев слезы, Таисья быстро
перешла на другой порядок и, как
тень, исчезла
в темноте быстрого зимнего вечера.
— Чтобы я когда-нибудь
перешел на сторону Лаптева?! Нет, Виталий Кузьмич, наплюйте мне
в лицо, если заметите хоть
тень чего-нибудь подобного.
В окнах домов зажигались огни, на улицу падали широкие, жёлтые полосы света, а
в них лежали
тени цветов, стоявших на окнах. Лунёв остановился и, глядя на узоры этих
теней, вспомнил о цветах
в квартире Громова, о его жене, похожей на королеву сказки, о печальных песнях, которые не мешают смеяться… Кошка осторожными шагами, отряхивая лапки,
перешла улицу.
Он пошёл переулками, а когда видел, что встречу идут люди, то
переходил на другую сторону улицы и старался спрятаться
в тень. У него родилось и упорно росло предчувствие встречи с Яковом, Ольгой или с кем-либо другим из их компании.
При последних трепетаниях закатных лучей солнца они
перешли плашкоутный мост, соединяющий ярмарочный город с настоящим городом, и
в быстро густеющей
тени сумерек стали подниматься
в гору по пустынному нижегородскому взвозу. Здесь, на этом взвозе,
в ярмарочную, да и не
в ярмарочную пору, как говорили, бывало нечисто: тут
в ночной тьме бродили уличные грабители и воришки, и тут же, под сенью обвалов, ютился гнилой разврат, не имеющий приюта даже за рогожами кабачных выставок.
Пройдя раза два по главной аллее, я сел рядом на скамейку с одним господином из Ярославля, тоже дачным жителем, который был мне несколько знаком и которого прозвали
в Сокольниках воздушным, не потому, чтобы
в наружности его было что-нибудь воздушное, — нисколько: он был мужчина плотный и коренастый, а потому, что он, какая бы ни была погода, целые дни был на воздухе: часов
в пять утра он пил уж чай
в беседке, до обеда
переходил со скамейки на скамейку, развлекая себя или чтением «Северной пчелы» [«Северная пчела» — газета, с 1825 года издававшаяся реакционными писателями Ф.Булгариным и Н.Гречем.], к которой чувствовал особенную симпатию, или просто оставался
в созерцательном положении, обедал тоже на воздухе, а после обеда ложился где-нибудь
в тени на ковре, а часов
в семь опять усаживался на скамейку и наблюдал гуляющих.
Александр Иванович надел свой казакин, и мы пошли на поляну. С поляны повернули вправо и пошли глухим сосновым бором;
перешли просеку, от которой начиналась рубка, и опять вошли на другую большую поляну. Здесь стояли два большие стога прошлогоднего сена. Александр Иванович остановился посреди поляны и, вобрав
в грудь воздуха, громко крикнул: «Гоп! гоп!» Ответа не было. Луна ярко освещала поляну и бросала две длинные
тени от стогов.
Я
перешел на противоположный тротуар и отсюда поглядел на дом. Сначала за окнами было темно, потом
в одном из окон мелькнул слабый синеватый огонек только что зажженной свечки; огонек вырос, пустил от себя лучи, и я увидел, как вместе с ним по комнатам задвигались какие-то
тени.
Часто по вечерам, когда уже было темно, я приходил к их дому и смотрел с Площадной на стрельчатые окна гостиной, как по морозным узорам стекол двигались смутные
тени; и со Старо-Дворянской смотрел,
перешедши на ту сторону улицы, как над воротами двора,
в маленьких верхних окнах антресолей, —
в их комнатах, — горели огоньки.
Дерево было чужое, и закат чужой, и вода чужая, с особым запахом и вкусом, как будто вместе с умершими мы оставили землю и
перешли в какой-то другой мир — мир таинственных явлений и зловещих пасмурных
теней.
Время летит. Не успеете вы оглянуться, и живые люди уже
перешли в царство
теней. Летит оно
в последние годы с такой же предательской быстротой, как для тех, кто должен высиживать месяцы и годы
в одной комнате; а с ним стушевывается
в памяти множество фактов, штрихов, красок, из которых можно создать нечто, или — по меньшей мере — восстановить.