Неточные совпадения
Накамура преблагополучно доставил его по адресу. Но на другой день вдруг явился, в ужасной тревоге,
с пакетом, умоляя взять его назад… «Как взять? Это не водится, да и не нужно, причины нет!» — приказал отвечать
адмирал. «Есть, есть, —
говорил он, — мне не велено возвращаться
с пакетом, и я не смею уехать от вас. Сделайте милость, возьмите!»
Мне припомнилась школьная скамья, где сидя, бывало, мучаешься до пота над «мудреным» переводом
с латинского или немецкого языков, а учитель, как теперь
адмирал, торопит, спрашивает: «Скоро ли? готово ли? Покажите, —
говорит, — мне, прежде, нежели дадите переписывать…»
Адмирал приказал написать губернатору, что мы подождем ответа из Едо на письмо из России, которое, как они сами
говорят, разошлось в пути
с известием о смерти сиогуна.
20 января нашего стиля обещались опять быть и сами полномочные, и были. Приехав, они сказали, что ехали на фрегат
с большим удовольствием. Им подали чаю, потом
адмирал стал
говорить о делах.
Поговорив с Посьетом в капитанской каюте, явились на ют к
адмиралу,
с почтением.
Рождество у нас прошло, как будто мы были в России. Проводив японцев, отслушали всенощную, вчера обедню и молебствие, поздравили друг друга, потом обедали у
адмирала. После играла музыка. Эйноске, видя всех в парадной форме, спросил, какой праздник. Хотя
с ними избегали
говорить о христианской религии, но я сказал ему (надо же приучать их понемногу ко всему нашему): затем сюда приехали.
21-го приехали Ойе-Саброски
с Кичибе и Эйноске. Последний решительно отказался от книг, которые предлагали ему и
адмирал, и я: боится. Гокейнсы сказали, что желали бы
говорить с полномочным. Их повели в каюту. Они объявили, что наконец получен ответ из Едо! Grande nouvelle! Мы обрадовались. «Что такое? как? в чем дело?» — посыпались вопросы. Мы
с нетерпением ожидали, что позовут нас в Едо или скажут то, другое…
Я — ничего себе: всматривался в открывшиеся теперь совсем подробности нового берега, глядел не без удовольствия, как скачут через камни, точно бешеные белые лошади, буруны, кипя пеной; наблюдал, как начальство беспокоится, как появляется иногда и задумчиво поглядывает на рифы
адмирал, как все примолкли и почти не
говорят друг
с другом.
По приезде
адмирала епископ сделал ему визит. Его сопровождала свита из четырех миссионеров, из которых двое были испанские монахи, один француз и один китаец, учившийся в знаменитом римском училище пропаганды. Он сохранял свой китайский костюм, чтоб свободнее ездить по Китаю для сношений
с тамошними христианами и для обращения новых. Все они завтракали у нас; разговор
с епископом, итальянцем, происходил на французском языке, а
с китайцем отец Аввакум
говорил по-латыни.
Адмирал говорит с обычной своей живостью и несколько кипятится «бабьими рассуждениями», как называл он всякие женские разговоры об опасностях на море.
То-то дядя-адмирал удивится разнице, происшедшей в 35 лет: к нему на шлюпке подплывала голая королева, а теперь королева была одета и, как
говорят, очень хорошенькая каначка, щеголявшая в платьях из
С.-Франциско.
— Ну, пойди, покажи-ка нам твою конурку, Володя, —
говорил маленький
адмирал, подходя к Володе после нескольких минут разговора
с капитаном. — А ваш корвет в образцовом порядке, — прибавил
адмирал, окидывая своим быстрым и знающим морским глазом и палубу, и рангоут. — Приятно быть на таком судне.
— Весьма возможно. Он любит лично знакомиться
с чинами эскадры и
с офицерами. Но вам-то тревожиться нечего, Андрей Николаевич. К вам самому строгому
адмиралу не за что придраться, хотя бы он и искал случая. Вы ведь знаете, что я не комплименты вам
говорю, и знаете, что я считаю за счастье служить
с вами, Андрей Николаевич! — прибавил
с чувством капитан.
— А могли бы очутиться… если я вам
говорю! — возвысил голос
адмирал. — Могли бы-с! Налети только шквал, и были бы в воде… Слышите?
— Есть-таки и во флоте такие мамзели-с, —
говорил иногда ворчливо Степан Ильич, прибавляя к словам «ерсы». — Маменька там адмиральша-с, бабушка княгиня-с, так он и думает, что он мамзель-с и ему всякие чины да отличия за лодырство следуют… Небось, видели флаг-офицера при
адмирале? Егозит и больше ничего, совершенно невежественный офицер, а его за уши вытянут… эту мамзель… Как же-с, нельзя, племянничек важной персоны… тьфу!
— Вот уж, подлинно, беспокойный
адмирал! Вместо того чтобы после двухдневной трепки постоять ночь на якоре, он опять в море! —
говорил лейтенант Невзоров, которому предстояло
с восьми часов вечера вступить на вахту.
— А потому, что
адмирал в океане переводит офицеров
с судна на судно… Бывали,
говорят, примеры… Вы, например, думаете, что проведете приятно время, положим, в
С.-Франциско и будете себе плавать на «Коршуне», как вдруг сигнал
с адмиральского судна: перевести мичмана Лопатина на клипер «Ласточка»… Ну, и собирайте живо потрохи…
Ашанин благоразумно молчал, понимая, что
говорить в эти минуты что-нибудь
адмиралу было бы бесполезно. И он тоскливо думал, что теперь уж все кончено: он не останется на «Коршуне» и не вернется в Россию вместе
с Василием Федоровичем. Примолк и
адмирал и смотрел в упор на серьезное и печальное лицо молодого человека. И гнев его, казалось, начинал проходить, в глазах уже не было молний.
— И хоть бы что, — продолжал Бастрюков, — Егорка только приходил в большую отчаянность… Наконец, братцы вы мои, видит Барабанов, что нет
с Кирюшкиным никакого сладу и что допорет он его до смерти, пожалуй, еще в ответе будет, —
адмирал у нас на эскадре законный человек был, — пошел к капитану и докладывает: «Так мол, и так. Никак не могу я этого мерзавца исправить; дозвольте,
говорит, по форме арестантом сделать, потому,
говорит, совсем беспардонный человек»…
Этот д-р П-цкий и тот агент русского Общества пароходства и торговли, Д-в, были почти единственные русские,
с какими я видался все время. Д-в познакомил меня
с адмиралом Ч-вым, тогда председателем Общества пароходства и торговли; угощая нас обедом в дорогом ресторане на Реджент-Стрите,
адмирал старался казаться"добрым малым"и
говорил про себя
с юмором, что он всего только"генерал", а этим кичиться не полагается. Он был впоследствии министром.
— Полковник, — обратился
адмирал Зеленый к стоявшему рядом
с ним полициймейстеру, — отвезите сейчас же под усиленным конвоем «его сиятельство» в тюремный замок и поступайте
с ним, как я уже вам
говорил.