Неточные совпадения
Нервы поют ему какие-то гимны,
в нем
плещется жизнь, как море, и мысли, чувства, как
волны, переливаются, сталкиваются и несутся куда-то, бросают кругом брызги, пену.
Это, как я теперь увидел, буруны бешено
плещутся в берег; увидел и узкость: надо проходить под боком отвесного утеса, чтобы избежать гряды видных на поверхности камней, защищающих вход от
волн с океана.
Матвею казалось, что он спит, что это во сне
плещутся эти странные
волны, угасает заря, полный месяц, большой и задумчивый, повис
в вечерней мгле, лиловой, прозрачной и легкой…
Волны все бежали и
плескались, а на их верхушках, закругленных и зыбких, играли то белая пена, то переливы глубокого синего неба, то серебристые отблески месяца, то, наконец, красные огни фонарей, которые какой-то человек, сновавший по воде
в легкой лодке, зажигал зачем-то
в разных местах, над морем…
Блоки визжали и скрипели, гремели цепи, напрягаясь под тяжестью, вдруг повисшей на них, рабочие, упершись грудями
в ручки ворота, рычали, тяжело топали по палубе. Между барж с шумом
плескались волны, как бы не желая уступать людям свою добычу. Всюду вокруг Фомы натягивались и дрожали напряженно цепи и канаты, они куда-то ползли по палубе мимо его ног, как огромные серые черви, поднимались вверх, звено за звеном, с лязгом падали оттуда, а оглушительный рев рабочих покрывал собой все звуки.
Унылый пленник с этих пор
Один окрест аула бродит.
Заря на знойный небосклон
За днями новы дни возводит;
За ночью ночь вослед уходит;
Вотще свободы жаждет он.
Мелькнет ли серна меж кустами,
Проскачет ли во мгле сайгак, —
Он, вспыхнув, загремит цепями,
Он ждет, не крадется ль казак,
Ночной аулов разоритель,
Рабов отважный избавитель.
Зовет… но все кругом молчит;
Лишь
волны плещутся бушуя,
И человека зверь почуя
В пустыню темную бежит.
Стоял я на пригорке над озером и смотрел: всё вокруг залито народом, и течёт тёмными
волнами тело народное к воротам обители, бьётся,
плещется о стены её. Нисходит солнце, и ярко красны его осенние лучи. Колокола трепещут, как птицы, готовые лететь вслед за песнью своей, и везде — обнажённые головы людей краснеют
в лучах солнца, подобно махровым макам.
В рыбачьей хижине сидит у огня Жанна, жена рыбака, и чинит старый парус. На дворе свистит и воет ветер и,
плескаясь и разбиваясь о берег, гудят
волны… На дворе темно и холодно, на море буря, но
в рыбачьей хижине тепло и уютно. Земляной пол чисто выметен;
в печи не потух еще огонь; на полке блестит посуда. На кровати с опущенным белым пологом спят пятеро детей под завывание бурного моря. Муж-рыбак с утра вышел на своей лодке
в море и не возвращался еще. Слышит рыбачка гул
волн и рев ветра. Жутко Жанне.
И она лежала на мостовой, неподвижная, жалкая и загаженная. Мокрая юбка плотно облегала раздвинутые ноги,
в этом было что-то особенно жалкое и беззащитное. Хотелось наклониться, оправить юбку, скрыть выставленные под чужие взгляды ноги. А за гранитным спуском все
плескались прозрачно-зеленоватые длинные
волны, и от них веяло сырым запахом водорослей.
Труп увезли. Александру Михайловну пригласили
в участок, там еще раз записали все. Она вышла на улицу. Давно было пора идти
в мастерскую, но Александра Михайловна забыла про нее. Она шла, и
в ее глазах
плескались зеленоватые, пахнувшие водорослями
волны, и темно-пенистая струйка тянулась по круглой щеке.
Откуда их столько появилось? Было непонятно. По пляжу и по горам гуляли дамы
в белых платьях и господа
в панамах, на теннисных площадках летали мячи, на песке у моря жарились под солнцем белые тела, тела
плескались в голубых
волнах.