Глубокомыслие есть знак хаоса, который
подлинная наука стремится превратить в космос, в простой, безусловно ясный порядок.
Неточные совпадения
Странно было также то, что
подлинный, нуменальный мир (вещь в себе) непознаваем, мир же вторичный и неподлинный (феномен) познаваем, и относительно него обоснована общеобязательная и твердая
наука.
Вместо отвлеченной
науки на первый план выдвинулся живой человек; теории воспаления, микроскопические препараты опухолей и бактерий сменились
подлинными язвами и ранами.
Догмат есть имманентизация трансцендентного содержания религии, и это влечет за собой целый ряд ущербов, опасностей, подменов; при этой логической транскрипции мифа неизбежно зарождается схоластика (или «семинарское богословие»), т. е. рационалистическая обработка догматов, приноровление их к рассудочному мышлению, при котором нередко теряется их
подлинный вкус и аромат, а «богословие» превращается в «
науку как все другие», только с своим особым предметом.
И «
наука всех
наук», «духовное художество» аскетики, ставит перед человеком прямо эту задачу создания «внутреннего человека», обретения своей
подлинной сущности путем длинной и мучительной работы над самим собой, духовно-художественным подвигом.
Статья Михайловского была
подлинным революционным его самоубийством. Я перечитывал его статью, и в душе был горький смех: «Да ведь это твоя же
наука, твоя, когда ты еще не одряхлел революционно!» И приходила в голову мысль: «Вот в каких степенных ворон превращаются даже такие орлы, как Михайловский!»
У Бергсона и Джемса весь данный нам, не
подлинный мир есть как бы создание
науки и логических понятий, преследующих цели прагматически-корыстные.
Поэтому
подлинная природа всякого творчества неведома ни
науке, ни учению о
науке, т. е. гносеологии.
И так как
подлинный пафос философии всегда был в героической войне творческого познания против всякой необходимости и всякого данного состояния бытия, так как задачей философии всегда был трансцензус, переход за грани, то философия никогда не была
наукой и не могла быть научной.
Эта крайность и узость марксизма имеет значение для разрушения той наивно-поверхностной веры, что «
науки и искусства» —
подлинное творчество, откровение творческой природы человека.