Неточные совпадения
Все были хожалые, езжалые: ходили по анатольским берегам, по крымским солончакам и степям, по всем речкам большим и малым, которые впадали в Днепр, по всем заходам [Заход — залив.] и днепровским
островам;
бывали в молдавской, волошской, в турецкой земле; изъездили всё Черное море двухрульными козацкими челнами; нападали в пятьдесят челнов в ряд
на богатейшие и превысокие корабли, перетопили немало турецких галер и много-много выстреляли пороху
на своем веку.
Вожеватов. Он почти не
бывал в дамском обществе, так застенчив. Все больше путешествовал, и по воде, и по суше, а вот недавно совсем было одичал
на необитаемом
острове. (Карандышеву.) Позвольте вас познакомить! Лорд Робинзон, Юлий Капитоныч Карандышев!
Он был сыном уфимского скотопромышленника, учился в гимназии, при переходе в седьмой класс был арестован, сидел несколько месяцев в тюрьме, отец его в это время помер, Кумов прожил некоторое время в Уфе под надзором полиции, затем, вытесненный из дома мачехой, пошел бродить по России,
побывал на Урале,
на Кавказе, жил у духоборов, хотел переселиться с ними в Канаду, но
на острове Крите заболел, и его возвратили в Одессу. С юга пешком добрался до Москвы и здесь осел, решив...
К сожалению, за недосугом, он очень редко
бывает в тюрьмах и не знает, как часто у него
на острове, даже в 200–300 шагах от его квартиры, секут людей розгами, и о числе наказанных судит только по ведомостям.
[Японец, землемер Мамиа Ринзо, в 1808 г. путешествуя в лодке вдоль западного берега,
побывал на Татарском берегу у самого устья Амура и не раз плавал с
острова на материк и обратно.
Когда спросишь какого-нибудь старика-поселенца, были ли в его время
на острове хорошие люди, то он сначала помолчит немного, как бы припоминая, и потом уж ответит: «Всякое
бывало».
Пролив, отделяющий
остров от материка, в зимние месяцы замерзает совершенно, и та вода, которая летом играет роль тюремной стены, зимою
бывает ровна и гладка, как поле, и всякий желающий может пройти его пешком или переехать
на собаках.
Сахалине брюшного тифа, хотя я обошел там все избы и
бывал в лазаретах; некоторые врачи уверяли меня, что этой формы
на острове нет вовсе, и она осталась у меня под большим сомнением.
Вы не можете себе представить, с каким затруднением я наполняю эти страницы в виду спящего фельдъегеря в каком-нибудь чулане. Он мне обещает через несколько времени
побывать у батюшки, прошу, чтобы это осталось тайною, он видел Михаила два раза, расспросите его об нем. Не знаю, где вообразить себе Николая, умел ли он что-нибудь сделать. Я не делаю вопросов, ибо
на это нет ни места, ни времени. Из Шлиссельбургане было возможности никак следить, ибо солдаты в ужасной строгости и почти не сходят с
острова.
Бывало, я любил приходить
на остров и хотя издали любоваться его серыми стенами и замшенною старою крышей.
А из публичных действий,
побывали в «Самарканде», катались по
островам, у дочери городового
на свадьбе присутствовали и проч.
Хозяин небольшого дома, в котором жил Чартков, был одно из творений, какими обыкновенно
бывают владетели домов где-нибудь в Пятнадцатой линии Васильевского
острова,
на Петербургской стороне или в отдаленном углу Коломны, — творенье, каких много
на Руси и которых характер так же трудно определить, как цвет изношенного сюртука.
И вспомнил он, что его никто не перебивал и не останавливал, когда он работал в своей мастерской
на Васильевском
острове; Никита,
бывало, сидел не ворохнувшись
на одном месте — пиши с него сколько угодно; он даже засыпал в заказанном ему положении.
Ну, нет того сна лютее, как отец с матерью приснятся. Ничего будто со мною не
бывало — ни тюрьмы, ни Соколиного
острова, ни этого кордону. Лежу будто в горенке родительской, и мать мне волосы чешет и гладит. А
на столе свечка стоит, и за столом сидит отец, очки у него надеты, и старинную книгу читает. Начетчик был. А мать будто песню поет.
Ну все-таки надо правду говорить, маленько и у меня по сердцу скребнуло: не было бы какого худа. Вот, мол, и край Соколиного
острова стоим, а приведет ли бог
на амурской-то стороне
побывать? А амурская-то сторона за проливом край неба горами синеет. Так бы, кажись, птицей снялся да полетел. Да, вишь, локоть и близок, а укусить — не укусишь!..
Остров этот и грот мы звали: «грот Калипсы», но сами там не
бывали, потому что плотик у куконы был
на цепочке заперт. Комиссионер нашел ключи к этой цепи…
В этих-то роскошных домах европейского города и живут хозяева
острова — голландцы и вообще все пребывающие здесь европейцы, среди роскошного парка, зелень которого умеряет зной, в высокой, здоровой местности, окруженные всевозможным комфортом, приноровленным к экваториальному климату, массой туземцев-слуг, баснословно дешевых, напоминая своим несколько распущенным образом жизни и обстановкой плантаторов Южной Америки и, пожалуй, богатых бар крепостного времени, с той только разницей, что обращение их с малайцами, несмотря
на презрительную высокомерность европейца к темной расе, несравненно гуманнее, и сцены жестокости, подобные тем, какие
бывали в рабовладельческих штатах или в русских помещичьих усадьбах былого времени, здесь немыслимы: во-первых, малайцы свободный народ, а во-вторых, в них развито чувство собственного достоинства, которое не перенесет позорных наказаний.
Старший штурман, серьезный, озабоченный и недовольный, каким он
бывал всегда, когда «Коршун» плыл вблизи берегов, или когда была такая погода, что нельзя было поймать солнышка и определиться астрономически, и приходилось плыть по счислению, частенько посматривал
на карту, лежавшую в штурманской рубке, и затем поднимался
на мостик и подходил к компасу взглянуть, по румбу ли правят, и взглядывал сердито
на окружавшую мглу, точно стараясь пронизать ее мысленным взором и убедиться, что течение не отнесло корвет к берегу или к какому-нибудь
острову на пути.
Разумеется, это дядюшка-адмирал, этот старый чудак и завзятый морской волк, отчаянный деспот и крикун и в то же время безграничный добряк, живший одиноким холостяком вместе с таким же, как он, стариком Лаврентьевым, отставным матросом, в трех маленьких комнатках
на Васильевском
острове, сиявших тем блеском и той безукоризненной чистотой, какие
бывают только
на военном корабле, — разумеется, это он удружил племяннику… Недаром он непременно хотел сделать из него моряка.
Побывал «Коршун» и
на чудном
острове Таити с его милыми чернокожими обитателями и роскошной природой, заходил
на два дня в Новую Каледонию, посетил красивый, богатый и изящный Мельбурн, еще не особенно давно бывший, как и весь австралийский берег, местом ссылки, поднимался по Янтсе Киангу до Ханькоу, известной чайной фактории, и теперь шел в Гонконг, где должен был получить дальнейшие инструкции от адмирала.
Ашанин, занятый отчетом, почти не съезжал
на берег и только раз был с Лопатиным в маленьком чистеньком японском городке. Зашел в несколько храмов,
побывал в лавках и вместе с Лопатиным не отказал себе в удовольствии, особенно любимом моряками: прокатился верхом
на бойком японском коньке за город по морскому берегу и полюбовался чудным видом, открывающимся
на одном месте
острова — видом двух водяных пространств, разделенных узкой береговой полосой Тихого океана и Японского моря.
Но ведь и бронза
бывает различного качества. Вот, например, Гарибальди. Он пролил потоки крови, вел
на смерть цвет итальянской молодежи, беспощадно расстреливал своих волонтеров за мародерство. Но в то же время он не выносил ненужного пролития крови и
на острове своем Капрере строжайше запрещал охоту
на диких коз.
У него я никогда не
бывал. Жил он
на Васильевском
острове; по своему физическому складу, тону, языку, манерам смахивал
на совсем обруселого инородца.
— Нет, с Сержем Войтовским, а Степанов всегда
бывал в нашей компании. Тогда очень мило и весело жилось в Петербурге. Каждый день катанье
на тройках, обеды у Палкина, ужины у Донона, потом
на острова, цыгане… И всегда с нами Петя Лапшин, князь Коко… Вы помните, такой шалун и весельчак еще…
Подобно многим, даже из коренных петербуржцев, он никогда не
бывал за Невой, кроме тех улиц, которые служат дорогой
на острова.
Что собралось седьмого мая так много народа
на острове Луст-Эланд, прежде столь пустом?
Бывало, одни чухонские рыбаки кое-где копышились
на берегу его, расстилая свои сети, или разве однажды в год егери графа Оксенштирна, которому этот
остров с другими окружными принадлежал, заходили в хижину, единственную
на острове, для складки убитых зверей и для отдыха. По зеленым мундирам узнаю в них русских и — гвардейцев по золотым галунам,
на которых солнце горит ярко.
Этот-то ночной свет и был причиной того, что
на Васильевском
острове все были убеждены, что «чародей» по ночам справляет «шабаш», почетным гостем
на котором
бывает сам дьявол в образе ворона. Утверждали также, что патер Вацлав исчезает
на несколько дней из своей избушки, улетая из нее в образе филина. Бывавшие у патера Вацлава днем за лекарственными травами, по общему говору, имевшими чудодейственную силу от груди и живота, тоже оставались под тяжелым впечатлением.
Бывает, что злые змеи Рагу и Кету нападают
на Дева и проглатывают его, и тогда делается темно. Но жрецы наши молятся о том, чтобы божество освободилось, и тогда оно освобождается. Только такие невежественные люди, как вы, никогда не ездившие дальше своего
острова, могут воображать, что солнце светит только
на их
остров.