Неточные совпадения
— Да, да, я знаю вас, Базаров, —
повторила она. (За ней водилась привычка, свойственная многим провинциальным и московским дамам, — с первого дня знакомства звать мужчин по
фамилии.) — Хотите сигару?
— Ваша
фамилия? — строго
повторил офицер, молодой, с лицом очень бледным и сверкающими глазами. Самгин нащупал очки и, вздохнув, назвал себя.
Повторю, очень трудно писать по-русски: я вот исписал целых три страницы о том, как я злился всю жизнь за
фамилию, а между тем читатель наверно уж вывел, что злюсь-то я именно за то, что я не князь, а просто Долгорукий. Объясняться еще раз и оправдываться было бы для меня унизительно.
— Именно? —
повторила Надежда Васильевна вопрос Лоскутова. — А это вот что значит: что бы Привалов ни сделал, отец всегда простит ему все, и не только простит, но последнюю рубашку с себя снимет, чтобы поднять его. Это слепая привязанность к
фамилии, какое-то благоговение перед именем… Логика здесь бессильна, а человек поступает так, а не иначе потому, что так нужно. Дети так же делают…
Все это было так завлекательно, так ясно и просто, как только и бывает в мечтах или во сне. И видел я это все так живо, что… совершенно не заметил, как в классе стало необычайно тихо, как ученики с удивлением оборачиваются на меня; как на меня же смотрит с кафедры старый учитель русского языка, лысый, как колено, Белоконский, уже третий раз окликающий меня по
фамилии… Он заставил
повторить что-то им сказанное, рассердился и выгнал меня из класса, приказав стать у классной двери снаружи.
— Швейцария тут не помешает; а впрочем,
повторяю, как хочешь. Я ведь потому, что, во-первых, однофамилец и, может быть, даже родственник, а во-вторых, не знает, где главу приклонить. Я даже подумал, что тебе несколько интересно будет, так как все-таки из нашей
фамилии.
Когда Любецкая случайно
повторила его
фамилию, граф спросил, не родня ли ему Петр Иваныч.
Туда в конце тридцатых и начале сороковых годов заезжал иногда Герцен, который всякий раз собирал около себя кружок и начинал обыкновенно расточать целые фейерверки своих оригинальных, по тогдашнему времени, воззрений на науку и политику, сопровождая все это пикантными захлестками; просиживал в этой кофейной вечера также и Белинский, горячо объясняя актерам и разным театральным любителям, что театр — не пустая забава, а место поучения, а потому каждый драматический писатель, каждый актер, приступая к своему делу, должен помнить, что он идет священнодействовать; доказывал нечто вроде того же и Михайла Семенович Щепкин, говоря, что искусство должно быть добросовестно исполняемо, на что Ленский [Ленский Дмитрий Тимофеевич, настоящая
фамилия Воробьев (1805—1860), — актер и драматург-водевилист.], тогдашний переводчик и актер, раз возразил ему: «Михайла Семеныч, добросовестность скорей нужна сапожникам, чтобы они не шили сапог из гнилого товара, а художникам необходимо другое: талант!» — «Действительно, необходимо и другое, —
повторил лукавый старик, — но часто случается, что у художника ни того, ни другого не бывает!» На чей счет это было сказано, неизвестно, но только все присутствующие, за исключением самого Ленского, рассмеялись.
— За Тулузова? —
повторила gnadige Frau. — Это такая
фамилия у теперешнего ее мужа?
— Азовцов, Азовцов, —
повторяла в раздумье Анна Михайловна, — я как будто слыхала вашу
фамилию.
— Платье?.. В долг?.. —
повторил Адольф Иваныч и неторопливо обтер себе при этом рот салфеткой. — Ваша
фамилия? — прибавил он затем как бы несколько строгим голосом.
У столба остановились двое мастеровых, судя по запачканным копотью лицам, слесарей, и один из них стал читать объявление о борьбе вслух, коверкая слова. Арбузов услышал свою
фамилию, и она прозвучала для него бледным, оборванным, чуждым, потерявшим всякий смысл звуком, как это бывает иногда, если долго
повторяешь подряд одно и то же слово. Мастеровые узнали атлета. Один из них толкнул товарища локтем и почтительно посторонился. Арбузов сердито отвернулся и, засунув руки в карманы пальто, пошел дальше.
И все это, заметьте, говорилось с умной, доброю улыбкой. Он раз двадцать
повторил: «мы, дворяне», «я как дворянин»; очевидно, уже не помнил, что дед наш был мужик, а отец — солдат. Даже наша
фамилия Чимша-Гималайский, в сущности несообразная, казалась ему теперь звучной, знатной и очень приятной.
— Городовой, я знаю… Господи, господи!.. —
повторяла Александра Михайловна. — Это девушка одна, Капитанова
фамилия… Татьяна… О боже, что же это?
Разговор зашел о"Comedie Franchise"и об одной актрисе, державшей тогда амплуа jeune premiere в комедии и легкой драме, не очень красивой и даровитой, но довольно симпатичной. Я не назову ее по
фамилии. Дюма заговорил о ней очень сочувственно,
повторяя, что никто не знает, какая это милая женщина во всех смыслах.
— Нет, позвольте его
повторить, Сергей Степанович! Инициатива! По-русски — почин, если вам угодно! Отчего мы, дворяне, люди с образованием, хороших
фамилий, уступаем всем этим… Как вы выражаетесь — хамам? Отчего? Оттого, что почина нет… А хам — умен, Сергей Степанович!
На тротуаре вблизи Britisch Hotel'я и познакомили меня с Гончаровым. До сих пор помню, с какой интонацией он
повторил мою
фамилию и своим мягким, приятным тоном прибавил вопросительно...
В силе и значении князя Святозарова Дарья Васильевна не сомневалась; она слышала сама эту
фамилию, да и сын писал ей о его несметном богатстве и высоком месте при дворе. Бороться против его воли ей, как и Степану, казалось немыслимым, потому-то она даже
повторила как-то растерянно...
—
Повторяю, господа, вы ошибаетесь, моя
фамилия Петровский Владимир Андреевич… — возразил было молодой человек.
Ирена
повторила, но француженка, как ни старалась усвоить себе и произнести эту
фамилию, не смогла.
— Киров… Кирхоф, —
повторял Николай Герасимович и настоящую, и измененную
фамилию Григория Александровича. — Кажется, в Париже?..