Неточные совпадения
— Вот как, — сумрачно глядя в окно, в синюю
муть зимнего вечера, тихонько говорил он. — Я хотел
поднять его, а тут — бац! бац! Ему — в подбородок, а мне — вот… Не могу я этого понять… За что?
— Есть, батюшка, да сил нет, мякоти одолели, до церкви дойду — одышка
мучает. Мне седьмой десяток! Другое дело, кабы барыня маялась в постели месяца три, да причастили ее и особоровали бы маслом, а Бог, по моей грешной молитве,
поднял бы ее на ноги, так я бы хоть ползком поползла. А то она и недели не хворала!
Когда прокурор передавал о ней мнение Ракитина, в лице его выразилась презрительная и злобная улыбка, и он довольно слышно проговорил: «Бернары!» Когда же Ипполит Кириллович сообщал о том, как он допрашивал и
мучил его в Мокром, Митя
поднял голову и прислушивался со страшным любопытством.
Вот что спрошу: справедливо ли, отец великий, то, что в Четьи-Минеи повествуется где-то о каком-то святом чудотворце, которого
мучили за веру, и когда отрубили ему под конец голову, то он встал,
поднял свою голову и «любезно ее лобызаше», и долго шел, неся ее в руках, и «любезно ее лобызаше».
— А ты знаешь ли, любезный друг: ты никогда никем не пренебрегай, потому что никто не может знать, за что кто какой страстью
мучим и страдает. Мы, одержимые, страждем, а другим зато легче. И сам ты если какую скорбь от какой-нибудь страсти имеешь, самовольно ее не бросай, чтобы другой человек не
поднял ее и не мучился; а ищи такого человека, который бы добровольно с тебя эту слабость взял.
В нем все закопошилось, заметалось, испуганное ослепительным светом: целая стая маленьких большеголовых «бычков» носилась туда и сюда, поворачиваясь точно по команде; стерляди извивались, прильнув мордой к стеклу, и то поднимались до поверхности воды, то опускались ко дну, точно хотели пройти через прозрачную твердую преграду; черный гладкий угорь зарывался в песок аквария и
поднимал целое облако
мути; смешная кургузая каракатица отцепилась от скалы, на которой сидела, и переплывала акварий толчками, задом наперед, волоча за собой свои длинные щупала.
— Уповаю на Владычицу. Всего станет, матушка, — говорила Виринея. — Не изволь
мутить себя заботами, всего при милости Божией хватит. Слава Господу Богу, что
поднял тебя… Теперь все ладнехонько у нас пойдет: ведь хозяюшкин глаз, что твой алмаз. Хозяюшка в дому, что оладышек в меду: ступит — копейка, переступит — другая, а зачнет семенить, и рублем не покрыть. За тобой, матушка, голодом не помрем.
— Улыбнись же, девочка. У тебя замечательно красивые зубы, а ты будто нарочно прячешь их ото всех! — продолжала
мучить меня несносная Тамара,
подняв за подбородок мое лицо.
Тут в голове у ней пошла
муть, жар стал подступать к мозгу, в глазах зарябило. Она
подняла было голову — и беспомощно опустила на подушку.