Неточные совпадения
Но злаков на полях все не прибавлялось, ибо глуповцы от бездействия весело-буйственного
перешли к бездействию мрачному. Напрасно они воздевали руки, напрасно облагали себя поклонами, давали обеты, постились, устраивали процессии — бог не внимал мольбам. Кто-то заикнулся
было сказать, что"как-никак, а придется в поле с сохою выйти", но дерзкого едва не побили каменьями, и в ответ на его предложение утроили усердие.
Прелесть, которую он испытывал в самой работе, происшедшее вследствие того сближение с мужиками, зависть, которую он испытывал
к ним,
к их жизни, желание
перейти в эту жизнь, которое в эту ночь
было для него уже не мечтою, но намерением, подробности исполнения которого он обдумывал, — всё это так изменило его взгляд на заведенное у него хозяйство, что он не мог уже никак находить в нем прежнего интереса и не мог не видеть того неприятного отношения своего
к работникам, которое
было основой всего дела.
Не весело-то
было ему с серебряного блюда
перейти за простую миску: казалось-то, что и руки ни
к чему не подымались.
Из заросли поднялся корабль; он всплыл и остановился по самой середине зари. Из этой дали он
был виден ясно, как облака. Разбрасывая веселье, он пылал, как вино, роза, кровь, уста, алый бархат и пунцовый огонь. Корабль шел прямо
к Ассоль. Крылья пены трепетали под мощным напором его киля; уже встав, девушка прижала руки
к груди, как чудная игра света
перешла в зыбь; взошло солнце, и яркая полнота утра сдернула покровы с всего, что еще нежилось, потягиваясь на сонной земле.
Мало-помалу он
перешел к убеждению, что если бы распространить Летний сад на все Марсово поле и даже соединить с дворцовым Михайловским садом, то
была бы прекрасная и полезнейшая для города вещь.
— Да што! — с благородною небрежностию проговорил Илья Петрович (и даже не што, а как-то «Да-а шта-а!»),
переходя с какими-то бумагами
к другому столу и картинно передергивая с каждым шагом плечами, куда шаг, туда и плечо, — вот-с, извольте видеть: господин сочинитель, то бишь студент, бывший то
есть, денег не платит, векселей надавал, квартиру не очищает, беспрерывные на них поступают жалобы, а изволили в претензию войти, что я папироску при них закурил!
Карандышев (
переходит к Кнурову). Мокий Парменыч, не угодно ли вам
будет сегодня отобедать у меня?
— Ты напрасно поспешил
перейти на диван. Ты куда? — прибавил Николай Петрович, оборачиваясь
к Фенечке; но та уже захлопнула за собою дверь. — Я
было принес показать тебе моего богатыря; он соскучился по своем дяде. Зачем это она унесла его? Однако что с тобой? Произошло у вас тут что-нибудь, что ли?
Зимними вечерами приятно
было шагать по хрупкому снегу, представляя, как дома, за чайным столом, отец и мать
будут удивлены новыми мыслями сына. Уже фонарщик с лестницей на плече легко бегал от фонаря
к фонарю, развешивая в синем воздухе желтые огни, приятно позванивали в зимней тишине ламповые стекла. Бежали лошади извозчиков, потряхивая шершавыми головами. На скрещении улиц стоял каменный полицейский, провожая седыми глазами маленького, но важного гимназиста, который не торопясь
переходил с угла на угол.
Клим Иванович Самгин слушал ее веселую болтовню с удовольствием, но он не любил анекдотов, в которых легко можно найти смысл аллегорический. И поэтому он заставил женщину
перейти от слов
к делу, которое для нее, так же как для него,
было всегда приятно.
Клим искоса взглянул на нее. Она сидела, напряженно выпрямясь, ее сухое лицо уныло сморщилось, — это лицо старухи. Глаза широко открыты, и она закусила губы, как бы сдерживая крик боли. Клим
был раздражен на нее, но какая-то частица жалости
к себе самому
перешла на эту женщину, он тихонько спросил...
Ольга заметно начала оправляться; от задумчивости она
перешла к спокойствию и равнодушию, по крайней мере наружно. Что у ней делалось внутри — Бог ведает, но она мало-помалу становилась для Штольца прежнею приятельницею, хотя уже и не смеялась по-прежнему громким, детским, серебряным смехом, а только улыбалась сдержанной улыбкой, когда смешил ее Штольц. Иногда даже ей как будто
было досадно, что она не может не засмеяться.
Наконец обратился
к саду: он решил оставить все старые липовые и дубовые деревья так, как они
есть, а яблони и груши уничтожить и на место их посадить акации; подумал
было о парке, но, сделав в уме примерно смету издержкам, нашел, что дорого, и, отложив это до другого времени,
перешел к цветникам и оранжереям.
Она повествует ему о подвигах наших Ахиллов и Улиссов, об удали Ильи Муромца, Добрыни Никитича, Алеши Поповича, о Полкане-богатыре, о Калечище прохожем, о том, как они странствовали по Руси, побивали несметные полчища басурманов, как состязались в том, кто одним духом
выпьет чару зелена вина и не крякнет; потом говорила о злых разбойниках, о спящих царевнах, окаменелых городах и людях; наконец,
переходила к нашей демонологии,
к мертвецам,
к чудовищам и
к оборотням.
Теорий у него на этот предмет не
было никаких. Ему никогда не приходило в голову подвергать анализу свои чувства и отношения
к Илье Ильичу; он не сам выдумал их; они
перешли от отца, деда, братьев, дворни, среди которой он родился и воспитался, и обратились в плоть и кровь.
Этот рыцарь
был и со страхом и с упреком. Он принадлежал двум эпохам, и обе положили на него печать свою. От одной
перешла к нему по наследству безграничная преданность
к дому Обломовых, а от другой, позднейшей, утонченность и развращение нравов.
Отношения Ольги
к тетке
были до сих пор очень просты и покойны: в нежности они не
переходили никогда границ умеренности, никогда не ложилось между ними и тени неудовольствия.
Отрава подействовала сильно и быстро. Он пробежал мысленно всю свою жизнь: в сотый раз раскаяние и позднее сожаление о минувшем подступило
к сердцу. Он представил себе, что б он
был теперь, если б шел бодро вперед, как бы жил полнее и многостороннее, если б
был деятелен, и
перешел к вопросу, что он теперь и как могла, как может полюбить его Ольга и за что?
Может
быть, Илюша уж давно замечает и понимает, что говорят и делают при нем: как батюшка его, в плисовых панталонах, в коричневой суконной ваточной куртке, день-деньской только и знает, что ходит из угла в угол, заложив руки назад, нюхает табак и сморкается, а матушка
переходит от кофе
к чаю, от чая
к обеду; что родитель и не вздумает никогда поверить, сколько копен скошено или сжато, и взыскать за упущение, а подай-ко ему не скоро носовой платок, он накричит о беспорядках и поставит вверх дном весь дом.
Он говорил просто, свободно
переходя от предмета
к предмету, всегда знал обо всем, что делается в мире, в свете и в городе; следил за подробностями войны, если
была война, узнавал равнодушно о перемене английского или французского министерства, читал последнюю речь в парламенте и во французской палате депутатов, всегда знал о новой пиесе и о том, кого зарезали ночью на Выборгской стороне.
— Не знаю, что-то
есть. Она мне не говорит, а я не спрашиваю, но вижу. Боюсь, не опять ли там что-нибудь!.. — прибавила Вера, внезапно охлаждаясь и
переходя от дружеского тона
к своей грустной задумчивости.
Вера, узнав, что Райский не выходил со двора, пошла
к нему в старый дом, куда он
перешел с тех пор, как Козлов поселился у них, с тем чтобы сказать ему о новых письмах, узнать, как он примет это, и, смотря по этому, дать ему понять, какова должна
быть его роль, если бабушка возложит на него видеться с Марком.
Оба понимали, что каждый с своей точки зрения прав — но все-таки безумно втайне надеялись, он — что она
перейдет на его сторону, а она — что он уступит, сознавая в то же время, что надежда
была нелепа, что никто из них не мог, хотя бы и хотел, внезапно переродиться, залучить
к себе, как шапку надеть, другие убеждения, другое миросозерцание, разделить веру или отрешиться от нее.
Наконец, чтобы
перейти к девятнадцатому числу окончательно, скажу пока вкратце и, так сказать, мимолетом, что я застал их всех, то
есть Версилова, мать и сестру мою (последнюю я увидал в первый раз в жизни), при тяжелых обстоятельствах, почти в нищете или накануне нищеты.
Это
было часов около одиннадцати; я только что хотел
было встать с кровати и
перейти в кресло
к столу, как она вошла.
Мы проговорили весь вечер о лепажевских пистолетах, которых ни тот, ни другой из нас не видал, о черкесских шашках и о том, как они рубят, о том, как хорошо
было бы завести шайку разбойников, и под конец Ламберт
перешел к любимым своим разговорам на известную гадкую тему, и хоть я и дивился про себя, но очень любил слушать.
Я попросил его
перейти к делу; все дело, как я и предугадал вполне, заключалось лишь в том, чтоб склонить и уговорить князя ехать просить окончательной помощи у князя Николая Ивановича. «Не то ведь ему очень, очень плохо может
быть, и не по моей уж воле; так иль не так?»
Одним словом, он ужасно торопился
к чему-то
перейти. Он
был весь чем-то проникнут, с ног до головы, какою-то главнейшею идеей, которую желал формулировать и мне изложить. Он говорил ужасно много и скоро, с напряжением и страданием разъясняя и жестикулируя, но в первые минуты я решительно ничего не понимал.
Бен высокого роста, сложен плотно и сильно; ходит много, шагает крупно и твердо, как слон, в гору ли, под гору ли — все равно.
Ест много, как рабочий,
пьет еще больше; с лица красноват и лыс. Он от ученых разговоров легко
переходит к шутке,
поет так, что мы хором не могли перекричать его.
Про другое, которое следовало
переслать в Едо,
к высшим властям, он велел сказать, что оно должно
быть принято с соблюдением церемониала, а он, губернатор, определить его сам не в состоянии и потому послал в столицу просить разрешения.
При этом случае разговор незаметно
перешел к женщинам. Японцы впали
было в легкий цинизм. Они, как все азиатские народы, преданы чувственности, не скрывают и не преследуют этой слабости. Если хотите узнать об этом что-нибудь подробнее, прочтите Кемпфера или Тунберга. Последний посвятил этому целую главу в своем путешествии. Я не
был внутри Японии и не жил с японцами и потому мог только кое-что уловить из их разговоров об этом предмете.
Солдат повел Нехлюдова на другое крыльцо и подошел по доскам
к другому входу. Еще со двора
было слышно гуденье голосов и внутреннее движение, как в хорошем, готовящемся
к ройке улье, но когда Нехлюдов подошел ближе, и отворилась дверь, гуденье это усилилось и
перешло в звук перекрикивающихся, ругающихся, смеющихся голосов. Послышался переливчатый звук цепей, и пахнуло знакомым тяжелым запахом испражнений и дегтя.
От каторжных
перешли к пересыльным, от пересыльных
к общественникам и
к добровольно следующим. Везде
было то же самое: везде те же холодные, голодные, праздные, зараженные болезнями, опозоренные, запертые люди показывались, как дикие звери.
Но он взглянул на часы и, увидав, что уж
было без пяти минут три, решил тотчас же
перейти к изложению дела.
— И отлично, — соглашался Половодов. — Теперь нам остается только
перейти, то
есть, вернее сказать, переехать от фотографии
к оригиналу. Тонечка, ты извини нас с Сергеем Александрычем: мы сейчас отправляемся
к Ляховскому.
Привалов в эту горячую пору успел отделать вчерне свой флигелек в три окна, куда и
перешел в начале мая; другую половину флигеля пока занимали Телкин и Нагибин. Работа по мельнице приостановилась, пока не
были подысканы новые рабочие. Свободное время, которое теперь оставалось у Привалова, он проводил на полях, присматриваясь
к крестьянскому хозяйству на месте.
Красноречиво и горячо Ляховский развил мысль о ничтожности человеческого существования, коснулся слегка загробной жизни и грядущей ответственности за все свои дела и помышления и с той же легкостью
перешел к настоящему, то
есть к процессу, которым грозил теперь опеке Веревкин.
Человечество и весь мир могут
перейти к высшему бытию, и не
будет уже материальных насильственных войн с ужасами, кровью и убийством.
Между тем надо
было оканчивать дело: следовало неотложно
перейти к допросу свидетелей.
Так немедленно и поступил Николай Парфенович: на «романических» пунктах он опять перестал настаивать, а прямо
перешел к серьезному, то
есть все
к тому же и главнейшему вопросу о трех тысячах. Грушенька подтвердила, что в Мокром, месяц назад, действительно истрачены
были три тысячи рублей, и хоть денег сама и не считала, но слышала от самого Дмитрия Федоровича, что три тысячи рублей.
О, он отлично понимал, что для смиренной души русского простолюдина, измученной трудом и горем, а главное, всегдашнею несправедливостью и всегдашним грехом, как своим, так и мировым, нет сильнее потребности и утешения, как обрести святыню или святого, пасть пред ним и поклониться ему: «Если у нас грех, неправда и искушение, то все равно
есть на земле там-то, где-то святой и высший; у того зато правда, тот зато знает правду; значит, не умирает она на земле, а, стало
быть, когда-нибудь и
к нам
перейдет и воцарится по всей земле, как обещано».
Тема случилась странная: Григорий поутру, забирая в лавке у купца Лукьянова товар, услышал от него об одном русском солдате, что тот, где-то далеко на границе, у азиятов, попав
к ним в плен и
будучи принуждаем ими под страхом мучительной и немедленной смерти отказаться от христианства и
перейти в ислам, не согласился изменить своей веры и принял муки, дал содрать с себя кожу и умер, славя и хваля Христа, — о каковом подвиге и
было напечатано как раз в полученной в тот день газете.
Они
будут расслабленно трепетать гнева нашего, умы их оробеют, глаза их станут слезоточивы, как у детей и женщин, но столь же легко
будут переходить они по нашему мановению
к веселью и
к смеху, светлой радости и счастливой детской песенке.
Перейдя к рассказу о Хохлаковой, даже вновь развеселился и даже хотел
было рассказать об этой барыньке особый недавний анекдотик, не подходящий
к делу, но следователь остановил его и вежливо предложил
перейти «
к более существенному».
Наконец опросы
перешли к защитнику, и тот первым делом начал узнавать о пакете, в котором «будто бы» спрятаны
были Федором Павловичем три тысячи рублей для «известной особы».
— Да и вообще отложим всякое препирание об этих тонкостях и различиях, а вот опять-таки если бы вам угодно
было перейти к делу.
Собаки тоже не спали; они жались
к огню, пробовали
было ложиться, но тотчас же вскакивали и
переходили на другое место.
Вечером я сделал распоряжение: на следующий день Хей-ба-тоу с лодкой должен
был перейти на реку Хатоху и там опять ждать нас, а мы пойдем вверх по реке Холонку до Сихотэ-Алиня и затем по реке Нахтоху спустимся обратно
к морю.
Чем более мы углублялись в горы, тем порожистее становилась река. Тропа стала часто
переходить с одного берега на другой. Деревья, упавшие на землю, служили природными мостами. Это доказывало, что тропа
была пешеходная. Помня слова таза, что надо придерживаться конной тропы, я удвоил внимание
к югу. Не
было сомнения, что мы ошиблись и пошли не по той дороге. Наша тропа, вероятно, свернула в сторону, а эта, более торная, несомненно, вела
к истокам Улахе.
К востоку от водораздела, насколько хватал глаз, все
было покрыто туманом. Вершины соседних гор казались разобщенными островами. Волны тумана надвигались на горный хребет и, как только
переходили через седловины, становились опять невидимыми.
К западу от водораздела воздух
был чист и прозрачен. По словам китайцев, явление это обычное. Впоследствии я имел много случаев убедиться в том, что Сихотэ-Алинь является серьезной климатической границей между прибрежным районом и бассейном правых притоков Уссури.