Неточные совпадения
«Или страсть подай мне, — вопил он бессонный, ворочаясь в мягких пуховиках бабушки в жаркие летние
ночи, — страсть полную, в которой я мог бы
погибнуть, — я готов, — но с тем, чтобы упиться и захлебнуться ею, или скажи решительно, от кого письмо и кого ты любишь, давно ли любишь, невозвратно ли любишь — тогда я и успокоюсь, и вылечусь. Вылечивает безнадежность!»
Без вас он
погибнет, с ним случится нервный удар; я боюсь, что он не вынесет еще до
ночи…» Она прибавила, что самой ей непременно надо будет отлучиться, «может быть, даже на два часа, и что князя, стало быть, она оставляет на одного меня».
Ведь знал же я одну девицу, еще в запрошлом «романтическом» поколении, которая после нескольких лет загадочной любви к одному господину, за которого, впрочем, всегда могла выйти замуж самым спокойным образом, кончила, однако же, тем, что сама навыдумала себе непреодолимые препятствия и в бурную
ночь бросилась с высокого берега, похожего на утес, в довольно глубокую и быструю реку и
погибла в ней решительно от собственных капризов, единственно из-за того, чтобы походить на шекспировскую Офелию, и даже так, что будь этот утес, столь давно ею намеченный и излюбленный, не столь живописен, а будь на его месте лишь прозаический плоский берег, то самоубийства, может быть, не произошло бы вовсе.
Это было глупо, но в этот вечер все мы были не очень умны. Наша маленькая усадьба казалась такой ничтожной под налетами бурной
ночи, и в бесновании метели слышалось столько сознательной угрозы… Мы не были суеверны и знали, что это только снег и ветер. Но в их разнообразных голосах слышалось что-то, чему навстречу подымалось в душе неясное, неоформленное, тяжелое ощущение… В этой усадьбе началась и
погибла жизнь… И, как стоны погибшей жизни, плачет и жалуется вьюга…
Если нам удастся обогнуть его — мы спасены, но до этого желанного мыса было еще далеко. Темная
ночь уже опускалась на землю, и обезумевший океан погружался в глубокий мрак. Следить за волнением стало невозможно. Все люди впали в какую-то апатию, и это было хуже чем усталость, это было полное безразличие, полное равнодушие к своей участи. Беда, если в такую минуту у человека является убеждение, что он
погиб, — тогда он
погиб окончательно.
Интересна судьба этой рощи: она выросла в одну
ночь — и
погибла в один день, даже в несколько минут.
Если не одумаетесь, все так же
погибнете, как
погибли люди, убитые Пилатом, как
погибли те, которых задавила башня Силоамская, как
погибли миллионы и миллионы людей, убивавших и убитых, казнивших и казненных, мучащих и мучимых, и как глупо
погиб тот человек, засыпавший житницы и сбиравшийся долго жить и умерший в ту же
ночь, с которой он хотел начинать жизнь.
Вскоре
погиб Никон Маклаков:
ночью, пьяный, он полез за чем-то на пожарную каланчу, а когда стали гнать его, начал драться и, свалившись с лестницы, разбил себе голову.
Много мух
погибло таким образом в холодные осенние
ночи только благодаря своей доверчивости.
Если б я знал, я бы раздавил вас… и вдруг, в одну
ночь всё
погибло… мать… отец… имущество, — родная кровля… всё отнято… здесь ждет голод, холод, жизнь нищего — а там виселица, пытки, позор… боже!
Она
погибла. Это был не сон.
Изо всего, что в эту
ночь случилось,
Мне ясно лишь одно: она
погибла!
Все остальное, может быть, мечта —
Но это правда!
— А! — говорит, — описано в них, как молодые люди соблазняют благонравных девиц, как они, под предлогом того, что хотят их взять за себя, увозят их из дому родительского, как потом оставляют этих несчастных девиц на волю судьбы, и они
погибают самым плачевным образом. Я, — говорит бабушка, — много таких книжек читала, и все, говорит, так прекрасно описано, что
ночь сидишь, тихонько читаешь. Так ты, — говорит, — Настенька, смотри их не прочти. Каких это, — говорит, — он книг прислал?
Мне хорошо памятна зима 30 года тем, что по распоряжению отца по обеим сторонам дороги, проходившей чрез усадьбу, разложены были день и
ночь курившиеся навозные кучи. Толковали, что это предохранительное средство от холеры, от которой много
погибает народу. Но лично я не помню, чтобы видел такое множество похорон, какое мне позднее пришлось видеть в Малороссии в 48 году.
— Нет! Надо много сделать, чтоб все это выкупить! — прокричал я. — Но я выкуплю или в эту же
ночь погибну на месте. Пошел!
И снова началось воровство. Каких только хитростей не придумывал я! Бывало, прежде-то по
ночам я, богу молясь, себя не чувствовал, а теперь лежу и думаю, как бы лишний рубль в карман загнать, весь в это ушёл, и хоть знаю — многие в ту пору плакали от меня, у многих я кусок из горла вырвал, и малые дети, может быть, голодом
погибли от жадности моей, — противно и пакостно мне знать это теперь, а и смешно, — уж очень я глуп и жаден был!
Когда железные ступени престанут звучать под ногами моими, когда взор твой в час решительный напрасно будет искать меня на Вадимовом месте, когда в глубокую
ночь погаснет лампада в моем высоком тереме и не будет уже для тебя знаком, что Марфа при свете ее мыслит о благе Новаграда, тогда, тогда скажи: «Все
погибло!..» Теперь, друзья сограждане! воздадим последнюю честь вождю Мирославу и витязю Михаилу!
Москва приступила к этому великому делу в 1563 г., но после того, как были напечатаны две книги — «Апостол» и «Часослов», — дом, где помещалась типография,
ночью подожгли, станок и шрифты
погибли в огне, а типографы со страха бежали в Литву.
Принял ангел благословение и покорно низринулся на страшную и чуждую землю, сверкнув белыми одеждами. В ту
ночь на земле была гроза и буря, и много людей
погибло под развалинами домов, в морской пучине. И молнии сверкали…
31-го мая,
ночью, горел Чернигов, где
погибло 27 домов, 17 флигелей, 133 номера лавок и некоторые присутственные места.
Другой богатырь, Кол—ов, действительно обладал силою феноменальною и
ночами ходил «переворачивать камни у Владимира». Идеал его был «снять крепостные вороты и отнести их на себе на Лысую гору», которой тогда еще не угрожал переход в собственность известного в России рода бояр Анненковых. Тогда там слетались простые киевские ведьмы. Но ворот Кол—ов не снял, а
погиб иным образом.
Япония прервала дипломатические сношения с Россией. В порт-артурском рейде, темною
ночью, среди мирно спавших боевых судов загремели взрывы японских мин. В далеком Чемульпо, после титанической борьбы с целою эскадрою,
погибли одинокие «Варяг» и «Кореец»… Война началась.
— Это ночью-то? — нервно расхохотался Толстых. — Нет, друг, ты напрасно ищешь средств ее оправдать. Она не стоит этого, она осрамила мою седую голову…
Погибла ли она безвозвратно — я этого не знаю, но я хочу это знать…
Наконец новая варфоломеевская
ночь с 10 на 11 января, положившая вечное пятно на польское имя, в которую
погибли столько мучеников свирепого фанатизма, сделалась известна из газет…
Потомок князя
погиб в ту
ночь, перед которой отдал приказание срубить «проклятый дуб».
Аббат Гавриил Грубер, избранный в начале царствования императора Александра I «генералом» восстановленного в России ордена иезуитов,
погиб в огне в
ночь на 26 марта 1805 года, во время страшного пожара дома католической церкви, где он жил после изгнания из этого дома митрополита Сестренцевича, возвращенного новым государем из ссылки и снова ставшего во главе католической церкви в России.
Тогда бог говорит ему: тебе жалко тыкву, которую ты называешь своей, она в одну
ночь выросла и в одну
ночь пропала, а мне разве не жалко было огромного народа, который
погибал, живя как животные, не умея отличить правой руки от левой!
И об этом-то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу при 15-ти градусах мороза; когда дня только 7 и 8 часов, а остальное
ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженьи, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц
погибает половина армии, — об этом-то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда-то, а Тормасов туда-то, и как Чичагов должен был передвинуться туда-то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д. и т. д.