Неточные совпадения
Но Елена знала, что Харламов — двоюродный
племянник Прозорова, что его
отец — ветеринар, живет в Курске, а мать, арестованная в седьмом году, умерла в тюрьме.
У бабушки был свой капитал, выделенный ей из семьи, своя родовая деревенька; она осталась девушкой, и после смерти
отца и матери Райского, ее
племянника и племянницы, поселилась в этом маленьком именьице.
Потом он рассказал, как он в продолжение двадцати восьми лет ходил в заработки и весь свой заработок отдавал в дом, сначала
отцу, потом старшему брату, теперь
племяннику, заведывавшему хозяйством, сам же проживал из заработанных пятидесяти-шестидееяти рублей в год два-три рубля на баловство: на табак и спички.
— Как кто? По матери у меня остались два
племянника Маляхинских, и по
отцу у меня три
племянника Пуцилло… Молодые люди отлично кончили курс в высших заведениях и постройкой заводов только отплатили мне за то воспитание, которое я дал им.
Племянник, вместо того чтобы приезжать, приходил, всматривался в людей и, разумеется, большею частию оставался недоволен обстановкою: в одном семействе слишком надменны; в другом — мать семейства хороша,
отец дурак, в третьем наоборот, и т. д., в иных и можно бы жить, да условия невозможные для Верочки; или надобно говорить по — английски, — она не говорит; или хотят иметь собственно не гувернантку, а няньку, или люди всем хороши, кроме того, что сами бедны, и в квартире нет помещения для гувернантки, кроме детской, с двумя большими детьми, двумя малютками, нянькою и кормилицею.
Одним утром явился к моему
отцу небольшой человек в золотых очках, с большим носом, с полупотерянными волосами, с пальцами, обожженными химическими реагенциями.
Отец мой встретил его холодно, колко;
племянник отвечал той же монетой и не хуже чеканенной; померявшись, они стали говорить о посторонних предметах с наружным равнодушием и расстались учтиво, но с затаенной злобой друг против друга.
Отец мой увидел, что боец ему не уступит.
— Проси, — сказал Сенатор с приметным волнением, мой
отец принялся нюхать табак,
племянник поправил галстук, чиновник поперхнулся и откашлянул. Мне было велено идти наверх, я остановился, дрожа всем телом, в другой комнате.
Их
отец был схвачен при Павле вследствие какого-то политического доноса, брошен в Шлиссельбург и потом сослан в Сибирь на поселенье. Александр возвратил тысячи сосланных безумным
отцом его, но Пассек был забыт. Он был
племянник того Пассека, который участвовал в убийстве Петра III, потом был генерал-губернатором в польских провинциях и мог требовать долю наследства, уже перешедшую в другие руки, эти-то другие руки и задержали его в Сибири.
Часа за два перед ним явился старший
племянник моего
отца, двое близких знакомых и один добрый, толстый и сырой чиновник, заведовавший делами. Все сидели в молчаливом ожидании, вдруг взошел официант и каким-то не своим голосом доложил...
Они никогда не сближались потом. Химик ездил очень редко к дядям; в последний раз он виделся с моим
отцом после смерти Сенатора, он приезжал просить у него тысяч тридцать рублей взаймы на покупку земли.
Отец мой не дал; Химик рассердился и, потирая рукою нос, с улыбкой ему заметил: «Какой же тут риск, у меня именье родовое, я беру деньги для его усовершенствования, детей у меня нет, и мы друг после друга наследники». Старик семидесяти пяти лет никогда не прощал
племяннику эту выходку.
Оказалось, что мой крестный
отец и муж моей тети, генерал свиты Его Величества светлейший князь Н.П. Лопухин-Демидов сказал великому князю Владимиру Александровичу, с которым был близок, что
племянника его жены и его крестного сына сослали в Вологодскую губернию, возмущался этим и просил, чтобы меня перевели на юг.
Отец дал нам свое объяснение таинственного события. По его словам, глупых людей пугал какой-то местный «гультяй» — поповский
племянник, который становился на ходули, драпировался простынями, а на голову надевал горшок с углями, в котором были проделаны отверстия в виде глаз и рта. Солдат будто бы схватил его снизу за ходули, отчего горшок упал, и из него посыпались угли. Шалун заплатил солдату за молчание…
Наступила страда, но и она не принесла старикам обычного рабочего счастья. Виной всему был покос Никитича, на котором доменный мастер страдовал вместе с
племянником Тишкой и дочерью Оленкой. Недавние ребята успели сделаться большими и помогали Никитичу в настоящую силу. Оленка щеголяла в кумачном сарафане, и ее голос не умолкал с утра до ночи, — такая уж голосистая девка издалась. Пашка Горбатый, страдовавший с
отцом, потихоньку каждый вечер удирал к Тишке и вместе с ним веселился на кержацкую руку.
Марии Семеновне стало сначала жутко, потом грустно. Но когда она вошла в дом и раздала гостинцы и старику и маленькому золотушному
племяннику Феде и приласкала визжавшую от радости Трезорку, ей опять стало хорошо, и она, отдав деньги
отцу, взялась за работу, которая никогда не переводилась у ней.
— Позвольте, позвольте! — остановил Егора Егорыча
отец Василий. — Вас, вашего
племянника и его мать, вашу сестрицу, я знаю давно, с Москвы еще, и знаю хорошо… Сестрица ваша, скажу это при всем моем уважении к ней, умела только любить сына и желала баловать его.
— Никакого но тут не существует, — перебил его
отец Василий, — тем более, что после смерти вашей сестрицы разве вы не поспешили помириться с вашим
племянником и не предались горячему желанию просветить его масонством?
«Другажды, — читаю, пишут
отец Маркел, — проходя с дьяконом случайно вечернею порою мимо дома того же священника
отца Иоанна, опять видели, как он со всем своим семейством, с женою,
племянником и с купно приехавшею к нему на каникулярное время из женской гимназии племянницею, азартно играл в карты, яростно ударяя по столу то кралею, то хлапом, и при сем непозволительно восклицал: „никто больше меня, никто!“» Прочитав сие, взглянул я на преосвященного владыку и, не дожидаясь его вопроса, говорю...
И
отцы и дети, и матери и дочери, и
племянники и внуки — все тут будут.
Объявляет мне, что едет в Светозерскую пустынь, к иеромонаху Мисаилу, которого чтит и уважает; что Степанида Матвеевна, — а уж из нас, родственников, кто не слыхал про Степаниду Матвеевну? — она меня прошлого года из Духанова помелом прогнала, — что эта Степанида Матвеевна получила письмо такого содержания, что у ней в Москве кто-то при последнем издыхании:
отец или дочь, не знаю, кто именно, да и не интересуюсь знать; может быть, и
отец и дочь вместе; может быть, еще с прибавкою какого-нибудь
племянника, служащего по питейной части…
— Будет вам орать, — ворчит Артамонов старший, но Яков видит в тусклых глазах
отца искорки удовольствия, старику приятно видеть, как ссорятся зять и
племянник, он усмехается, когда слышит раздражённый визг Татьяны, усмехается, когда мать робко просит...
Артамонов знал, что именно Мирон метит в честные люди и что
отец его ездил в Москву хлопотать, чтоб Мирона кто-то там назначил кандидатом в государеву думу. И смешно и опасно представить этого журавля-племянника близко к царю. Вдруг вбежал растрёпанный, расстёгнутый Алексей и запрыгал, затрещал...
Дорогою в Орле
отец повез меня вечером представить зимовавшему там с женою соседу своему по Клейменову, барону Ник. Петр. Сакену, родному
племяннику Елизаветградского корпусного командира, барона Дмитрия Ерофеевича Сакена. Я застал миловидную баронессу Сакен по случаю какого-то траура всю в черном. Она, любезно подавая мне руку, просила сесть около себя.
Дряхлые старички приходят в восторг, смотря на своих детей,
племянников, внуков и воображая, что все они будут великими людьми; глупые дети хвалятся обыкновенно значением своих
отцов, родственников, учителей и т. п.
Глафира Фирсовна. Было, да сплыло. Разве я виновата? Ишь ты, отец-то у нее какой круговой! Дедушка было к ней со всем расположением… А его расположение как ты ценишь? Меньше миллиона никак нельзя. Теперь на
племянников так рассердился, — беда! «Никому, говорит, денег не дам, сам женюсь!» Вот ты и поди с ним! И ты хорош: тебе только, видно, деньги нужны, а душу ты ни во что считаешь. А ты души ищи, а не денег! Деньги прах, вот что я тебе говорю. Я старый человек, понимающий, ты меня послушай.
Вследствие всех этих обстоятельств и вообще вследствие подчиненного положения Якова в пансионе товарищи обращались с ним небрежно, глядели на него свысока и называли его то бабьим капотом, то
племянником чепца (тетка его постоянно носила весьма странный чепец с торчавшим кверху пучком желтых лент в виде артишока), то сыном Ермака (так как
отец его утонул в Иртыше).
— Нет настоящего… — И, видя, что молодой человек ждет пояснений, Бесприютный заговорил серьезно и с расстановками: — Не договаривает!.. Да!.. Как то есть надо понимать. Вот у вас
племянник. Чать, у него
отец с матерью?
— А к тому и говорю, что племянник-то ваш, я вижу, сытенький мальчик, и притом с
отцом, с матерью. Поставят его на дорогу, научат, и пойдет он себе жить благородно, по-божьему. А вот Мишка, с которым вы сейчас шли, с малых лет все по тюрьмам да на поселении. Так же и я вот: с самых с тех пор, как пошел за
отцом да как мать померла, я, может, и человека хорошего не видал и слова хорошего не слыхал. Откуда мне было в понятие войти? Верно ли я говорю?
— Однако теперь они какие деньги-то гребут! Ай-ай-ай… страшно вымолвить… Мне
племянник студент летом рассказывал. Рубль за строку, говорит. Как новая строка — рубль. Например: «В комнату вошел граф» — рубль. Или просто с новой строки «да» — и рубль. По полтиннику за букву. Или даже еще больше. Скажем, героя романа спрашивают: «Кто
отец этого прелестного ребенка?» А он коротко отвечает с гордостью «Я» — И пожалуйте: рубль в кармане.
— А я-то, старый дурак, думал, что у моего
племянника в голове кое-что есть, что он, как следует, молодчина, на своего
отца будет похож, а он… скажите, пожалуйста!.. «Совсем даже не рад!»… Чему ж вы были бы рады-с? Что же вы молчите-с?.. Извольте объяснить-с, почему вы не рады-с? — горячился и кричал старик, переходя на «вы» и уснащая свою речь частицами «с», что было признаком его неудовольствия.
— Дело хорошее, Иванушка, — думчиво молвил Герасим, гладя
племянника по белым, как лен, волосенкам. — Доброе дело
отцу подмогать.
— Знаю, слыхали и мы об этом, с Кавказа едет… — с глубоким вздохом промолвил
отец Прохор. — Егор Сергеич Денисов родным
племянником приходится Варваре Петровне. Довольно известны о нем… Не обессудьте, Авдотья Марковна, дозвольте спросить, вы ведь не нашего православного стада, не церковница?
— Я не прошу благодарности… Не нужна она мне! Мне нужно чувство! Боже мой, как обидно! Даже
племянник Жан не приехал. Отчего он не приехал? Что я ему худого сделала? Я заплатила по всем его векселям, выдала замуж его сестру Таню за хорошего человека. Дорого мне стоит этот Жан! Я сдержала слово, данное моему брату, его
отцу… Я истратила на него… сам знаешь…
— Я пришел по поручению моего
племянника, генерала князя Джавахи, — начал он. — Князь Джаваха просил меня передать вам, милая девочка, его глубокую и сердечную благодарность за вашу привязанность к его незабвенной Нине. Она часто и много писала
отцу про вашу дружбу… Князь во время своего пребывания в Петербурге был так расстроен смертью дочери, что не мог лично поблагодарить вас и поручил это сделать мне… Спасибо вам, милая девочка, сердечное спасибо…
В Обнине, вспомнилось ему теперь, всегда было много народу, и тамошний священник
отец Алексей, чтобы успевать на проскомидии, заставлял своего глухого
племянника Илариона читать записочки и записи на просфорах «о здравии» и «за упокой...
Свидание Густава с Паткулем было трогательно.
Племянник видел теперь в нем только своего ближайшего родственника, благодетеля, второго
отца, единственную надежду, и в объятиях его спешил скрыть свои слезы.
— Разве вы не слышите, что человек? — отвечал
племянник; потом, сунув ощупью багор мужику, подошел к дяде и продолжал, опустив голос: — Издохнет, так не беда! По крайней мере я сделал все, что нужно в моих критических обстоятельствах. Пойдемте, любезный дядюшка; я расскажу вам все дорогой. Ваши сподвижники могут услышать за стеной — тоже… и тогда не пеняйте на себя, если испортите все дело нашего покровителя и
отца.
Семен Иоаникиев был холост,
племянники его Максим и Никита, потерявшие матерей ранее
отцов, были тоже еще на линии женихов, и потому молодой хозяюшкой, но только по имени, так как за молодостью лет она не заправляла хозяйством, была дочь Якова Иоаникиева и сестра Максима Яковлева — Ксения Яковлева Строганова, о загадочном недомогании которой он и вел разговор с ее нянькой Лукерьей Антиповной.
Выдавал он себя, невесть как, за
племянника, ну, того скупого хрыча — ведашь, Мартышкина
отца, чтоб ему ни пути, ни дороги, ни дна, ни места!
С первого взгляда можно было заметить, что он далеко не «завсегдатай» этой компании кутил, занимающихся лишь глупым прожиганием жизни и безумными тратами средств, доставшихся им благодаря трудам или талантам их
отцов. Виктор Аркадьевич Бобров — так звали его — приходился
племянником доктору Звездичу и, несмотря на то, что не прошло и четырех лет, как он кончил курс в Технологическом институте, занимал уже хорошее место на одном из казенных заводов Петербурга.
То не хотел огорчить крестника взысканием, то кума, то сына или
племянника своего дядьки и заслуженного у
отца его домочадца, а более не хотел наказанием ближнего возмутить душу свою.
Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание
племянника, — всё это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее
отца, и в особенности после встречи с Ростовым.
Услыхав это, Дукач сложил правою рукою дулю, сунул ее
племяннику в нос и велел поднести это за пророчество
отцу Якову. А чтобы Агапу веселее было идти, — повернул его другою рукою и выпроводил по потылице.
Но потом, увидав
отца и особенно маленького Коко, она ослабевала в своем намерении, потихоньку плакала и чувствовала, что она грешница: любила
отца и
племянника больше, чем Бога.
Равновесие в их жизни нарушалось только одним сторонним обстоятельством:
отец Пеллегрины, с двадцати лет состоявший при своем семействе, с выходом дочери замуж вдруг заскучал и начал страстно молиться богу, но он совсем не обнаруживал стремления жениться, а показал другую удивительную слабость: он поддался влиянию своего
племянника и с особенным удовольствием начал искать веселой компании; чего он не успел сделать в юности, то все хотел восполнить теперь: он завил на голове остаток волос, купил трубку с дамским портретом, стал пить вино и начал ездить смотреть, как танцуют веселые женщины.