Неточные совпадения
Проворный витязь отлетел,
И в снег
с размаха рокового
Колдун упал — да там и сел;
Руслан, не
говоря ни слова,
С коня долой, к нему спешит,
Поймал, за бороду хватает,
Волшебник силится, кряхтит
И вдруг
с Русланом улетает…
— Да бишь, да! Целую неделю… Делать нечего! Недаром
говорят, — прибавила Власьевна сквозь зубы, — что все эти
колдуны с причудами. Семь дней!.. легко вымолвить!
— Андрюшка! — сказал Кручина одному из слуг. — Отведи его на село к приказчику; скажи, чтоб он угостил его порядком, оставил завтра отобедать, а потом дал бы ему любого коня из моей конюшни и три золотых корабленика. Да крепко-накрепко накажи ему, — прибавил боярин вполголоса, — чтоб он не спускал его со двора и не давал никому, а особливо приезжим,
говорить с ним наедине. Этот
колдун мне что-то очень подозрителен!
— Для других пока останусь
колдуном: без этого я не мог бы
говорить с тобою; но вот тебе господь бог порукою, и пусть меня, как труса, выгонят из Незамановского куреня или, как убийцу своего брата, казака, — живого зароют в землю, если я не такой же православный, как и ты.
— Однако тебе это всё равно. И
колдун — человек. Ты вот что знай: город — он опасный, он вон как приучает людей: жена у человека на богомолье ушла, а он сейчас на её место стряпуху посадил и — балуется. А старик такого примера показать не может… Я и
говорю, что, мол, тебе
с ним ладно будет, надо думать. Будешь ты жить за ним, как за кустом, сиди да поглядывай.
По рассказам Дарьюшки, дома кривой читал свои большие книги и порою разговаривал сам
с собою; слободские старухи назвали его
колдуном и чернокнижником, молодые бабы
говорили, что у него совесть не чиста, мужики несколько раз пытались допросить его, что он за человек, но — не добились успеха. Тогда они стребовали
с кривого полведра водки, захотели еще, а он отказал, его побили, и через несколько дней после этого он снова ушел «в проходку», как объяснила Волынка.
— Мельники долговечны, как слоны, —
говорил барин, шаря в карманах, — за это, главным образом, они и считаются
колдунами, да-с, милейший мой…
— Церковь-то от них далеконько, Василий Петрович, — сказала Марья Ивановна. — А зимой ину пору в лесу-то из сугробов и не выберешься. А не случалось ли вам когда-нибудь
говорить про Сергеюшку
с нашим батюшкой,
с отцом Никифором? Знаете ли, что Сергеюшка-то не меньше четырех раз в году у него исповедуется да приобщается… Вот какой он
колдун! Вот как бегает от святой церкви. И не один Сергеюшка, а и все, что в лесу у меня живут — и мужчины, и женщины, — точно так же. Усердны они к церкви, очень усердны.
— То-то и оно-то… Схоронил он его, а снадобье-то еще немец-колдун делал… Рассказывал мне старик-то… Такое снадобье, какого лучше не надо… Изводит человека точно от болезни какой, на глазах тает, а от чего — никакие дохтура дознаться не могут… Бес,
говорит, меня
с ним путает… Сколько разов вылить хотел — не могу, рука не поднимается… Схоронил в потайное место,
с глаз долой… Никто не сыщет…