Неточные совпадения
Грэй взял направление к открытому
морю, затем стал держаться левого берега. Ему было все равно, куда
плыть. Руль глухо журчал; звякали и плескали весла, все остальное было
морем и тишиной.
Разочарованные насчет победы над неприятелем [В это самое время, именно 16 августа, совершилось между тем, как узнали мы в свое время, геройское, изумительное отражение многочиленного неприятеля горстью русских по ту сторону
моря, в Камчатке.], мы продолжали
плыть по курсу в Аян.
Капитан и так называемый «дед», хорошо знакомый читателям «Паллады», старший штурманский офицер (ныне генерал), — оба были наверху и о чем-то горячо и заботливо толковали. «Дед» беспрестанно бегал в каюту, к карте, и возвращался. Затем оба зорко смотрели на оба берега, на
море, в напрасном ожидании лоцмана. Я все любовался на картину, особенно на целую стаю купеческих судов, которые, как утки,
плыли кучей и все жались к шведскому берегу, а мы шли почти посредине, несколько ближе к датскому.
В открытом
море нам встретились киты-полосатики и косатки. Киты
плыли медленно в раз взятом направлении, мало обращая внимания на миноносцы, но косатки погнались за судами и, когда поравнялись с нами, начали выскакивать из воды. Стрелок Загурский стрелял; два раза он промахнулся, а в третий раз попал. На воде появилось большое кровавое пятно. После этого все косатки сразу исчезли.
Дня через два вода в реке начала спадать, и можно было попытаться переправиться на другую ее сторону. Буреломный лес хотя и продолжал еще
плыть, но не уносился в
море, а застревал на баре.
Затем,
плывя дальше на север вдоль западного берега, он рассчитывал, что найдет выход из Северо-Японского
моря в Охотское и тем значительно сократит свой путь в Камчатку; но чем выше подвигался он, тем пролив становился всё мельче и мельче.
Начальник Корсаковского округа г. Белый
плыл однажды на вельботе из Корсаковска в Мауку; на пути захватила буря, пришлось уходить подальше от берега в
море.
[29 июня 1886 г., с военного судна «Тунгус», не доходя 20 миль до Дуэ, заметили на поверхности
моря черную точку; когда подошли поближе, то увидели следующее: на четырех связанных бревнах, сидя на возвышениях из древесной коры,
плыли куда-то два человека, около них на плоту были ведро с пресною водой, полтора каравая хлеба, топор, около пуда муки, немножко рису, две стеариновые свечи, кусок мыла и два кирпича чаю.
Есть еще одно селение на берегу Анивы, далеко в стороне, верст за 25 или, если
плыть к нему
морем, в 14 милях от поста. Оно называется Лютога, находится в пяти верстах от устья реки того же имени и основано в 1886 г. Сообщение с постом крайне неудобное: пешком по берегу или же на катере, а для поселенцев — на сеноплавке. Жителей 53: 37 м. и 16 ж. Хозяев 33.
Мы
плыли вдоль берега
моря в таком от него расстоянии, чтобы одним взором можно было охватить всю толщу обнажений сверху донизу.
Я посмотрел в указанном направлении и увидел сзади, там, где небо соприкасалось с
морем, темную полоску, протянувшуюся по всему горизонту. Эта темная полоска предвещала ветер. Полагая, что это будет небольшой местный ветерок, Намука подал знак
плыть дальше.
Луна
плывет высоко над землею
Меж бледных туч;
Но движет с вышины волной морскою
Волшебный луч.
Моей души тебя признало
мореСвоей луной,
И движется — и в радости и в горе —
Тобой одной.
Тоской любви, тоской немых стремлений
Душа полна;
Мне тяжело… Но ты чужда смятений,
Как та луна.
Были записки серьезные, умоляющие, сердитые, нежные, угрожающие, были записки с упреками и оскорблениями, с чувством собственного достоинства или уязвленного самолюбия, остроумные, милые и грациозные, как улыбка просыпающегося ребенка, и просто взбалмошные, капризные, шаловливые, с неуловимой игрой слов и смыслом между строк, — это было целое
море любви, в котором набоб не утонул только потому, что всегда
плыл по течению, куда его несла волна.
И вот — плечом к плечу, сплавленный с ними, захваченный стальным ритмом… Мерные движения: упруго-круглые, румяные щеки; зеркальные, не омраченные безумием мыслей лбы. Я
плыл по зеркальному
морю. Я отдыхал.
Не дослушав, я опрометью бросился к нему наверх — я позорно спасался бегством. Не было силы поднять глаза — рябило от сверкающих, стеклянных ступеней под ногами, и с каждой ступенью все безнадежней: мне, преступнику, отравленному, — здесь не место. Мне никогда уж больше не влиться в точный механический ритм, не
плыть по зеркально-безмятежному
морю. Мне — вечно гореть, метаться, отыскивать уголок, куда бы спрятать глаза, — вечно, пока я наконец не найду силы пройти и —
Все ему мерещится то Уриева жена полногрудая, то купель силоамская; то будто
плывет он к берегам ханаанским по
морю житейскому, а житейское-то
море такого чудно-молочного цвета, что гортань его сохнет от жажды нестерпимой.
Имеем ли мы данные, с помощью которых можно было бы определить характер предстоящего нам будущего? или нам еще долго-долго придется
плыть по житейскому
морю без ветрила, просто в качестве"молодых людей"?
Липочка. Ах, какой вздор! Это тебе так показалось, Устинья Наумовна. Я все хирею: то колики, то сердце бьется, как маятник; все как словно тебя подманивает али
плывешь по
морю, так вот и рябит меланхолия в глазах.
А — май на земле, Волга-то
морем лежит, и волна по ней стайно гуляет, будто лебеди, тысячами, в Каспий
плывут.
Вот и облако расступилось, вот и Америка, а сестры нет, и той Америки нет, о которой думалось так много над тихою Лозовою речкой и на
море, пока корабль
плыл, колыхаясь на волнах, и океан пел свою смутную песню, и облака неслись по ветру в высоком небе то из Америки в Европу, то из Европы в Америку…
Пескам ехали, полям ехали, лесам-горам ехали.
Морям плыли, заливам-праливам
плыли, рекам
плыли, озерам не
плыли…
Человек воображает, что он сам распоряжается всем этим, а он, точно щепка в реке, повертывается в маленьком кружочке и
плывет вместе с волной, куда случится, — прибьет к берегу, унесет в
море или увязнет в тине…
Зотушка только покачал своей птичьей головкой от умиления, — он был совсем пьян и точно
плыл в каком-то блаженном тумане. Везде было по колено
море. Теперь он не боялся больше ни грозной старухи, ни братца. «Наплевать… на все наплевать, — шептал он, делая такое движение руками, точно хотел вспорхнуть со стула. — Золото, жилка… плевать!.. Кругом шестнадцать вышло, вот тебе и жилка… Ха-ха!.. А старуха-то, старуха-то как похаживает!» Закрыв рот ладонью, Зотушка хихикал с злорадством идиота.
Еще мальчишкой Туба, работая на винограднике, брошенном уступами по склону горы, укрепленном стенками серого камня, среди лапчатых фиг и олив, с их выкованными листьями, в темной зелени апельсинов и запутанных ветвях гранат, на ярком солнце, на горячей земле, в запахе цветов, — еще тогда он смотрел, раздувая ноздри, в синее око
моря взглядом человека, под ногами которого земля не тверда — качается, тает и
плывет, — смотрел, вдыхая соленый воздух, и пьянел, становясь рассеянным, ленивым, непослушным, как всегда бывает с тем, кого
море очаровало и зовет, с тем, кто влюбился душою в
море…
Мреет даль; там в тумане тихо
плывет — или, раскален солнцем, тает — лиловый остров, одинокая скала среди
моря, [Остров Капри, площадью в 10,4 кв. км; расположен у южного входа в Неаполитанский залив (Тирренское
море).] ласковый самоцветный камень в кольце Неаполитанского залива.
А по праздникам, рано, когда солнце едва поднималось из-за гор над Сорренто, а небо было розовое, точно соткано из цветов абрикоса, — Туба, лохматый, как овчарка, катился под гору, с удочками на плече, прыгая с камня на камень, точно ком упругих мускулов совсем без костей, — бежал к
морю, улыбаясь ему широким, рыжим от веснушек лицом, а встречу, в свежем воздухе утра, заглушая сладкое дыхание проснувшихся цветов,
плыл острый аромат, тихий говор волн, — они цеплялись о камни там, внизу, и манили к себе, точно девушки, — волны…
Слесарь молчал, колыхая вино в стакане. Мягко шумит
море, там, внизу, за виноградниками, запах цветов
плывет в жарком воздухе.
О прибрежные камни равномерно и глухо бьет волна;
море — всё в живых белых пятнах, словно бесчисленные стаи птиц опустились на его синюю равнину, все они
плывут в одном направлении, исчезают, ныряя в глубину, снова являются и звенят чуть слышно.
Ветер становился всё крепче, волны выше, острее и белей; выросли птицы на
море, они всё торопливее
плывут в даль, а два корабля с трехъярусными парусами уже исчезли за синей полосой горизонта.
Старик Джиованни Туба еще в ранней молодости изменил земле ради
моря — эта синяя гладь, то ласковая и тихая, точно взгляд девушки, то бурная, как сердце женщины, охваченное страстью, эта пустыня, поглощающая солнце, ненужное рыбам, ничего не родя от совокупления с живым золотом лучей, кроме красоты и ослепительного блеска, — коварное
море, вечно поющее о чем-то, возбуждая необоримое желание
плыть в его даль, — многих оно отнимает у каменистой и немой земли, которая требует так много влаги у небес, так жадно хочет плодотворного труда людей и мало дает радости — мало!
Красно улыбаются встречу заре яркие цветы гвоздики и малиновые метелки шалфея, густой запах нарцисса
плывет в свежем воздухе утра, смешиваясь с соленым дыханием
моря.
Тихими ночами лета
море спокойно, как душа ребенка, утомленного играми дня, дремлет оно, чуть вздыхая, и, должно быть, видит какие-то яркие сны, — если
плыть ночью по его густой и теплой воде, синие искры горят под руками, синее пламя разливается вокруг, и душа человека тихо тает в этом огне, ласковом, точно сказка матери.
— Представьте себе, — говорил он, — небо там синее,
море синее, по
морю корабли
плывут, а над кораблями реют какие-то неизвестные птицы… но буквально неизвестные! a la lettre!
Так с берега смотрит пловец на бушующее
море и видит ясный порядок, в котором движутся валы, и соображает, как
плыть; но вот он в воде — все изменилось, на месте порядка хаос, взамен закона — своеволие.
Она стала между Надеждой Федоровной и Катей, как бы загораживая свою дочь от той воды, которая омывала Надежду Федоровну. В открытую дверь, выходившую наружу в
море, было видно, как кто-то
плыл в ста шагах от купальни.
Формалисты довольствуются тем, что выплыли в
море, качаются на поверхности его, не
плывут никуда, и оканчивают тем, что обхватываются льдом, не замечая того; наружно для них те же стремящиеся прозрачные волны — но в самом деле это мертвый лед, укравший очертания движения, живая струя замерла сталактитом, все окоченело.
— Сашка, это же подлость. Я деньги дал и уже двадцать раз прошу: «В Одессу
морем я
плыла».
Рыжий свет выпуклых закопченных стекол, колеблясь, озарил воду, весла и часть пространства, но от огня мрак вокруг стал совсем черным, как слепой грот подземной реки. Аян
плыл к проливу, взглядывая на звезды. Он не торопился — безветренная тишина
моря, по-видимому, обещала спокойствие, — он вел шлюпку, держась к берегу. Через некоторое время маленькая звезда с правой стороны бросила золотую иглу и скрылась, загороженная береговым выступом; это значило, что шлюпка — в проливе.
В летнюю ночь 187* года пароход «Нижний Новгород»
плыл по водам Японского
моря, оставляя за собой в синем воздухе длинный хвост черного дыма. Горный берег Приморской области уже синел слева в серебристо-сизом тумане; справа в бесконечную даль уходили волны Лаперузова пролива. Пароход держал курс на Сахалин, но скалистых берегов дикого острова еще не было видно.
Князь Гвидон зовет их в гости,
Их и кормит и поит
И ответ держать велит:
«Чем вы, гости, торг ведете
И куда теперь
плывете?»
Корабельщики в ответ:
«Мы объехали весь свет,
Торговали мы конями,
Все донскими жеребцами,
А теперь нам вышел срок —
И лежит нам путь далек:
Мимо острова Буяна
В царство славного Салтана…»
Говорит им князь тогда:
«Добрый путь вам, господа,
По
морю по Окияну
К славному царю Салтану...
Лук царевич опустил;
Смотрит: коршун в
море тонет
И не птичьим криком стонет,
Лебедь около
плывет,
Злого коршуна клюет,
Гибель близкую торопит,
Бьет крылом и в
море топит —
И царевичу потом
Молвит русским языком:
«Ты царевич, мой спаситель,
Мой могучий избавитель,
Не тужи, что за меня
Есть не будешь ты три дня,
Что стрела пропала в
море...
Снова князь у
моря ходит,
С синя
моря глаз не сводит;
Глядь — поверх текучих вод
Лебедь белая
плывет.
Туча по небу идет,
Бочка по
морю плывет.
Князь у синя
моря ходит,
С синя
моря глаз не сводит;
Глядь — поверх текучих вод
Лебедь белая
плывет.
Боровцов. И опять же ваша пешая служба супротив морской много легче. Вы то возьмите: другой раз пошлют с кораблем-то отыскивать, где конец свету; ну и
плывут. Видят
моря такие, совсем неведомые, морские чудища круг корабля подымаются, дорогу загораживают, вопят разными голосами; птица Сирен поет; и нет такой души на корабле, говорят, которая бы не ужасалась от страха, в онемение даже приходят. Вот это — служба.
Из-за гряды песчаных бугров, слева от них, появилась луна, обливая
море серебряным блеском. Большая, кроткая, она медленно
плыла вверх по голубому своду неба, яркий блеск звезд бледнел и таял в ее ровном, мечтательном свете.
Вечно
плывут и
плывут облака,
Белые башни роняют в
моря.
Талантливые натуры, заметив, что все около них движется, — и волны бегут, и суда
плывут мимо, — рвутся и сами куда-нибудь; но снять корабль с мели и повернуть по-своему они не в силах, уплыть одни далеко от своих — боятся:
море неведомое, а пловцы они плохие.
Ой, мимо двора,
Мимо широка
Не утица
плылаДа не серая,
Тут шла ли прошла
Красна девица,
Из-за Красной Горки,
Из-за синя
моря,
Из-за чиста поля —
Утиц выгоняла,
Лебедей скликала...
Не стая белых лебедей по синему
морю плывет, не стадо величавых пав по чисту́ полю выступает: чинно, степенно, пара за парой, идет вереница красавиц.